Красный лев друидов - Наталья Солнцева

– Какими статуями?

– Теми, которые усадьбу украшали, дом и парк. Где, мол, какая из них находилась? Представляете?! Ну, на фасаде зданий хотя бы сохранились ниши с лепными раковинами и постаменты от скульптур... а в парке все хозяйство купцы безграмотные, бескультурные разорили. Своей родственнице, Глафире Колесовой, пусть спасибо скажет! Она скульптуры-то и уничтожила, из-за своего дремучего невежества и религиозного фанатизма! Видите ли, ее взгляд оскорбляли обнаженные тела античных богов и богинь – вот она и приказала «срамные изображения» разбить и в Ворю побросать! Вот уж где вандализм, так вандализм... Эти статуи граф самолично из-за границы привозил, когда ездил туда по заданиям царя Петра... они являются нашим историческим наследием! Я хлыщу столичному все и высказал, не утерпел.

– А он?

– Деньги мне совал, настаивал... Решил, что я цену набиваю. Дались ему эти скульптуры! Столько времени прошло... почему вдруг он спохватился?

– Как выглядел этот парень? – спросила Астра.

– Обыкновенно... Прилично. Только было в нем что-то отталкивающее... скользкое...

– Он, случайно, не покашливал?

Пенсионер надолго задумался, припоминая.

– Может, и покашливал... однако врать не буду, точно не скажу. Он меня так замучил! Голос у него с хрипотцой был, это да... курит, наверное, много... Сейчас молодежь вся курящая.

ГЛАВА 29

Астра давно не садилась к зеркалу, не зажигала свечей. Боялась искушать судьбу? В этом деле и так хватает огня...

Альрауна она повсюду брала с собой. Домашний божок придавал ей уверенности в благополучном исходе предприятия. Она привыкла ощущать спокойную силу, исходившую от мандрагорового человечка. Опуская руку в карман куртки, она прикасалась пальцами к его крохотному тельцу, завернутому в шелковый лоскут, и странным образом обретала душевное равновесие. В тревожных и опасных снах, куда забрасывало ее воображение, Альраун приходил в ней на помощь и, как заблудившуюся в лесу несмышленую девочку, выводил Астру на верную дорогу.

– Что покупаем? – пробудил ее от грез голос Матвея. – Лопату или...

– Лопату! И фонарь, обязательно...

Они зашли в хозяйственный магазин, чтобы обзавестись необходимым инвентарем. Матвею невольно пришли на ум веревки, топорик и фонарь в багажнике Калмыковского «мерса», о которых говорила Лариса. Он, похоже, шел по стопам своего предшественника.

– Собираешься спускаться в подземелье? – с усмешкой осведомился он. – Как Долгушина?

– С какой стати? Мы отправляемся искать клад, спрятанный господином Брюсом...

– Шутишь?

Он понимал: как ни глупо это звучит – но Астра права. Они дождутся темноты, отправятся в парк и будут копать яму в том месте, где он укажет. Ему кое-что пришло на ум еще там, в квартире пенсионера, любителя старины...

– Я брежу, – сказал он и потер правый висок.

В голове возник тихий назойливый звон, словно в невообразимой дали перекликались церковные колокола.

– Ничего. Это пройдет. Выбирай лопату!

Астра отошла от прилавка и осторожно выглянула в окно. Серый «Рено», стараясь остаться незамеченным, припарковался в тени огромных кленов.

Матвей сделал нужные покупки, и они перекусили в ближайшем кафетерии. Еда оказалась на удивление вкусной. За кофе и блинчиками с вишневым вареньем они вполголоса обсудили свои дальнейший действия...

– Твои фантазии меня умиляют! – не выдержал Матвей. – Вот так запросто явимся в ночной парк – и начнем копать яму? А если нас в милицию сдадут?

– Кто? Отдыхающие будут спать, а охраны там нет. К тому же, мы не собираемся устраивать раскопки посреди усадьбы! Забредем куда-нибудь подальше... в дикие заросли. Ночью туда никто не сунется, зуб даю!

– А если попадемся?

– Извинимся, заплатим штраф, в конце концов...

Кафе было отделано под деревенский трактир. За столиками обедали несколько человек – семья с ребенком и компания молодежи. Одетые по-спортивному парни и девушки переговаривались, смеялись. Они заказали много пива и рыбные закуски. Глядя на их жизнерадостные лица, не верилось, что злые намерения сочетаются в людях с обычными житейскими радостями.

– По-моему, мы затеваем нелепую авантюру... – вздохнул Матвей.

– Можешь предложить что-то другое?

– Нет, но...

– Не снять ли нам номер в местной гостинице? До вечера еще полно времени.

– Разве мы не возвращаемся в Глинки?

– Поедем и туда, только попозже. Ты хорошо ориентируешься в потемках?

– Забыла, чему я учу своих мальчишек из «Вымпела»?

Матвей заплатил по счету, и они поехали в гостиницу. «Рено» не попадался им на глаза, и Астра всполошилась.

– Не волнуйся, он где-то здесь... прячется от нас, – сказал Матвей.

Номер оказался маленьким, с двумя деревянными кроватями и видом на облетающий яблочный сад. На ветках висели красные и желтые яблоки, и это воскресило в памяти Матвея письмо Sworthy... Три века назад такие же забытые в садах яблоки заставили ее сердце содрогнуться от тоски по той жизни, к которой она привыкла...

Астра сняла курточку и прилегла на кровать, закрыв глаза. Она устала. Не физически – скорее, морально. Если ее замысел сорвется, она утратит контроль за развитием событий.

«У нас все получится! – мысленно заклинала она. – Правда, Альраун? Хорошо, что наш номер на первом этаже...»

Она думала так напряженно, что ее мысли словно гудели в воздухе.

– Хватит валяться, поехали! – скомандовал Матвей. – Я хочу еще раз пройтись по парку. Поищем статую Бахуса.

– Бахуса?

– Вернее, то место, где она стояла. Брюс разбирался во многих науках, в том числе, в архитектуре и строительстве. Он знал, как следует понадежнее устанавливать мраморные скульптуры...

Матвей явно на что-то решился. На его переносице залегла вертикальная складка, совсем как на портрете графа в домашнем музее монинского пенсионера. Его громкий резкий смех удивил и даже слегка испугал Астру.

– Что с тобой? – спросила она.

Метаморфоза, которую она вызывала и ожидала, застала ее врасплох.

– Вставай! Едем... – молвил он.

Он привез ее в парку, не к центральному входу, а к противоположной от него стороне. «Рено» призраком вынырнул из боковой улочки и намертво приклеился к «Пассату», пропустив вперед пару автомобилей.

– Молодец! – похвалил его Матвей. – Давай, друг, старайся! Твое терпение должно быть вознаграждено. Было бы несправедливо оставить тебя ни с чем...

Он повел Астру напрямик через глухие заросли, каким-то одному ему понятным путем, бормоча:

– Вот здесь – угол звезды Венеры... а тут был... стоп... не здесь... Возвращаемся!

Астра, затаив дыхание, следовала за ним, продираясь сквозь кусты и поминутно оступаясь. Под ногами что-то хрустело и шуршало. Они обогнули зиявшую провалами окон заброшенную усадебную постройку с колоннами...

– Здесь, кажется, – остановился Матвей. – Или не здесь... О, черт! Не помню...

– Говори громче, – шепнула она.

– Не помню! – повторил он.

Ветер подхватил его слова и рассыпал их между деревьями. Астра и Матвей отшагали более широкий круг и вновь остановились...

– Нет, все-таки здесь! Точно, здесь... Ладно, надо будет проверить... в пределах двух-трех метров.

Виталий Андреевич, придя в себя в больничной палате, не сразу сообразил, где он находится.

– Что со мной?.. – еле ворочая языком, спросил он у миловидной медсестры, которая делала ему укол.

– У вас был приступ, но сейчас ваша жизнь вне опасности...

Персонал этой клиники был хорошо обучен и вышколен. Главврач не терпел расхлябанности и особенно сурово карал за неуважительное отношение к пациентам. Здесь медикам хорошо платили, но могли уволить за малейшую провинность.

Калмыков прислушался к своему организму. Боли он не ощущал, разве что какую-то рыхлость, «ватность» всего тела, слабость, тяжесть в груди и сухость во рту.

Медсестра помогла ему напиться и вышла, тихонько притворив за собой дверь. Он опять закрыл глаза и погрузился в сонную истому. Оказывается, беспамятство – это не всегда лишь одна черная пустота, не только провал в бесчувственность и безвременье. Будучи без сознания, Калмыков продолжал жить, видеть, слышать и даже общаться... Именно так!

«Кого же я видел? С кем говорил? – мучительно вспоминал он. – Неужели ее... Алю? Мою черную колдунью, злую фею? Она опутала меня сладкими речами, заворожила фальшивой нежностью... Я пропал. Пропал! Тайна – вот оружие, которым она сразила меня...»

Последняя безобразная, по-настоящему позорная сцена, разыгравшаяся между ними, снова развернулась перед ним. Алевтина плакала... а он обвинял ее, бросал ей в лицо горькие и несправедливые упреки. Разве он с самого начала не понимал – в глубине души – , что ее влечет к нему исключительно содержимое его кошелька? Чего он ожидал от этой молодой страстной женщины? Любви? Вожделения? Он сам давно уже остыл к утехам плоти, забыл о естественном возбуждении... привык постегивать свое тело извращенной эротикой, злоупотреблять средствами для потенции, этими современными «шпанскими мушками», которые истощают нервную систему...