Смерть в осколках вазы мэбен - Виктория Платова

— Тогда понятно, — сказал сварливый голос. — Тогда все ясно.

Я приоткрыла глаз и попыталась приподняться и сесть поудобнее.

— Очнулась, подруга? — произнес Герт с явным облегчением. — Эх, не нужно тебе было ехать, это я виноват.

— Мне уже лучше, — выдавила я. — Ничего страшного.

— Оно и видно. — Он захлопнул дверцу и, обойдя машину, плюхнулся на водительское сиденье. — В зеркало на себя посмотри, бледная, аж зеленая.

— Мне бы сигаретку, — попросила я, — сразу все пройдет.

— Ага, сигаретку, — Герт мотнул космами, — и тебя тут же стошнит прямо в машине. Хотя, может, ты и права, вдруг полегчает. Держи. — Он перегнулся назад, пошарил на сиденье и бросил мне на колени мою сумочку. — Хрен с тобой, кури.

Я затянулась, но Герт оказался прав. Не прошло и минуты, а мне уже потребовалось открыть дверцу. Какое счастье, что мы не успели отъехать. Но мне и в самом деле стало получше. А Герт терпеливо ждал.

— Помогла тебе сигаретка? — спросил он. — Что-то с тобой не так.

— Все в порядке, — попробовала возразить я. — Все объясню, водички бы сейчас.

— Водички — это хорошо. Так чего же мы стоим? Давай закрывайся, сейчас в ближайшем ларьке минералки возьмем.

То ли от свежего ветра, то ли еще от чего, но мне значительно полегчало, а когда я выпила немного минералки, вообще все прошло. Герт не приставал ко мне с расспросами, и я была ему за это благодарна. Но когда подъехали к дому, то настроение у меня снова резко ухудшилось. Это надо же, сколько всего произошло за один день. Герт уже подошел к дверям, а я все еще плелась следом.

— Что за черт! — Он пытался открыть дверь. — Утром звонил, звонил, сейчас стою тыркаюсь. Что с замком случилось?

Я достала из сумочки ключи и открыла дверь.

— Я же тебе говорила перед уходом, что пришлось поменять замки, — сказала я, бросая сумочку на трюмо и отправляясь в ванную. — Или ты забыл?

Герт растерянно вертел в руках ключи и смотрел на дверь.

Пока я плескалась в ванне, приводя себя в порядок, он все же закрыл дверь, протопал на кухню и поставил чайник. Я застала его сидящим за столом. Он подпирал голову руками и мрачно смотрел в чашку.

— Садись, — сказал он, не поднимая глаз, — нам есть о чем поговорить.

— Конечно. — Я присела. — Герт, я давно хотела тебе все объяснить…

— А объяснить тебе придется, — он протянул руку через стол и больно сжал мое запястье, — потому что мне надоели эти чертовы недомолвки. Ты меня поняла?

Герт говорил тихо, но бешенство в его глазах не сулило мне ничего хорошего. Я кивнула.

Глава 22

-Ты просто сдурела! — орал Герт, расхаживая по кухне. — Нет, скажи мне, на кой черт ты с ним вообще связалась? Поперлась в Москву?..

— Да не связывалась я, — пыталась я как-то отбиться от его наскоков. — И вспомни, дорогой, ты же сам нас познакомил. И насчет моей поездки ты был в курсе…

— Дурак я конкретный, что так сделал, — продолжал бушевать Герт, — но и ты нисколько не лучше! А насчет поездки… Если бы я знал, зачем именно ты туда едешь! Ты же не потрудилась рассказать об этом!

— Да что случилось? Я ведь не сделала ничего плохого.

— Ты не сделала, — он остановился передо мной и погрозил пальцем, — но это не значит, что так же поступили и другие.

— Ну, довольно, — я тоже разозлилась, — прекрати немедленно. Еще не хватало, чтобы ты стал в чем-то меня обвинять. Да мне твой… художник и на фиг был не нужен! Но ты ведь сам предложил сходить к нему на выставку, взять интервью. Что, совсем память отшибло?

— Ничего у меня не отшибло, — пробурчал Герт, но, похоже, успокоился. — Одно дело по выставке походить, интервью взять, ничего особенного в этом нет. Но совсем другое дело — выполнять его поручения. Ты что, не могла отказаться?

— Да с какой стати мне было отказываться? — Я разозлилась не на шутку. — Что здесь особенного? Подумаешь, попросил человек отвезти сувенир в Москву. Что здесь такого?

— Такого — ничего! А почему этот человек для своего поручения не нашел никого другого? У него что, знакомых мало? Нет, ему понадобилось выбрать именно тебя!

— Знаешь, Герт, — я стала успокаиваться и достала из пачки сигарету, — меня тоже волновал этот вопрос. Я спрашивала себя почти в тех же самых выражениях. Но ничего так и не смогла придумать. Посчитала, что ничего особенного в этом нет. Отвезла вазу, и все.

— Вазу… — Герт вытаращился на меня, словно увидел привидение. — И ты повезла эту чертову корейскую черепушку в Москву? Нет, ты точно рехнулась!

— Ничего я не рехнулась! — заорала я, в свою очередь. — Хватит уже надо мной издеваться! — Но тут меня пронзила новая мысль:

— Герт, откуда ты знаешь, что это была ваза мэбен?

— Догадался, — буркнул он. — Интересно, а что это еще могло быть? Все, подруга, игрушки кончились, давай садись и выкладывай подробненько, что ты в этой чертовой Москве делала. Давай, давай, — добавил он, — и учти, что я тебя все равно не отпущу, пока ты мне все не скажешь.

— В каком это смысле? — Я повернулась к нему и посмотрела прямо в глаза. — Как это ты меня не отпустишь?

— В самом прямом, — заверил Герт. — И не надейся, что я такой добрый. Ты пока еще не въехала или, может, прикидываешься наивной дурочкой. Ладно, не прикидываешься, но получается, что именно такая и есть. Тебе не нужно было с ним связываться. Ты так и не понимаешь, какой опасности просто чудом избежала.

— И что же со мной могли сделать? — Я постаралась, чтобы голос прозвучал насмешливо. — Неужели убить? Из-за того, что я привезла «корейскую черепушку», как ты говоришь?

— Убивают и за меньшие провинности, — серьезно ответил Герт, — а ты ввязалась в чужую игру. И тебя могли шлепнуть без всякого сожаления. Ты ничего странного в этом самом фонде не заметила?

— Не фонде, а центре, — поправила я, — в Центре корейской культуры.

— Да какая, хрен, разница, говори уже, не тяни.

Деваться действительно было некуда, и мне пришлось рассказать Герту о том, как я путешествовала по Москве, как бродила по центру, не зная, куда мне идти, как отдала вазу Александру Паку, как потом случайно наткнулась на авангардиста Иванова.

— А он знал, что ты везешь вазу? — быстро спросил Герт.

— Конечно, нет. — Я удивленно глянула на него. — Карчинский попросил никому о цели поездки в Москву, не говорить, даже тебе.

— Что ты и сделала, — он с досадой махнул рукой. — Правильно он рассудил, если бы ты мне сказала, то я эту черепушку ему на голову бы надел и тебя бы никуда не пустил.

— Забавно. — Я засмеялась. — Именно так все и произошло. То есть, конечно, не совсем так. Я когда от авангардиста избавилась, стала выход искать и очутилась опять в кабинете Пака, где уже лежала разбитая ваза. Можешь себе представить? Я старалась, везла ее, а там ее разбили, не прошло и пяти минут.

— А ты уверена, что это та самая ваза? — спросил Герт.

— Я не уверена на все сто процентов, но там валялась бумага, в которую она была упакована, а рядом черепки. Наверное, все-таки разбили вазу Карчинского.

— Вазу Карчинского, — задумчиво произнес Герт, думая о чем-то своем. — А дальше что?

— Дальше — ничего, — пожала я плечами. — Я вернулась домой, встретилась с Карчинским, передала ему сверток от Пака, сказала, что вазу разбили.

— Держу пари, что он не слишком удивился, — сказал Герт. — А ты не додумалась случайно заглянуть в сверток, который тебя просили передать?

— Нет, не додумалась, — в тон ему ответила я. — Зачем мне рыться в чужих свертках? Но он действительно не слишком удивился, когда узнал, что вазу разбили. Странно. Меня уверял, что она такая хрупкая и он не хочет, чтобы ваза пострадала, а потом просил не беспокоиться. И странно все-таки, что Иванов оказался в Москве и в центре, когда я привезла туда вазу. Неужели он такой любитель корейского искусства?

— Не любитель, а профессионал, — поправил меня Герт, — хотя любителем его тоже можно назвать. Он ведь влюблен в восточное искусство, а сам является искусствоведом и крупным специалистом, экспертом по искусству Дальнего Востока.

— Не может быть, — выдохнула я. — Иванов, оказывается, искусствовед, но ведь он еще и художник. Или нет?

— Художник, — заверил меня Герт. — И искусствовед тоже, одно другому не мешает. То, что он поволокся в Москву, это его дело. Он всегда там бывает, когда проходят дни культуры разных стран, ничего удивительного. Карчинский мог и не доверить ему вазу, не идиот же он, чтобы отдавать ее в руки специалисту. Он уж точно на нее посмотрел бы. И в сверточек заодно тоже. Ладно, будем считать, что это дурацкое дело, в которое ты вляпалась, закончилось все-таки для тебя удачно. Но больше с Карчинским не связывайся. Обещаешь?

Я уже хотела кивнуть, как меня словно током ударило. А письмо? Письмо, которое Карчинский просил меня передать Паку, но я этого так и не сделала. Ведь придется с ним снова встретиться, чтобы отдать ему письмо и как-то все это объяснить.