Разведены и непредсказуемы - Валентина Седлова

– Алло?

– Никита, привет! Ты еще у отца?

– Нет, уже еду в офис, а что?

– У меня к тебе огромная просьба: ты не мог бы сделать крюк и завернуть ко мне? Обещаю, что не задержу тебя больше, чем на полчаса. Это действительно крайне важно. И кроме как на тебя, мне не на кого рассчитывать, брат…

– Хорошо, — отозвался Никита, изрядно опешивший от того, что сноб Виктор впервые открыто признал их родство. — Скоро буду!

– Жду!.. По дороге Никита и так и сяк прикидывал, в чем же причина столь удивительной метаморфозы, произошедшей с Виктором, и не стоит ли ему ожидать от свеженазванного братца какой-нибудь новой пакости. Предположения роились самые дикие, так что на всякий случай Никита призвал себя держать ухо востро.

– Здравствуй! Спасибо, что откликнулся! Проходи! — Виктор вопреки ожиданиям Никиты выглядел спокойным, словно человек, только что разрешивший для себя крайне трудный вопрос. Нервозности в нем заметно поубавилось, кисти рук не тряслись, да и сам он производил весьма благостное впечатление по сравнению с предыдущими днями. — Чай, кофе, минералка?

– Да нет, спасибо.

– Про Машку небось уже в курсе?

– Ну да, — дипломатично отозвался Никита.

– Отец это ловко придумал: либо я на ней все-таки женюсь и признаю Николя, либо остаюсь без наследства. Впрочем, так, наверное, будет лучше для всех нас. Мари ведь и правда меня любит. И всегда любила, глупая. Ну а отец хочет на законных основаниях почаще видеться с внуком. Так что все довольны и счастливы. Разве что мать кривится, ну да это ее личное дело. Ее мнения по данному вопросу как раз никто не спрашивает. Ей, видишь ли, неудобно, что кто-то будет звать ее бабушкой, такую молодую и сияющую! Впрочем, думаю, Машка тоже не будет навязываться ей с Николя и скорее отвезет внука к деду, нежели к бабке-неврастеничке, зацикленной на собственном имидже.

– Ты только ради этого меня позвал? Чтоб рассказать, как твоя мать не любит Мари и Николя?

– Да нет, конечно же! Подожди минутку! Виктор ненадолго скрылся в спальне, вернувшись оттуда с нетолстым запечатанным конвертом.

– Я знаю, что ты — человек чести и я могу всецело тебе доверять. Здесь, — потряс конвертом Виктор, — очень важная информация. Я бы даже сказал — крайне важная. Но по целому ряду причин… в общем, этот конверт лучше вскрыть, когда я окажусь за пределами России, поэтому ждать осталось не так уж и много. Давай так, для ясности: вскрывай его сегодня в полночь, и не раньше! Ну а дальше сам решишь, что с этим делать и как поступить.

– Хотя бы намекни, о чем речь-то идет. — Никита настороженно покосился на зажатый в руке Виктора конверт.

Виктор вздохнул:

– Это поможет пролить свет на то, что произошло в последние дни. Извини, но больше я тебе ничего не скажу. Когда вскроешь конверт, ты поймешь почему. Хотя нет, одну вещь я все-таки тебе сообщу. Полагаю, что ты тоже задавал себе вопрос: а не я ли это убил своих любовниц? Нет, не надо оправдываться: на твоем месте я бы и сам так думал. До сих пор не знаю, как менты с меня с живого слезли. Со стороны ведь все одно к одному выходило… Но это не так. И я в гибели девчонок неповинен. Клянусь тебе в этом!

– Что ж, — заметил Никита, забирая конверт и пряча его в папку. — Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

– Спасибо, брат!.. Никита крепко пожал протянутую ему Виктором руку.

– Тебе трудно придется, — сказал Виктор, когда Никита уже стоял в дверях. — Поверь мне, я-то уже насмотрелся на родительский бизнес вдоль и поперек. Но тащить этот неподъемный воз — увы, задачка не по мне. Но знаешь, мне почему-то кажется, что управляющего лучше тебя нашим старикам и не найти. И прости меня за все, ладно?..

Выйдя от Виктора, Никита еще долго не мог прийти в себя. Сидел в машине и мечтал — некурящий! — о сигарете, чтобы хоть как-то привести в порядок скачущие мысли. Конверт лежал на переднем сиденье и вызывал нестерпимое желание его открыть и узнать, что же такое хотел сообщить ему незадачливый Казанова. Но данное слово связывало его по рукам и ногам, поэтому, чтобы не искушать себя, Никита спрятал конверт в кожаную папку.

Надо же: никогда бы раньше не поверил, что наступит такой день, когда Виктор открыто назовет его братом. Причем, судя по всему, он был искренен. В его словах не прозвучало никакого позерства и снобизма, от которого у Никиты обычно крутило скулы, как от сочного лимона. Просто разговор по душам двух таких далеких и одновременно таких близких людей. Может, при определенных обстоятельствах они могли бы сойтись поближе, обретя друг в друге ту родственную опору, которой могут похвастаться их отцы-неразлучники? Хотя, наверное, уже безнадежно поздно наводить мосты. Слишком много горьких и несправедливых слов было высказано до этого, слишком много обид висит между ними.

Но все равно: лучше уж так, чем как раньше.

Никита завел машину и вырулил со стоянки. Пятничная Москва уже намертво стояла в пробках, так что до редакции ему добираться никак не меньше часа. А то и двух — если совсем уж не повезет. 

В ожидании Аникушина Ника, несколько нервничающая после утренней стычки с Раечкой, успела переделать столько дел, что полушутя-полувсерьез подозревала, что в понедельник ей просто нечем будет заняться на рабочем месте. В итоге она так увлеклась, что пропустила появление Никиты в редакции, чем не преминула воспользоваться ее обидчица, решившая в обход зама подлизаться к главному редактору.

– Никита Егорович, вы сегодня просто ослепительны!..

Никита, уставший после тяжелой дороги и вспотевший, несмотря на систему кондиционирования, с удивлением воззрился на Раечку, явно не понимая, где она узрела его «ослепительность».

– Не желаете ли чаю? Только-только вскипел…

– Нет, спасибо, — перебил ее Никита. — Если бы я сейчас и выпил чаю, то исключительно со льдом.

– Ой, я сейчас посмотрю в холодильнике, кажется, у нас как раз есть то, что вам надо!

Однако исполнить задуманное ей не удалось, поскольку навстречу ей из своего отсека вышла Ника и холодно поинтересовалась:

– Вы уже написали объяснительную записку на имя главного редактора?

Раечка на мгновение стушевалась, но тут же нашлась и, дерзко глядя в лицо Нике, заявила:

– Нет, и не собираюсь этого делать!

– В таком случае вы уволены! — отрубила Ника.

– Никита Егорович, неужели вы допустите такой произвол в отношении самых верных вам работников? — вкрадчиво замурлыкала Раечка, с надеждой взирая на начальника.

– У вас есть выбор, Раиса, — ответил тот.

– Да?! И какой же?

– Либо вы садитесь и пишете заявление с просьбой уволить вас по собственному желанию, либо мы увольняем вас по статье за профессиональную непригодность.