Как перед Богом - Иосиф Кобзон

— Я не думаю, чтобы Лужков ставил себе такую цель, являясь одним из сопредседателей «Единой России». Думаю, критически оценивая теперешнюю деятельность этой партии, он стремится помочь ей избавиться от разного рода обывательских заблуждений и тем самым укрепить «Единую Россию».

— Однако заметьте! Происходит это, когда «Единая Россия» раскололась, когда дошло до того, что Слиска (одна из лидеров «ЕР») за то, чтобы памятник Сталину ставить, другие (ее однопартийцы) категорически против… Между тем, отношение к Сталину — лакмусовая бумажка политики. Стало быть, раскол налицо!

— Никакой это не раскол. Партия, которая допускает внутри себя критическое отношение к тому, что она делает, становится только жизнеспособнее, а не раскалывается. Если бы КПСС в свое время давала возможность для действенной нелицеприятной самокритики и необходимой при этом трансформации, то, наверное, не было бы и распада Советского Союза. Вот такой подход у Лужкова. А вообще-то он — радикальный, решительный социал-демократ. Он действительно очень критикует «Единую Россию». Чтобы лучше понять его направленность, надо обратить внимание на то, что именно старается он сохранить из прошлого.

Он продолжает многие начинания, которые достались нам от Советского Союза, например, студенческие строительные отряды, пионерию, бесплатные квартиры для малозарабатывающих семей и прочее…

— И все-таки Лужков не может не задумываться о своем будущем, — упорствую я. — Сам-то он что на этот счет говорит, когда вам доводится разговаривать по душам? Разве его не волнует его будущее? Неужели он готов после такой масштабной работы сосредоточиться на одном электричестве? Все-таки существует для него эта проблема или не существует? Как он это переживает?

— Ничего он не переживает. И нет у него никаких проблем. Он увлечен и поглощен делами настолько, что ему не до этого. Так что от него не услышишь: «Ах, что будет, если меня завтра снимут с работы?!»

— Тогда почему бы ему теперь, когда до отставки остался год, не согласиться на должность Председателя Совета Министров России?

— Знаете что? Хорошо бы было, если бы вы задавали эти вопросы Юрию Михайловичу, — неожиданно предлагает Кобзон.

— Я буду ему задавать, но интересно и то, как на это смотрите вы, — не отступаю я.

— Вот и задавайте, — вскипает Кобзон — Почему я должен говорить это за него? Как гражданин и как москвич я считаю, что он должен делать то, что он умеет делать и делает! А на пенсию, если его не снимут, он все равно не уйдет! Такие люди на пенсию не уходят. Они уходят из жизни раньше, чем уходят на пенсию! — категорически ставит точку в наших рассуждениях о будущем Лужкова Кобзон и, подумав, продолжает. — Нагрузки, которые Юрий Михайлович испытывает на себе в течение дня, вряд ли проходят для него бесследно. А он еще целый чемодан бумаг увозит с собой, чтобы их подписывать дома до часу ночи. Проспав максимум четверть суток, Лужков снова едет на работу. Поэтому знающие люди не удивляются, когда он назначает им встречу на 8.20 утра…

Однажды я в течение недели пытался дозвониться до Ю.М. Тщетно. И вдруг повезло. Дозвонившись, сразу задал вопрос: «Дорогой Юрий Михайлович! Неужели для того, чтобы Вас увидеть, я должен опять заболеть и лечь в больницу?» На что он, рассмеявшись, сказал: «Нет уж… лучше дозванивайся! Мне гораздо приятнее видеть тебя здоровым…»

— Скажите, вам приходилось наблюдать, как Юрий Михайлович в целях разрядки от деловой напряженности лично занимается пчелами, лошадьми, садом и огородом, — перевожу я разговор на бытовые темы.

— Конечно, — подтверждает противоречивые слухи давний товарищ московского мэра.

— А вас не тянет заодно с ним снять таким образом накопившуюся за неделю усталость? — интересуюсь я и добавляю. — Например, Сталин и Пастернак находили в садово-огородных работах способ отдохнуть от повседневных дел.

— Я не Сталин и не Пастернак. Поэтому, наверное, и не испытываю необходимости в физических нагрузках, чтобы получить расслабление за счет смены занятии, — отшучивается Кобзон. — И потом у меня просто нет на это времени. А если бы и было, я все равно бы потратил его более целесообразно — потратил бы на творчество и на то, чтобы решить какой-то общественный или чей-нибудь личный вопрос. Удовлетворение, получаемое мною от этого, не сравнится для меня ни с каким отдыхом! Я вообще не люблю времяпровождение, которое бы отнимало у меня массу времени на то, что могут сделать другие. Мне нравится делать то, чего другие делать не умеют. Еще я не люблю рестораны. Не люблю посещение общественных мест, в которых жизнь моя пропадает впустую. Хотя, конечно, случается всякое… И все же я никогда не стану копаться в огороде. Вот Неля моя только что позвонила мне в поезд и сообщила радостно, что она вчера посадила грядки! Я ответил: «Очень хорошо. Приеду — посмотрю». И действительно, я приеду, посмотрю, пройдусь с ней вдоль ее грядок, похвалю… и все!

— Ну, хоть поливать-то будете?

— Не-е-е… Поливать не буду. Для этого есть люди, чтобы поливать. За это время, которое бы ушло у меня, чтобы полить грядки, я лучше вместо вашей «разрядки» позвоню да попрошу за кого-нибудь… и таким образом гораздо более полезное дело сделаю. И испытаю от этого такую радость, какую мне ни одна «разрядка» не заменит.

…Лужков же — совершенно другой человек. У него в Молоденово целое поместье — такое колоссальное хозяйство, что никто даже представить не может. У него только лошадей штук 50 наберется. Чего только у него там нет: и бараны, и коровы, и птица разная… И во всем он хочет участвовать сам. Все это хозяйство он каждый выходной обходит, осматривает все внимательно, во все вникает и делает необходимые распоряжения. А когда доходит дело до пчельника, то тут он (обычно после воскресного тенниса) лично полдня обслуживает соты и в положенное время качает мед… лично! Лошадей тоже любит объезжать сам!

Собранный на своей пасеке мед Ю. М. раздает в детские дома и на религиозные праздники в храмы независимо от того, какую веру они проповедуют.

…Ошибается тот, кто думает, что по субботам мэрия не работает. Еще как работает! После футбола. Который, правда, начинается не в семь утра, как по средам, а в девять… Отзанимавшись футболом и съев традиционную послефутбольную кашу, Лужков садится в машину и только тогда объявляет охране и водителю, куда собирается ехать, чтобы своими глазами увидеть, что делается, скажем, в Северо-Западном округе столицы. Сами понимаете, в каком напряжении все это время находятся районные начальники. И, можно сказать, до самого отбоя… в 12 часов ночи. Того и гляди — Лужок нагрянет! А кто согласится быть в дураках? Поэтому у него кто не умеет работать, долго не задерживается.