По библейским местам - Генри Мортон

Тем же вечером, позднее, я сидел в гостиной отеля, а за соседним столиком расположился молодой англичанин. Я подумал, что он, подобно мне, чужой в этой стране, и мы как-то само собой вступили в беседу. Он рассказывал о себе, и я поражался тому, какими странными видами деятельности занимаются порой люди. Он работал в фирме, производившей шоколад всемирно известной марки, и его направили в Египет, чтобы узнать, какие сорта шоколада пользуются здесь особым спросом и почему. Полагаю, это своего рода сочетание научного исследования и коммерции. Но в александрийской гостиной казалось совершенно невероятным, что этот молодой, образованный и богато одетый молодой человек посвящает свое время расспросам о предпочтениях восточных жителей относительно чистого шоколада или шоколада с орехами. Незадолго до нашего разговора он получил телеграмму, в которой ему поручали узнать, почему продукты фирмы-соперника так хорошо продаются в Багдаде.

— Вы действительно собираетесь проделать весь путь до Багдада, чтобы это узнать? — спросил я.

— О да, это не так уж далеко, — ответил он. — Обстоятельства вынуждают.

— А чем займетесь по возвращении?

— Направлюсь на Кипр.

В нем было что-то от дипломата, и в какой-то момент он показался мне не менее экзотичным, чем любой персонаж «Тысячи и одной ночи».

Одна из странностей Египта состоит в том, что Александрия, на протяжении средних веков лежавшая в руинах, примерно сто лет назад восстала из мертвых, причем восстановили ее не арабы, а европейцы. Город этот никогда не принадлежал Египту, всегда был кусочком Европы на африканской земле. В эпоху эллинизма он был населен по большей части греками, а также в значительной степени евреями; сегодня здесь живут представители левантийских народов.

Распространенное мнение, что «в Александрии нечего смотреть», не соответствует действительности. Какие воспоминания громоздятся по берегам Восточной гавани: предания об Александре, Птолемее, Цезаре, Клеопатре, Антонии; о Семидесяти толковниках, переводивших Библию на греческий; о святом Марке, ступившем здесь на землю с борта галеры; о епископе Александре, наблюдавшем за тем, как святой Афанасий ребенком играет в крещение на берегу моря!

Некоторые части Александрии прекрасны, но довольно трудно понять, почему другие ее районы так уродливы. Это могло бы ускользнуть от моего внимания, если бы мысли не заполняли образы великолепного города, столь полно и безвозвратно утраченного. С борта корабля Александрия выглядит замечательно, словно вы смотрите на мраморный город, каким его знала Клеопатра. Здания из бетонных блоков или сырцовых кирпичей, покрытых штукатуркой, стоят так плотно и компактно, что начинает казаться: великий Фарос вновь высится посреди моря, а Мусейон вздымает бледно-мраморные стены над городом; крытая галерея, огражденная колоннадами вдоль обеих сторон улицы, все еще сияет белоснежным величием от Ворот Солнца до Ворот Луны.

О пребывании святого Марка в Александрии сохранились только легенды. В ранние времена существовало святилище мученика где-то неподалеку от Восточной гавани, но теперь даже местонахождение его неизвестно. Когда святые Павел и Варнава ожесточенно спорили о соответствии жизненного пути Марка миссионерскому образу жизни, их мнения резко разошлись. Павел забрал с собой Силу и уехал в Малую Азию; Варнава и Марк вместе отправились на Кипр, где Варнава принял мученический венец. Копты рассказывают, что после смерти друга Марк сел на корабль, который шел в Египет, где основал впоследствии церковь.

Затем он сопровождал святого Петра в Рим и от него получил те яркие, живые детали, доступные лишь очевидцу, что отличают написанное им Евангелие. Именно в Риме — в тот раз или позже — Марк снова встретился с Павлом, уже старцем, и они примирились, возможно, благодаря: деяниям Марка в Египте. Коптские предания гласят, что Марк после этого вернулся в Александрию, где поставил первого епископа Александрийского — своего первого обращенного, Анниана-башмачника. Мученическая кончина евангелиста, как считается, случилась при Нероне, причиной стал его протест против публичных церемоний в честь бога Сераписа. Разгневанные обличениями Марка горожане, поклонявшиеся Серапису, схватили евангелиста, привязали ему к шее веревку и протащили его по всему городу, а на следующий день повторили то же самое, пока смерть не положила конец его страданиям.

Собор Св. Марка когда-то высился на месте, где мученика похоронили, но во время арабского завоевания он был сожжен и восстановлен лишь в 838 году. Мощи святого Марка все это время оставались нетронутыми в могиле. Один из халифов, кажется, угрожал разграбить храм, и, чтобы спасти реликвии, египтяне позволили двум венецианским купцам, чей корабль стоял в порту, увезти святыни. Эти два купца — Буоно Маламокко и Рустико де Торчелло — поместили реликвии и мощи святого в большую корзину, закрыли их травами и свининой, к которой мусульмане испытывали отвращение. С криками: «Свинина!» они без досмотра миновали таможенников и доставили драгоценный груз на борт судна. Подняв паруса, они вскоре отправились в Венецию, где для сохранения мощей был выстроен собор Св. Марка — гордость и слава Венеции.

Утром я решил прогуляться на остров Фарос, сегодня известный как Кейт-Бэй Форт. Он опирается на скалистый выступ, расположенный в северной части Восточной гавани, и соединен с материком узким перешейком.

Мне это место показалось более интересным, чем я ожидал, потому что в основании крепости XV века можно различить остатки одного из главных чудес древнего мира — маяка Фарос в Александрии. Старый форт в наши дни пустует, там нет ни жителей, ни гарнизона, мне пришлось пробираться сквозь пыльные, похожие на пещеры комнаты, через окна-амбразуры которых открывались фрагменты окружающего пейзажа, спускаться по каменным лестницам под аккомпанемент волн, набегавших на северную стену крепости.

Крепость выстроена на природной скале, а часть огромных гранитных блоков, которые лежат в воде вокруг острова, вероятно, принадлежала еще древним строениям. Насколько я знаю, некоторые вырезаны из асуанского гранита, но разглядеть их можно только с корабля или лодки.

Когда арабы покорили Египет, маяк все еще действовал. Говорят, он был шестисот футов в высоту, то есть в два раза выше собора Св. Павла в Лондоне, и представлял собой каменное строение из нескольких ступеней-башен, каждая из которых была меньше расположенной ниже. Первая ступень была квадратной в плане, вторая, вероятно, восьмиугольной, а венчающий строение фонарь — круглым.

Каменные блоки крепил расплавленный свинец, который надежнее цемента противостоял ударам морской стихии. Считается, что в маяке Фарос было 300 комнат, а к нижней части здания вел наклонный пандус, по которому могли въезжать колесницы. Ослы, нагруженные топливом, постоянно поднимались к маяку, когда с них снимали поклажу, дрова доставляли на самую вершину с помощью подъемных машин.

Древние авторы рассказывают, что с кораблей могли заметить луч маяка за девятнадцать миль, но никому не удалось установить, умели ли древние греки использовать линзы. Писатели классической эпохи так сильно восхищались Фаросом, что не уделяли должного внимания описанию принципов конструкции и того, как работал световой механизм. Полагаю, они считали это общеизвестным фактом; наверное, не могли даже представить, что наступят времена, когда от великого строения не останется камня на камне.

Арабские историки с доводящей до умоисступления невнятностью говорят о «большом зеркале» на вершине маяка, которое можно было поворачивать так, чтобы ловить солнечные лучи и зажигать корабли на море. Еще до нас дошло предание, что, глядя сквозь зеркало, можно было увидеть корабли в самом Константинополе! Если собрать все вместе, складывается представление, что перед нами описание телескопа и увеличительных линз. «Зеркало» характеризуется как «прозрачный камень», то есть стекло.

Фарос погиб следующим образом. В IX веке шпион-христианин был направлен из Константинополя, чтобы разрушить механизм маяка, поскольку тот служил мусульманским мореплавателям. Посланник нашел такой способ выполнения поставленной задачи, который определенно свидетельствует о его национальной принадлежности: он точно был соотечественником Улисса.

Войдя в доверие халифа аль-Валида, он заявил, что под основанием механизма спрятан огромный клад. На Востоке нельзя изобрести более надежный способ уничтожить здание.

Почти полностью разобрав Фарос, арабы заподозрили обман. Они попытались сложить блоки заново, но не смогли поднять и снова установить большое зеркало. Драгоценная реликвия, которая могла бы сегодня разрешить загадку работы Александрийского маяка, упала с высоты башни и разбилась вдребезги.