Встреть меня на полпути - Лилиан Т. Джеймс

детское одеяльце лежало у меня на коленях, а в кулаке я сжимала крючок для вязания, но я ни на чем не сосредоточилась. Мои глаза были слишком заняты наблюдением за тем, как напрягаются мышцы спины под белой футболкой, пока Гарретт ходил по моей кухне, убирая ужин.

После того, как мы все уничтожили свою еду, он отодвинулся от стола, схватил каждую из наших тарелок и чуть ли не велел мне проваливать. Я спорила, требуя, чтобы он был моим гостем, и я могла сама мыть посуду, но он устремил на меня этот пристальный, немигающий взгляд, пока я не уступила.

— Иди расслабься, Мэдди. Я серьезно. Никакой домашней работы. Никакой уборки. Иди надень свою пижаму и свернись калачиком. Я держу тебя.

Итак, я была здесь, свернувшись калачиком на диване, «расслабляясь», в то время как мужчина занимался уборкой. Это напомнило мне о моих родителях. Сколько я себя помню, мой папа всегда говорил, что если моя мама готовит, то он будет убирать. Наблюдая за тем, как Гарретт делает то же самое, я чувствовала себя как дома. Но более того, это казалось нормальным и правильным. И это напугало меня до чертиков.

Я не была уверена, как долго я смотрела на его рабочую форму, но в конце концов он повернулся, чтобы посмотреть на меня, с полотенцем, перекинутым через плечо. — Как долго, по-твоему, ты будешь работать над этим?

Я нахмурилась, глядя на нетронутый проект у себя на коленях. — Я не уверена. Вероятно, до тех пор, пока Джейми не ляжет спать, поскольку ты не оставил мне особого выбора, — я многозначительно приподняла бровь. — Тогда мне придется учиться. На этой неделе у меня контрольная.

Он кивнул, свернул полотенце в прямоугольник, который оценил бы любой перфекционист, и повесил его на ручку плиты. Я подвинулась, чтобы освободить больше места на диване, но он не подошел ко мне. Он подошел к двери и сунул ноги в развязанные ботинки.

— Подожди… Ты уходишь? — почему в моем голосе была заминка? У этого человека не было причин оставаться, мне повезло, что он пробыл так долго и помог навести порядок.

— Я просто собираюсь кое-что взять. Я сейчас вернусь, — и с этими словами он выскочил за дверь, его уход вызвал порыв холодного воздуха в гостиной и заставил меня вздрогнуть.

Дверь Джейми мгновенно открылась. — Гарретт ушел? — он попытался задать этот вопрос небрежно, но я расслышала легкое разочарование в его тоне.

— Нет, он сказал, что ему нужно кое-что взять. Ты закончил убирать в своей комнате?

Он уставился на меня, вздохнул и, не сказав ни слова, вернулся в свою комнату. Я все еще посмеивалась, когда Гарретт ввалился обратно через парадную дверь, неся пакет с продуктами и отключая мою пушистую охранную сигнализацию.

Слегка подтолкнув Рагси ногой, он неторопливо направился ко мне, и если бы я не знала его лучше, то сказала бы, что он нервничает.

— Пожалуйста, скажи мне, что это десерт.

Он застыл, глядя на пакет в своей руке. — Я могу сходить за десертом, если хочешь.

— Нет, спасибо, меня гораздо больше интересует то, что есть у тебя, — я улыбнулась ему, и румянец окрасил его щеки, что только заставило меня улыбнуться шире. — Давай, покажи мне.

Я похлопала по подушке рядом с собой, и он упал на нее с такой силой, что я подпрыгнула. Он почесал подбородок, царапая ногтями щетину. — Это не идеально.

— Хорошо.

— Второе получилось лучше.

Я толкнула его в плечо, что скорее отбросило меня назад, чем сдвинуло его с места. — Боже мой, Гаррет, просто покажи мне.

Бросив еще один взгляд в мою сторону, он развязал пластиковые ручки и сунул руку внутрь, вытаскивая голубой сверток и протягивая его мне.

— Это… детское одеяльце? — я положила его плашмя на колени поверх своего собственного. Хотя оно не было идеальной формы из-за нескольких неправильных стежков в средних рядах, это определенно было одеяло.

Он потер затылок, — Я же говорил тебе, что это плохо.

Я прижала одеяло к груди, широко раскрыв глаза. — Ты сделал это?

Он кивнул, вытаскивая второе, частично законченное, того же цвета. — На этот раз получилось лучше. Это намного сложнее, чем ты себе представляешь.

Я крепче сжала первое, прижимая его к хаотично бьющейся грудной клетке, пытаясь успокоить непослушный орган. — Что заставило тебя решить научиться вязать крючком?

Он толкнул мое колено своим, и на его лице появилась полуулыбка. — Организация важна для тебя, и ты, казалось, была расстроена тем, что жертвуешь меньше, чем обычно. Я подумал, что мог бы помочь.

— Почему ты одинок? — вопрос вырвался у меня с такой силой, что я была удивлена, что не выкрикнула его. Но даже в этом случае я не смогла бы подавить порыв спросить, даже если бы попыталась. Для этого мужчины не имело никакого смысла быть одиноким. Абсолютно.

Сначала он не ответил, откинувшись на подушки и вытащив из сумки прикрепленный моток и крючок. Он намотал хвост пряжи на пальцы и вытянул петлю, начиная медленный, слегка неустойчивый ряд одиночного вязания крючком.

Наблюдать за тем, как его пальцы вводят крючок в стежки и вынимают его, было порнографично, и мне пришлось проверить себя, чтобы убедиться, что у меня не текут слюни.

— Я был помолвлен.

Желание пристально смотреть на него и видеть едва уловимые изменения в его лице было почти изнурительным, но я знала, как трудно обсуждать прошлое, когда кто-то изучает тебя.

Заставив себя взяться за свой собственный проект, я сказала, — Ты не обязан говорить мне, если не хочешь.

— Я хочу, — его голос был грубым и твердым, но он продолжал работать над этим мягким одеялом с напряженной сосредоточенностью. — Мы были вместе всего полгода, когда я сделал ей предложение. Я влюбился быстро и сильно и уже собирался на службу. Мое желание, чтобы кто-то скучал по мне, ввело меня в заблуждение, заставив думать, что она могла бы сыграть эту роль.

Я знала эту историю, или, по крайней мере, очень похожую. Живя на военной базе, я видела, как несколько парней женились на девушках, которых они едва знали только потому, что их отправляли на службу. Редко такие сценарии работали в долгосрочной перспективе.

— Что случилось?

Он глубоко вздохнул, затягивая хвостик пряжи, пока я не убедилась, что его стежки будут в два раза меньше, чем нужно. — Через несколько недель после моего восемнадцатимесячного пребывания на службе, во время одного из наших телефонных звонков, она сказала мне, что находится на третьем месяце беременности.

Я сглотнула, волна тошнотворного беспокойства захлестнула