Некромантка 2 (СИ) - Лакман Дарья

— Не покидай круга! Будь в нем!

Мару с любопытством рассматривал уплотнившийся воздух под своими ногами. Крыша была покатой, под углом к земле, но он стоял словно на горизонтальной поверхности. Круг был всего полтора шага в диаметре, но даже это пространство значительно упрощало задачу. Мужчина вновь сделал тот странный жест, отняв что-то от своего лба пальцами и отдав это Имельде, вернул себе. — Потом поблагодаришь, упертый баран, — пробурчала себе под нос. Она пощелкала пальцами для концентрации, после чего стала читать нужные ей слова, ведя ладонями над землей. Воздух вокруг неё уплотнился, нагрелся по периметру и стал напоминать петлю или узкое горлышко винной бутылки. Над грязной землей воздух стал видимым, словно, туман, и вспыхнул пламенем, когда Имельда выбила искру кинжалом о меч. Сама земля запылала, создавая тонкий канат неживого огня. Яркой петлей он обвил маленькую фигуру девушки с мечом и кинжалом в руках.

Имельда воспроизвела часть своей задумки и стала погружаться в себя. Она уже слышала, как начинают скрести когти по доскам полов; как шуршит рваное тряпье на мертвецах о мерзлую землю в подвалах. Но она все глубже и глубже уходила в себя. Туда, где в зимней ночи она слышала хруст свежего снега и шуршание ног о зимний покров, где чувствовала ледяной взгляд. Он навсегда прожег в ее душе рану.

«Я знаю, ты здесь и слышишь меня»

Имельда говорила только внутри себя. Ей не нужно было озвучивать это вслух, она знала, что Моро́к ее слышит.

«Я чувствую, ты жаждешь крови и битвы»

Она стояла с закрытыми глазами и опущенным оружием в руках. Их острия были обращены к земле.

«Если сейчас ты не выйдешь во свет этой ночи, то никогда уже не почувствуешь сладость человечьей плоти. Мне нужна твоя сила»

Имельда терпеливо продолжала обращаться к своему внутреннему монстру, когда вокруг начали шевелиться тени в избах. Шорох был уже не просто едва уловимым, он стал частью местной атмосферы и шлейфом страха укутывал пространство.

«Не просто так же ты меня защищал все эти годы. Я знаю, ты тоже хочешь жить… Так давай… вылезай и сразимся вместе хоть раз. И я обещаю, что ты насладишься кровью и плотью»

— Imel’da! — Мару закричал, когда из дверного проема ближайшего дома вылетела первая тварь и кинулась прямо к такой близкой и желанной еде. С другого дома тоже высунулась морда и длинные ручищи, увенчанные кривыми обломанными когтями.

Первая тварь юркнула между линиями пламенной петли, между двух тонких стен пылающего воздуха, который пылал исключительно за счёт мертвой силы. Она устремилась в яростном прыжке, ее склизкая плоть отражала языки магического пламени, пузырилась от него, но тварь не замедлила рывка. И, несмотря на скорость вурдалака и спокойствие, с которым некромантка встречала смерть, грязные клыки не вонзились в мягкую плоть. Взметнулся меч, описывая дугу в воздухе.

Две половинки тела разлетелись по две стороны от девушки. Прозрачными, словно лёд, голубыми глазами, она проследила за тем, как верхняя часть туловища твари падает на снег, но не став дожидаться, пока половинка тела коснется земной тверди, девушка добила несчастного, воткнув кинжал под ключицы и пригвоздив тем самым вурдалака к земле. Тварь больше не дернулась, оставшись внутри огненной петли.

Имельда обвела пространство своим ледяным взглядом. Она чувствовала их. Всех их. Своим и одновременно не своим обострившимся чутьем. Она ощущала мертвецов за стенами деревенских домов, а они чувствовали ее.

С первой гнилой кровью окру́га зашевелилась с куда большим рвением. Тишина развеялась, наполнившись рычанием и скрипучим воем. Скользкие тени устремились к ней со всех сторон, взрывая рыхлую снежную грязь и смешивая ее когтями с мерзлой почвой.

В сгущающихся сумерках свистел меч и плёл свой смертоносный оранжевый узор кончик серебряного кинжала. Через него проходило столько мёртвой энергии, что острие лезвия мерцало раскалённым угольком.

Если бы не сила Морока, то Имельда давно бы осталась погребена под натиском вурдалаков. Даже сквозь тот коридор огня, что она создала, они прибывали очень быстро. Они не смели переступить через магический огонь и быстрым, тонким и стремительным, словно горная река, ручьём они вливались в это искусственное горлышко.

Сутулые, мерзкого серо-зелёного оттенка и клыкастой пастью — они мало чем походили на бывших людей. Волосы выпали, когти заострились, а кожа стала склизкой и вонючей. Девушка отрубала голову за головой. Действуя впервые в жизни вместе с Мороком, ей хватало одного меткого удара по шее, чтобы голова с влажным чавканьем отлетала в сторону.

Конечно, не всегда удавалось попасть именно по шее. Зачастую удар приходился в плечо или отсекал верх головы, вонзался в руку или живот, выпуская слипшиеся гниющие кишки. Твари визжали, кидались на своих же, не разбирая, пытались добраться до живой плоти, но в пуще битвы вонзали клыки в мертвых собратьев.

Не прошло и десяти минут, а вокруг девушки уже сложился небольшой круг из отрубленных конечностей и покалеченных тел. Касаясь магического огня, кожа монстров плавилась, пузырилась, истлевала за считаные секунды. Но тел было слишком много. Пламя, с каждым новым трупом, что падал на него, горело все тише.

Воздух стал вонью. Ноги скользили по влажной земле, руки — по поверхности рукоятей. Тварей пока не становилось меньше, но Имельда все рубила и рубила, рыча не хуже самих вурдалаков. Светились в темноте ее голубые глаза.

Глядя в окно церкви, Турцел и сестра Марфа невольно задумались, а жива ли ещё Имельда? Или, может, она уже тоже обратилась? Но некромантка продолжала сечь головы и вонзать свой кинжал под ключицы тварям, отрубая возможность их дальнейшего существования.

Она чувствовала каждой клеткой своего тела, всеми фибрами души как Морок внутри неё ликует от удовольствия. Ещё ни разу в жизни он не убивал мертвых, но ему нравилось. И хоть он был отчасти разочарован, что в эту плоть нельзя будет вонзить зубы и что этими убитыми нельзя будет насытиться, он стремился в бой, крепче сжимая рукоять рукой девушки, сильнее рыча ее голосом, скаля довольную улыбку ее губами. Он давал ей нечеловеческие силы, а она направляла эту силу в умелые удары и движения.

Мару на крыше, когда удавалось в промежутках времени, когда твари пытались добраться до него, видел, что творит эта женщина. Он видел, что это не Имельда. Голубые глаза светились неестественным огнём раздора. Мурашки бегали по его коже, когда он смотрел на неё. Смесь страха, восхищения, адреналина битвы и вожделения дарила незабываемую гамму чувств и ощущений. И все это от одной единственной женщины…

Она била ногой в хрустящие грудные клетки, ломая ребра, но вурдалакам это не доставляло неудобств, они лишь отлетали назад и вновь поднимались. Она отрубала руку, а к ней тянулось несколько новых. Она отрубала голову, заливая себя гнилой кровью, а к ней уже тянулись клыкастые пасти других монстров. Она вонзала кинжал под ключицы, а вурдалаки вонзали клыки и когти в ее плоть, но она почти не чувствовала боли из-за адреналина и силы Морока. Он глушил все лишние чувства.

Да, вурдалаки дотягивались до неё, когда она промахивалась. Их было слишком много… Мару сбился со счёта на втором десятке. И это только те, что лезли к нему. Он специально порезал ладонь, чтобы сбить тварей с толку и перевести внимание на себя. Но помогало это не очень сильно.

Вурдалаки чувствовали что-то родственно-жуткое в той живой плоти, что так манила своей кровью, но в то же время, боялись ее, а потому хотели скорее уничтожить.

Когда мертвых тел и их частей было уже по пояс, а огонь давно погас, Имельда дала импульс силы и разметала тварей по сторонам от себя. Куски гнилой плоти разлетелись на несколько метров, вурдалаки попадали, но тут же поднялись и снова кинулись на девушку.

Она побежала. Пуская в ход все знакомые ей заклинания и святую воду, она замедляла их ход, не давала кидаться всем скопом на ее одну; уничтожала по одному с упоительным остервенением.