Приди ко мне тихо - А. Джексон

Джаред

Я влип. Очень сильно влип.

Эли всем телом прижималась к моей спине, ее великолепное тепло окутывало меня, как будто так и должно быть. Словно она была создана для меня.

Солнце светило над головой. Горячий, сильный ветер трепал мои волосы.

Эли прижалась к моей спине, сцепив руки у меня на животе. Я прибавил газа, выезжая на шоссе. Двигатель взревел, когда я установил размеренный темп.

Я не желал осознавать, что уже начало августа, а драгоценные дни мчаться быстрее, чем мне хотелось. Мы находились в таком состоянии уже три недели, украдкой проводили вместе каждую секунду. Рабочие дни были беспощадны, потому что все, чего я хотел — это вернуться в ее комнату, в ее соблазнительные, и в то же время, мучительные объятия, которые давали комфорт. Моя прекрасная Сирена, хоть я и знал, что это закончится, но все равно продолжал проникать в ее комнату каждую ночь. Спал, свернувшись калачиком, искал убежище в ее прикосновениях. Мы не заходили дальше горячих поцелуев, иногда просто лежали с переплетенными ногами, молча нос к носу, оставаясь вместе.

Не важно, какая была ночь — я хотел ее. Каждую чертову ночь, я хотел взять ее и закончить то, о чем молили наши тела. Простых прикосновений всегда было недостаточно.

Я хотел большего.

Мои мучения усилились, когда я съехал с автомагистрали и начал поворачивать к Саут-Маунтин.

Улыбка, которая появилась в уголке моего рта, была неудержимой. Я дотронулся до ее сжатых рук.

— У тебя все хорошо там сзади? — крикнул я, замедляясь и наклоняясь, входя в поворот.

— Все прекрасно, — прокричала Эли, сквозь сильный ветер.

Я заехал на стоянку и припарковался. Эли слезла, осторожно избегая выхлопной трубы. Прежде чем разрешить ей впервые сесть на байк, я миллион раз повторил, что труба горячее, чем ад, и оставит ожог на всю жизнь, если она ее заденет.

Она выглядела очаровательно, отстегивая свой белый шлем. Встряхнув волосами, она улыбнулась мне.

Эх, я, черт возьми, купил ей этот шлем.

Боже, я влип.

Я притянул ее ближе, приподняв подбородок большим пальцем, и быстро поцеловал. Она светилась. Какое-то чувство, похожее на радость, снова зародилась во мне.

Эти чувства пугали меня.

— Пошли, давай найдем тропинку, — взяв ее за руку, я медленно пошел вниз по узкой дороге. Каменная тропинка извивалась сквозь густые, заброшенные кустарники, редкие деревья и заросшие кактусы. Небо было ясным, и стояла такая жара, что горячие волны воздуха осели на утоптанной земле. Мы целую вечность шли вниз к маленькому навесу, который простирался над сводом города.

Притянув Эли к себе, я прижал ее спиной к своей груди. Скользнув руками вокруг талии, положил свой подбородок ей на плечо и прикоснулся своей щекой к ее. Удерживая так близко, как только мог.

Казалось, что это навсегда. Мы ничего не говорили, только наблюдали за красотой, что простиралась перед нами.

— Это великолепное место, — наконец прошептала она, вглядываясь в горизонт.

Я уткнулся носом в ее шею, потому что таким оно и было.

— Спасибо тебе, что привез меня сюда, — она пробежала пальцами по моему кулаку, и я ослабил свои руки на ее животе.

Эли вздохнула и еще сильнее прижалась ко мне.

Я моргнул, пытаясь воспринять мысли, которые будоражили мой мозг, слова, которые хотели вырваться. Они крутились на моем языке долгое время, пока, наконец, не вырвались на свободу.

— Мой отец все время приводил меня сюда, — мой голос дрожал, но я не мог перестать говорить. — Один раз в месяц он планировал день «отца и сына», упаковывал ланч и брал меня в какое-нибудь классное место… для охоты или пешей прогулки, или всего, что я хотел делать. Это было моим любимым местом.

И почему, черт возьми, я рассказывал ей все это? Почему, чувствовал, что должен был привести ее сюда? Чтобы поделиться? Да, я хотел этого.

— Я помню это, — сказала она тихо. Из нее вырвался тихий, грустный смешок. — Я ненавидела эти дни. Мы с Кристофером прибегали, стучали в твою дверь, чтобы спросить сможешь ли ты выйти поиграть, а твоя мама говорила нам, что ты со своим отцом. — Эли фыркнула. — Это забавно, когда мы были детьми, то видели вещи совсем иначе, — она замолчала, прежде чем тихо признаться. — Осознание того, что ты любил проводить эти дни с ним, делает меня очень счастливой, Джаред.

Моя грудь напряглась, когда боль вырвалась наружу. Я прижал ее ближе и попытался запихнуть ее подальше со всем дерьмом, которое собиралось выскользнуть. Все воспоминая того, что я разрушил.

— Ты когда-нибудь думал о том, чтобы найти его? Найти свою сестру? Навестить их? — спросила она.

C ее словами, воспоминания только ранили, а злость росла.

— Я испортил жизнь отца, Эли. Он не хочет меня видеть.

Отголоски последней ночи заполнили мою голову. В той ситуации все стиралось в наркотическом тумане, в алкоголе, в боли. Искривленное и деформированное лицо отца, на котором было написано отвращение.

— Он не пришел на мое слушание… не выступил за меня, — не то что бы я ожидал этого. — Он оставался в стороне, позволив им отправить меня подальше, этого не изменишь.

Она остановилась и переплела свои пальчики с моими:

— Что, если ты ошибаешься, Джаред?

Я проглотил ком, образовавшийся в горле.

— Нет.

Я знал, что должен оттолкнуть ее, потому что эта девчонка, которая проникла своими пальцами в мою душу, в конце концов закончит как одна из них — идеальным воспоминанием, которое будет мучить меня остаток моей никчемной жизни.

Вместо этого, я вцепился в нее, прижимая к себе, потому что не мог держаться от нее подальше, не считая того момента, когда ее забрали у меня.

На следующий день я нервничал, так как не видел Эли с раннего утра, когда вылез из ее кровати, чтобы подготовиться к работе. К тому времени как я вернулся в квартиру, она уже ушла на вечернюю смену в кафе.

Кристофер развалился на диване рядом со мной и пялился в телевизор. На нем ничего не было, кроме старой пары джинсов, а его прическа могла бы конкурировать с прической рок-группы восьмидесятых. Очень сильно сомневаюсь, что он прикладывал к этому какие-нибудь усилия, чтобы его волосы так выглядели. Я сидел рядом с ним, притворяясь, что делаю что-то еще, кроме как сижу и жду, когда вернется домой его сестра.

Знаю, мне нужно было начинать искать собственную квартиру. Я начинал чувствовать себя неудачником, который спит на диване, даже при том, что отдавал Кристоферу треть за арендную плату. Но я совру, если спишу все на деньги. Кристоферу, в любом случае, все равно. Он пригласил меня, дал мне свободу, а все, что я сделал — это отвернулся и воспользовался им и его великодушием. Обманул своего старого друга, когда пообещал, что ничего не будет между Эли и мной. Но как я мог признаться ему в этом? Он мне ясно дал понять, что никогда не согласится с этим. То есть, черт, даже я не согласен с этим. Было не похоже, что я осуждал парня, который пытается защитить свою маленькую сестренку.