Роковой выбор - Виктория Холт

Англичане продолжали прибывать в Голландию, надеясь принять участие в экспедиции Уильяма. Они привозили послания, призывавшие его к действию. Уильям был уверен, что вместо отпора он встретит восторженный прием.

Флот готовился к отплытию. У побережья были сосредоточены пятьдесят военных кораблей и несколько сот транспортных судов. Кризис приближался, и я видела, что он был неизбежен. Я надеялась, что найдется какой-то компромисс. Быть может, отец откажется от своей религии. Нет, этого никогда не случится! Может быть, он отречется. Это был бы разумный выход.

Мне была невыносима мысль о войне между ним и Уильямом.

Отец писал мне, упрекая меня за то, что я не отвечала на его письма.

«Я могу только думать, что тебе неловко писать мне теперь, когда стало известно о несправедливых намерениях принца Оранского. Хотя я знаю, что ты – хорошая жена, какой тебе и следует быть, по этой же причине я полагаю, что ты останешься и хорошей дочерью отцу, который всегда нежно любил тебя и никогда не сделал ничего, что могло бы заставить тебя усомниться в этой любви. Это все, что я могу тебе сказать, и я понимаю, как ты должна беспокоиться за мужа и отца».

Я плакала над этим письмом. Я сохранила его, и мне суждено было часто перечитывать его в последующие годы.

Решающий момент приближался. Ночь перед отплытием Уильям провел со мной. С тех пор как я сказала Гилберту Бернету, что, когда я стану королевой, Уильям будет королем, что не может быть и речи о том, чтобы он остался просто принцем-супругом, его отношение ко мне изменилось. Он более серьезно разговаривал со мной; однажды он даже обсуждал со мной свои планы. Я не спрашивала его об Элизабет Вилльерс, я знала, что она по-прежнему была его любовницей. Она покинула дом сестры и вернулась ко двору. О недоставленном письме и о том, как она вернулась в Голландию, не было сказано ни слова, но я замечала раз-другой, как она поглядывала на меня высокомерно, словно говоря: не пытайтесь разыгрывать со мной ваши детские шутки. Можете быть уверены, что я найду способ перехитрить вас.

Я сознавала, что она на это способна, и была довольна, что это дело предали забвению; но я страстно ревновала к ней. Если бы она была красавицей, я бы могла понять мужа, но она была некрасива. И от этого загадка привязанности Уильяма к ней мучила меня еще больше.

Мне приходило в голову, что я могла бы сказать: откажись от Элизабет Вилльерс, и я сделаю тебя королем Англии, а если не бросишь ее, останешься всего лишь принцем, мужем правящей королевы.

«Что бы он на это сказал?» – думала я. Я чувствовала на себе его холодный оценивающий взгляд, но я не могла торговаться с ним так.

Я могла только отдавать все безвозмездно, и за это он был, без сомнения благодарен мне. Это сблизило меня с ним больше, чем это могла бы сделать любая сделка.

В ту ночь, перед отплытием в Англию, он был действительно нежен со мной. Мы ужинали вместе и рано удалились в свои покои. На следующий день он должен был отправиться во дворец Хаунслердайк и оттуда в Бриль, где его ожидал флот.

Он говорил со мной серьезно и с большим чувством, чем он когда-либо обнаруживал раньше.

– Я надеюсь, что, когда я высажусь на берег, сопротивление будет невелико. Ко мне присылали приглашения со всех концов страны. Ясно, что народ решил покончить с королем-католиком. Но у него, конечно, найдутся и сторонники.

– Вы хотите сказать, что предстоит сражение?

– Возможно. На все Божья воля. Как можно быть заранее уверенным? Если я не вернусь, вам необходимо снова выйти замуж.

– Вы одержите победу, – сказала я поспешно. – Я уверена. Разве вы забыли видение миссис Тэннер?

– Я твердо уверен, что оно было послано ей свыше. Всю мою жизнь я верил в это. Ждать пришлось долго, но теперь мой час близок. Я все преодолею. Меня ждет успех. Но все в руках Божьих, а пути Его неисповедимы. Я уже сказал, что, если мне не суждено вернуться, ваш долг немедленно выйти замуж. Вы хорошо знаете, что ваш отец пойдет на все, чтобы выдать вас за католика. Это было бы катастрофой. Вы должны выйти за протестанта.

Я отвернулась. Меня удручало то, что он мог так спокойно и бесстрастно обсуждать мой брак с другим.

Он продолжал говорить о моем долге все тем же спокойным тоном, и я не выдержала.

– Вы должны победить, – сказала я. – Я отказываюсь верить в иной исход. Я не хочу выходить за кого-нибудь еще. Вы мой муж. Нам предназначено судьбой править вместе.

К моему удивлению, он смягчился. Я думаю, что и он был немного удивлен тем, что я так искренне предана ему. Я сама не ожидала этого от себя, но, когда я подумала об ожидавшей его опасности, о возможности его гибели, я осознала, до какой степени я была привязана к нему.

Я знала, что желала быть с ним, что мое место было рядом с ним.

Но, удовлетворенный моей преданностью, он, конечно, не мог забыть мои вспышки протеста. Он не мог не помнить о горе девочки, умолявшей освободить ее от брачных оков, о женщине, пославшей Элизабет Вилльерс с письмом к королю. Но он должен был и помнить, как безоговорочно я согласилась на провозглашение его королем! Это была для него истинная победа!

Он и на самом деле был благодарен и никогда еще так не походил на любовника, как в эту ночь.

На следующее утро мы отправились вместе, поскольку я настояла на том, чтобы сопровождать его к месту отплытия.

Я простилась с ним и наблюдала, как он поднялся на борт. У меня были ужасные предчувствия, и я не могла не думать об отце. Я старалась убедить себя, что Уильям вернется. Я была преисполнена решимости верить в пророчество миссис Тэннер. Уильям должен получить корону Англии. Но как же мой отец, мой бедный слабый отец? Я вспомнила, как однажды дядя Карл сказал о нем: «Когда меня не станет, Якову не продержаться и трех лет. Народ никогда не свергнет меня, потому что это значит, что мое место займет Яков – так что я в безопасности».

Еще одно пророчество!

– О Боже, – молилась я, – пощади его. Дай ему удалиться с миром, чтобы исповедовать свою веру.

Уильям и мой отец. Победа одного станет унижением и поражением для другого. И я должна видеть, как это происходит между двумя самыми важными людьми в моей жизни.

Уильям отплыл из Бриля двадцать девятого октября – не самое лучшее время для плавания в коварных волнах Ла-Манша. Неудивительно, что флот, едва отплыв от берега, попал в шторм.

Ветер усилился. Я была в панике. Я вспоминала слова Уильяма о его возможной гибели. Быть может, у него было предчувствие? Потом я узнала, что несколько кораблей пострадали от шторма, а остатки флота вернулись в порт.

Поступили известия из Англии. Голландский флот уничтожен. А где же Уильям?