Там, где кончается волшебство - Грэм Джойс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но на этом список моих важных дел не заканчивался. Перво-наперво я отправилась на церковное кладбище. Какие-то добрые люди уже выправили надгробный камень и слегка прибрались. Я прибралась потщательнее и стерла с камня гадкие слова: они сошли, как я и предполагала, легко. Поставив в вазу свежие цветы, я посмотрела на могилу и сочла, что она выглядит вполне пристойно, если кому-то есть до этого дело.
Затем нужно было наведаться на ферму Крокера. Умывшись и пригладив волосы — они уже начали отрастать и чуточку топорщились, хотя довольно симпатично, — я капельку подкрасила глаза и губы. Но только капельку.
Когда я добралась до фермы, солнце светило так мягко, а ветерок так ласково обдувал лицо, что я почувствовала прилив уверенности в себе. В кустарниках царила весенняя сумятица и неразбериха; в канавах россыпями бриллиантов сверкали незабудки, примулы и вики. Чез с Люком сидели рядом со своим любимым детищем — строящимся парником — и курили. Парник, похоже, был готов: он радостно поблескивал новенькими стеклами. С ними был парень, которого я раньше никогда не видела. Напялил темные очки, пижон. Смешно: ведь солнце хоть и светило, но не сказать чтобы ярко. Но и умом он, видно, тоже не блистал. Увидев меня, разинул рот.
Чез поднял голову и ласково поздоровался:
— Привет.
Люк вяло помахал рукой.
— Что собираетесь выращивать? — поинтересовалась я.
— Да травы, — ответил Люк. — Ты же знаешь, травы сейчас в чести. — И почему-то все трое засмеялись.
Я покраснела и спросила Чеза, можно ли его на минутку. Он встал, отряхнул пятую точку измазанными в шпаклевке руками и отвел меня в сторонку. Пока мы шли, я слышала, как парень в темных очках высказался: «Сексуальненькая». Но Люк приложил палец к губам, будто предупреждая, чтобы тот поосторожнее выбирал слова.
Когда мы вышли за пределы слышимости, Чез сказал:
— Я слышал, ты пирог печешь. А иноземцам можно присутствовать на вашем пире духа в понедельник?
— Люди приезжают из разных мест. Пирог для всех. Послушай, я пришла извиниться. Теперь по-настоящему.
— Да что ты говоришь.
— Похоже, я ошиблась.
— Похоже на то.
— Наверное, я просто этого хотела, и ты хотел, но мы бы все равно не стали. Не здесь. Возможно, все и случилось, только в другом месте. — Тут я услышала в голове Мамочкин голос: «Всё происки бесенка». И видимо, сказала это вслух.
— Что-что?
— Мамочка говорила, что если между людьми есть чувство, то все может произойти, только не здесь. А там, где им ничто не помешает. Если здесь почему-то не вышло. — Я вспыхнула. — Она называла это «происками бесенка».
Чез улыбнулся:
— Ты мухоморов не объелась, часом?
— Кончай шутить.
— Прости.
— Нет, это я прошу у тебя прощения. Я оболгала тебя и извиняюсь. Теперь я перед тобой в долгу.
— Да брось ты.
— Ничего не брось. Я хочу оплатить его, поэтому разрешаю тебе поймать двух зайцев. Ты только представь — они готовят заячий пирог с говядиной! Не бред ли! Ведь Пасха — единственное время, когда можно есть зайца. А разрешениями на ловлю зайцев ведаю я, и я тебе его даю. Ты справишься. И зайцы сейчас не будут против.
Чез почесал репу.
— Значит, разрешениями ведаешь ты?
— Да, я.
— Как это получилось?
— Я получила благословение от Мамочки.
— Но почему именно ты?
— Это уж мое дело. Так ты возьмешься?
— Разве зайцу не нужно отвисеться три дня?
— Не обязательно.
— Вот, значит, как ты просишь у меня прощения? Заставляя гоняться по полям за зайцами?
— Да, потому что у тебя это хорошо получается, а зайцы мне нужны самое позднее к полудню в воскресенье.
— Ты странная, Осока.
— Странная — это не всегда плохо.
Он пшикнул и еле слышно произнес: «Красота». Не знаю уж, о чем это он. Потом развернулся и зашагал к Люку. Свистнул собак. Две старые борзые и гончая выскочили из дома, затявкали, раскрыли пасти. Слюна течет, глаза горят от предвкушения.
— Друг, что наклевывается? — осведомился новый хиппи — тот, что в очках.
— Я отправляюсь на охоту. Пойду капканы проверю. Люк, ты со мной?
— Нет, я лучше останусь и реально покайфую, — ответил Люк, которого приглашение на охоту застало за скручиванием косяка.
И Чез пошел один.
— Вот это круто, — произнес парнишка в темных очках, по-прежнему разинув рот. — Ништяк.
Суббота пролетела за нарезанием продуктов для начинки. Я распахнула окна, двери и включила на полную катушку «Зеленый лук» — пусть слышат все, кто хочет. Нашинковала гору картошки и лука — зеленого лука, в пирог идет именно зеленый лук — и приготовила бульон. Пришлось изрядно потрудиться. Хрясь-хрясь-хрясь. И так по несколько фунтов каждого продукта. Я резала очень острым ножом, а если он тупился, затачивала о каменную ступеньку. Еще я нарубила зелень. Потом взялась за крайне тонкие штуки — такие деликатные и тайные, что, по-хорошему, их следовало растереть в пыль, чтобы никто не разглядел. Сняла с балок душистые пучки травы, достала с верхних полок старые банки и принялась за дело.
Днем в белом фургоне прикатил мясник — розовощекий, энергичный малый. Привез говядину для пирога. Она была завернута в коричневую, пятнистую от крови бумагу, перевязанную бечевкой. Спросил, куда положить. Они всегда так спрашивают. Я показала на раковину.
Говядину нужно было нарезать небольшими кубиками. На это я убила кучу времени. Пока я с нею разбиралась, веселый бакалейщик доставил сало и муку. Он складывал все штабелями на столе, а я, не останавливаясь, рубила мясо.
— Ну и работки на тебя свалилось! — воскликнул он.
Оказывается, с ним собирались передать еще и специи. Мне только специй не хватало, сказала я, и мы хорошо посмеялись.
Так я и провозилась до позднего вечера — тушила на медленном огне то, что уже нарезала, и резала то, что предстояло потушить. Когда стемнело, ко мне зашла Джудит — по пути на ферму к Чезу. Впустив ее, я сразу же вернулась к работе: с Джудит можно было не церемониться.
— Что ты там делаешь? — вполне невинно поинтересовалась она. Увидев банку с обрезками Мамочкиных волос и ногтей, воскликнула: — Ох ты!
— Не одобряешь?
— Нет. Почему же.
— Я разговаривала с Чезом, — сказала я.
— Знаю. Со мной у него нет времени встречаться. Все охотится на зайцев, для тебя.
— А знаешь что? — вдруг вспомнила я и положила нож с пестиком на стол. — Есть одна штука, которая, возможно, зарядит Чезово орудие. Мне Мамочка рассказывала, а ты наверняка о таком даже не слышала.
— Так-так, я вся внимание.
Узнав, о чем я говорю, она немало изумилась и сказала, что действительно слышит об этом снадобье впервые.
— Попробуй, чем черт не шутит.
— Посмотрим, может, и попробую, — произнесла она.
Мне не терпелось обсудить вчерашнюю экспертизу, но я не знала, как подступиться к теме, не затрагивая Блума. Мне показалось, она грустит. Я поинтересовалась почему.
— Да из-за Чеза, — ответила она. — Он мне, конечно, нравится, но я не знаю, для меня ли жизнь хиппи. К тому же я хочу и дальше работать учителем. А ты? Я слышала, тебя турнули с акушерских курсов, это правда?
Я встала и подошла к дымящейся кастрюле.
— Правда. Помоги слить картошку.
Ей надо было уже идти.
— Спасибо, Джудит, — сказала я. — Спасибо тебе.
Она погладила меня по голове, глядя в мои глаза своими, сочащимися цветом, как сок сочится из целебного растения. Потом ушла. Я снова принялась крошить и растирать, и так до раннего утра.
— А знаешь, Мамочка, насчет Джудит ты была не права.
Я вспомнила, как Мамочка, усаживаясь в кресло, нюхала табак. Она его втягивала очень глубоко, зажмуривалась и некоторое время молчала, прежде чем ответить на такую наглую предъяву. «Я иногда бываю не права, — сказала бы Мамочка. — Бывает и такое».
С утра пораньше в воскресенье явился Чез в компании двух мертвых зайцев. На них еще роса не обсохла. Мне не было их жалко — они принесли себя в жертву. Взяв зайцев за уши, я взвесила добычу. Неплохо, решила я. На целый пирог и даже на половину не хватит, но вместе с говядиной из них получится отличная начинка, и в кои-то веки участники халлатоновской свалки за заячий пирог будут бороться за настоящий заячий пирог, а не за какую-то подделку. Я попросила Чеза сильно не распространяться, поскольку наверняка найдутся и такие, кто недолюбливает зайчатину В смысле, помимо всего прочего, в наших краях ходят слухи, что, если съесть зайчатины, станешь гомосексуалистом. Откуда в мире появляются такие небылицы, я не знаю, но возникают они с завидным постоянством.
— Ох и хитрющие зверьки попались! — посетовал Чез.
— Теперь уже не важно. Они отправятся в кастрюлю.
— А что еще кладут в пирог?
— Картошку. Лук. Говядину. И все. Теперь проваливай, у меня дел по горло.