Сердце бездны - Татьяна Суворова

На лице капитана была даже улыбка, представляешь? А другие… Не дай Бездна еще раз увидеть подобное! В кого превращались Десантники, делились, сливались, хуже любых амеб… Не понимаю, как я остался живым. Успел прыгнуть в шлюпку, а там, как и на рейдере, вакуум. Скафандра нет, воздух в кабину не поступает, уже стали окостеневать пальцы, глаза видят плохо… Страшно… Ты первая, кому я рассказываю правду. Все то, что ты до этого знала о гибели «Алой молнии», — моя ложь…

Озр стояла онемев. Она была еще молода — и не верила ушам, слыша, как Командор признается и в трусости, и в том, что нарушил Кодекс!!![79] Не говоря уж о неповиновении капитану…

Раэн обернулся к Озр. В зрачках, обычно непроницаемых, как броня корабля, теперь были безнадежность и страх. Но черты лица сохраняли гримасу бесстрастности.

— Что-то тянет меня туда. Я чую, что это смерть, но остановиться не могу. Прощай. Я не вернусь. Через два часа после моего отлета, бери рейдер под командование. Он твой.

Озр, забыв даже о подобии приличий, расширенными глазами смотрела на своего кумира. Даже попыталась загородить ему дорогу, проклиная то, что на десантных кораблях невозможно заблокировать ни один замок. Раэн, взяв за плечи, осторожно отодвинул ее в сторону:

— Спасибо, девочка. Но это рок.

— Нет рока, нет!

Крик был очень слаб — из-за разреженности воздуха. К тому же необходимость орать не учитывалась при проектировании тел Десантников. Для дальних расстояний существовало вмонтированное в горло радио, но воспользоваться им сейчас не дали вроде бы прочно забытые человеческие рефлексы. Озр впервые почувствовала, как тяжелы сорок два «g».[80] Они словно прижали ее к полу… Раэн неумело, тоскливо улыбнулся и, неожиданно взъерошив ее волосы, быстро вышел. Озр сделала шаг, но остановилась. Кодекс гласил: «Каждый желающий имеет право умереть». И этот фамильярный, до неприличия ласковый жест Наставника… лишь покойник мог так распустить себя.

Раэн взял катер и полетел на нейтронную звезду. Такие высадки — не особо редкое дело, только на этот раз оно было сделано неизвестно зачем. Он прикрепил к скафандру переносной антигравитор — надежный, очень редко отказывающий аппарат, вышел из катера, висящего в паре сантиметров над звездой. Ступил на ее поверхность, колышущуюся под ногами, несмотря на фантастическую плотность своего вещества и рождающую в ответ на каждый шаг всплески тусклого света, который в основном притягивается к полюсам и уже оттуда вырывается в космос. Поэтому за идущим здесь тянется не цепь следов, а слабое переплетение лучей, летящих к двум концам близкого горизонта, за которым горят мощнейшие, невидимые рентгеновские зарева полюсов.

Антигравитор Раэна отказал внезапно (кое-кто предполагал, что Командор сам отключил его). Ноги киборга тотчас слишком плотно прижались к поверхности. И начали впитываться в нее.

Раэн на протяжении нескольких часов медленно, мучительно срастался со звездой. Сознание, как всегда в этих случаях, могло исчезнуть только тогда, когда череп коснется нейтронного вещества и, в свою очередь, начнет растворяться. Боли нет — если мутации не наградили Десантника болевыми рецепторами. Но есть неотвратимость и паралич, от которого не шевельнешь даже веком. Раньше в таких случаях пытались спасать — окружив транспортным полем, обрезали ноги аннигиляционным лучом и поднимали на корабль. Но даже самое мизерное время прямого контакта с нейтронной материей приводило к инфильтрации организма чужими полевыми структурами — и киборг разлагался прямо в лазарете.

А убить Десантника, растворяющегося в Звезде, запрещал все тот же Кодекс.[81] Член экипажа мог идти на смерть, убивать себя — это его право, но никто не смеет сократить чужую агонию, отнять последние — пусть и мучительные — секунды жизни.

Озр нарушила Кодекс. Она слишком явственно представляла, как Раэн мучается там, внизу. Остальным было объявлено, что Командор имел плохие предчувствия и приказал уничтожить себя в случае любых осложнений. Десантники, хмурясь, признали, что эта дилемма не имеет удовлетворительного решения: либо нарушение приказа, либо убийство. Так что ворчание на рейдере ограничилось парой часов, а в Метрополии этим делом, естественно, вообще не заинтересовались. В Бездну идут добровольно, прекрасно зная, что там ежегодно гибнет около миллиона киборгов. (И вообще, Десант — огромное общественное благо, резервация для всяких смутьянов, авантюристов и кого там еще.)

В Координатории не существовало даже родителей, способных возмутиться смертью детей. Мужчины и женщины сдают свой генетический материал в Демографические центры; компьютеры подбирают пары клеток; за два месяца зародыш выращивается в автоклаве — и ребенок отправляется в школу-интернат. Никто не знает, из чьих клеток выращен. В многомиллиардной цивилизации наверняка были нередки случаи инцеста — но за этим никто не следил. Такое тоже никого не волновало.

Примерно через год после гибели Раэна Озр стала Командором.

И вот сейчас убитый печально глядел на убийцу.

— Где ты был? Все эти миллионы лет? Что тогда произошло с тобой, Наставник?

— Я не знаю. — Раэн качнул головой. — Воспоминания обрываются тем, что в меня попал выстрел с катера. Это была ты? — Озр кивнула. — Немногие способны плюнуть на Кодекс, и из таких на рейдере была одна ты. Я очень благодарен тебе за тот луч… А потом я помню, как только что шел по коридору, а также то, что мне надо тебе сказать.

У Озр появилось специфическое ощущение — аналог человеческих «мурашек по коже». Раэн глядел мимо нее и говорил тихо, очень убедительно:

— Ты пожалела меня тогда, а мне жаль тебя сейчас. Не знаю, сколько лет прошло для тебя, но ты выглядишь усталой. — Поднятая ладонь погасила попытку возразить. — Но ты имеешь шанс благополучно покончить с этими проблемами. Через меня говорит некто очень могущественный и хорошо относящийся к тебе. Вспомни, что ты ушла в Бездну почти ребенком, насмотревшись фильмов о подвигах. Но героизм — вещь, выгодная всем, кроме героев. И твоя мечта стать суперменом привела к тому, что ты превратилась в монстра — одного из тех, от которых втихаря шарахалось все население Координатории. Но сейчас не будем говорить на эти сомнительные для тебя темы. Вспомни о другом — в Бездне ты всегда касаешься смерти. Ты ни на секунду не можешь оторваться от этого призрака по-настоящему. А умирать ведь страшно. Я прошел через это и знаю, что говорю. И чувствую: ты отлично понимаешь, как это страшно.

— Я ничего не боюсь, — сказала Озр второй раз за эти сутки.