Оплот добродетели (СИ) - Демина Карина

Подумает ли она над предложением? Примет ли его всерьез? Или решит, что это очередной каприз избалованного мальчишки, из которого вырос не менее избалованный мужчина?

Было стыдно.

И сердце горело, непривычно так… и кажется, теперь Данияр всецело понимал своего брата, отказавшегося возвращаться. И появилось желание последовать примеру. А что, денег у него хватит. Миров в Созвездии довольно, чтобы выбрать тот, который по нраву. Устроиться. Жить и… и что делать?

Что он вообще умеет делать, кроме как мудро повелевать?

Да и мудро ли?

— Люди жадны. Им всегда мало. Всего мало, — женщина закрыла глаза и подставила лицо ветру. — И сколько бы они не получили, им всегда будет мало. И жадность заставляет их обманывать, предавать. Убивать.

Она повернулась к Данияру.

И глаза блеснули.

— Вас ведь пытались убить, верно?

— Откуда вы…

— Земля слухами полнится. Точнее не земля…

— Это…

Данияр с трудом удержался, чтобы не отступить. Страха не было. Все же он воин, пусть и изрядно заплывший жиром, но… когда-то же он выходил на охоту.

И не только на пустынных агуров, которые пугливы и стремительны, но и на степенных ашшахов, роющих глубокие норы. На дне нор собирались кости, и вновь же не агуров, ашшахи жаловали человечину, а убить их… Данияр оскалился.

— Убить человека просто, — женщина повернулась к нему. — А вот добиться от живого, чтобы он поступил так, как нужно тебе, куда сложнее… но это так, не обращайте внимания. В голову напекло. А голова у меня слабая. Что у вас едят?

— В каком смысле? — переход был столь резок, что Данияр несколько растерялся.

— В обыкновенном. Что едят? Может, рецептиками поделитесь? У меня свой канал. Миллионы подписчиков. Им нравится экзотика. Люди вообще любят странное, но только когда это странное где-то далеко и лично их не касается.

— Мясо едят. И разное… но с рецептами — это не ко мне. Я не знаю.

— Понятно, — она кивнула. — Тогда… не будете возражать, если я поспрашиваю ваших жен.

— Это… нет, не буду. Спрашивайте.

Она величественно кивнула. А потом, указав на парочку, сказала:

— Остановись, мгновенье…

Глава 29

Целоваться было… приятно.

Действительно приятно.

В целом.

И в частностях тоже, но почему-то о частностях Лотта не думала, как и о том, что целоваться следует с подходящими людьми, тогда как Кахрай со всех сторон выглядел неподходящим.

И вообще…

Это только в книгах герои уходят в закат, взявшись за руки. А жизнь, она другая. И мысль эта донельзя здравая изрядно портила ощущение момента. Поэтому Лотта велела здравому смыслу заткнуться.

Как ни странно, помогло.

И в тот момент, и потом, когда она вдруг поняла, что сидит на чужих коленях и ничего-то не имеет против, и пусть томления не появилось, но… в целом было неплохо.

— А дальше? — поинтересовалась Лотта.

— Дальше… дальше мы вернемся на корабль и, если повезет, завтра встанем на курс. Времени, чтобы добраться до Зафара уйдет чуть больше, но в остальном все будет по плану.

Почему-то это не обрадовало.

Вот совершенно.

— А…

— Не ищите любовника по рекомендации, — сказали ей, но не на ухо, в шею, и от горячего прикосновения стало тоже жарко. Вдруг.

Или это просто ночь теплая?

Карроза требует стабильного климата… в Бездну каррозу. Ночь. Пора возвращаться на корабль, а там все немного иначе. И вряд ли Лотта вновь решится на безумие. Безумия плохо сочетаются с ее характером, как и воспитанием.

И потому она обняла человека, которого не хотела отпускать. Хотя бы здесь.

А он улыбнулся.

— Ты красивая.

Да. Или нет. Лотта не знала. Она никогда-то не следила за модой и вообще. Она, пожалуй, поверит, потому что очень хочется верить и это правильно, она ведь должна верить хоть кому-то, хоть недолго.

— И ты.

— Неправда.

— Правда, — она не любила, когда кто-то спорил. И поэтому спорили с ней редко. И вообще… вообще ей лучше знать.

Кахрай не похож ни на кого из старых ее знакомых.

Ни на кузенов, весьма разных, но все равно разительно отличающихся от него не столько внешне, сколько какой-то общей безалаберностью, беспомощностью даже. Рядом с ними Лотта казалась себе отвратительно старой и занудной.

На советников и акционеров.

Финансистов.

Банкиров.

И тех редких смельчаков, которые осмеливались прислать секретарю брачные предложения. К ним прилагались генетические карты, и когда-нибудь Лотте придется сделать выбор.

Так почему не сейчас?

Тем более генетически вариант идеален, если вспомнить, откуда его отец и насколько жесткими были на Варрее-5 евгенические программы.

— Я не хочу, — сказала она.

— Чего не хочешь?

— Возвращаться на корабль и даже вставать не хочу…

А он опять ее поцеловал, и горечь обиды исчезла. И наверное, она согласилась бы на большее, она ведь хотела большего, чем просто поцелуи, но… Кахрай вздохнул.

И осторожно, бережно даже, снял ее.

Усадил рядом.

Сказал:

— Просыпается.

А Лотта испытала преогромное желание спихнуть треклятое кресло в воду. В конце концов, у нее не так часто романтический настрой бывает. Но вместо этого она сказала:

— Наверное, надо идти ужинать… если не поздно.

Было не поздно.

Не совсем, чтобы поздно.

Во всяком случае, столы еще стояли под навесами. И пусть навесы были временными, сооруженными явно наспех, но в картину вписывались. Где-то в полумраке терялись серые тени ангаров, что вытянулись, уходя в море. Они стояли на сваях, и волны с тихим шелестом терлись о шершавые их бока.

Горели звезды.

Гасло море. А розовая луна повисла в одной точке, притягивая воды к себе.

— А мы думали, что вы потерялись, — сказала Алина, которая тоже была здесь, хотя уж на платформе Лотта обошлась бы без гида.

Без такого гида.

Надо будет дать задание дизайнерам, чтобы поработали над формой, а то ведь неудобно, наверное, когда она так… облегает и обтягивает.

— Здесь красиво, — нейтрально произнес Кахрай и посмотрел почему-то на Лотту, а она вспыхнула под его взглядом. Вдруг показалось, что все здесь, и эта наглая девица, и Данияр, окруженный своим гаремом, и гарем этот, все они точно знают, чем на самом деле занималась Лотта.

И пускай.

В конце концов… все люди целуются.

Наверное.

— Со временем к этому привыкаешь, — Алина чихнула. — Извините. На фермах порой тянет, особенно, когда продувку запускают.

— Бррух, — раздраженно произнес великий ученый и дернулся. Лотте даже показалось, что он вот-вот вывалится из кресла. Но движение было остановлено могучей ладонью Кахрая.

Алина же оказалась рядом и шепотом спросила:

— А… что с ним?

— Паралич, — также шепотом ответила Лотта. — Эксперимент неудачный.

— Да? — во взгляде Алины появилось что-то такое, заставляющее волноваться за будущее Тойтека. С другой стороны… почему бы и нет?

Любовь, она спасает.

Исцеляет.

И вообще для здоровья полезна. Если кузине верить. Правда, здесь Лотта слегка смутилась, но потом для себя решила, что ни один человек, сколь бы коварен он ни был, не может врать постоянно. А потому… потому… она сквозь ресницы посмотрела на Кахрая, который пытался устроить кресло перед столом, хотя нужды в том не было: кресло следило в том числе и за питанием пациента.

— Помягче, — шепнул кто-то. И Лотту дернули за руку, то ли приглашая, то ли даже требуя сесть.

Сидеть пришлось на подушках, но как ни странно, было это вполне даже удобно.

— Спугнешь, — Эрра подала блюдце с комочками чего-то темного.

— Кого?

— Его, — она указала взглядом на Кахрая, который вовсе не выглядел испуганным. — Мужчины — существа нежные, психически неустойчивые. Они должны думать, что сами охотятся, иначе ничего не выйдет.

Лотта почувствовала, что краснеет.

— Не говори ерунды, — девушка, что опустилась по другую сторону Лотты, впечатляла и прежде всего ростом, статью. Словно одна из тех статуй, что стояли в родовом поместье, ожила.