Тора для атеиста - Эмиль Айзенштарк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Наука ненависти» к врагу родилась тогда. И автором этой науки можно считать Эренбурга.
А проповедь пацифизма? Любовь, Добро, Красота в стерильном выражении? Куда они? Этот вопрос Эренбург задавал себе и своим коллегам по перу. Спрашивал и отвечал стихами:
Есть время камни собирать,И время есть, чтоб их кидать.Я пережил все времена,Я говорил: «на то война…»Я камни на себе таскал,Я их от сердца отрывал.И стали дни еще темнейОт тех разбросанных камней.Зачем же ты киваешь мнеНад той воронкой в сторонеНе труженик и не пророк,Простой дурашливый цветок?
И знак вопроса в конце строки. А на другой странице его ответ:
Ты видел все, ты все узнал:И города сожженного оскал,И черный рот убитого младенца,И ржавое от крови полотенце.Молчи, словам не высказать беды.Ты хочешь пить, но не проси воды.Тебе даны не воск, не мрамор, помни,Мы в этом мире всех бродяг бездомней,НЕ ОБОЛЬСТИСЬ ЦВЕТКОМ —— И ОН В КРОВИ.Ты видел все. Запомни и живи.
Но для Эренбурга эта война была не только общечеловеческим бедствием, она была для него и его собственной еврейской трагедией, нашей национальной катастрофой:
В это гетто люди не придут,Люди были где-то, ямы тут.Где-то и теперь проходят дни,Не проси ответа — мы одни.Потому что — у тебя беда,Потому что — на тебе звезда,Потому что твой отец другой,Потому что у других покой.
От попыток еврея стать католическим монахом до этих строчек — дистанция огромного размера. Это восхождение к Небу. Это становление Царя над Собой.
Между тем, в разгаре войны бывший пацифист Эренбург переводит кусок из неизвестного нам тогда романа Хемингуэя «По ком звонит колокол». В этой главе американец- доброволец на Гражданской войне в Испании с простреленными ногами лежит в засаде, прикрывая отход товарищей. Двигаться не может. Он обречен. Его задача — убить как можно больше фашистов, задержать их продвижение, умереть не зря. Он это делает. Сознательно. Даже чуть иронически.
Перевод изумительный. Но для чего это сотворил Эренбург? А ход чисто еврейский — к тому же на его уровне. Он знал многих своих коллег- писателей, которые, несмотря на войну с фашизмом, оставались пацифистами. В данной ситуации они становились «полезными идиотами», например, талантливый американский писатель Вильям Сароян и другие. Это Эренбург для них написал. Статья называлась «Возвращение Хемингуэя». Он так и закончил: «Эрнест Хемингуэй вернулся в строй. С оружием в руках». Это был призыв к другим пацифистам: «И вы возвращайтесь! В строй!». Царь над собой, он чувствовал громадную ответственность своего таланта. И распорядился им соответственно.
А теперь попытаемся осмыслить и оценить все сказанное с позиции Торы. Забитые трусливые галутные евреи стали солдатами после чудовищных трагедий погромов и кровавой Гражданской войны в России. После, но не раньше …
Евреи Варшавского гетто обрели человеческое достоинство и благородное мужество уже на краю неизбежной гибели. Но не раньше …
Эренбург отказался от пацифизма, когда уже дымились печи Освенцима. Но не раньше …
Он прямо говорил: «Я русский писатель. Но когда убивают евреев, я вспоминаю, что мою маму звали Ханна. Но не раньше …
Большой польский поэт еврейского происхождения Тувим говорил: «Есть кровь, которая течет в жилах. И тогда я по крови поляк. Но есть кровь, которая льется из жил. И тогда я чувствую себя евреем». Тогда. Но не раньше…
Не раньше, не раньше, не раньше.
Эти слова гремят, звенят, визжат в тысячелетиях, навлекая на нас ужасные беды и катастрофы.
НЕ РАНЬШЕ — ЭТО ПОЗДНО!
А поздно — Проклятие Бога (или это алгоритм катастрофы?).
Рано — Благословление Бога (или это алгоритм успеха?).
Пусть будет рано нам. И детям, и внукам, и правнукам нашим!
Поэтому мы изучаем Тору.
7. КИ ТАВО
В первой фразе главы сказано: «И будет, когда придешь ты в страну, которую Всевышний дает тебе в удел, и овладеешь ею, и поселишься в ней…»
«Когда придешь» — на иврите «Ки Таво».
«И говорил Моше и коэны, левиты, всему Израилю так:
«Внимай и слушай Израиль!
Сегодня стал ты народом Бога, всесильного твоего. Исполняй же волю Бога и исполняй заповеди Его, и установления Его, которые я заповедую тебе сегодня!».
Рав Эссас обращает внимание на грамматическую форму первой строки: «И будет, когда придешь ты в страну, которую Всевышний ДАЕТ тебе…»
Дает — сейчас, в данную секунду каждому из нас сегодня. Глагол недаром употреблен в настоящем времени. И выбирать мы должны тоже СЕЙЧАС.
Одним словом, Тора — не абстрактный текст, она вживую касается каждого — ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС.
Изучение Торы — дело не безмятежное, не с тросточкой небрежно по ковровой дорожке. Иной раз нужно и выломать из души кое-что и во — время, чтобы не было поздно и горько потом.
А потому «И возгласят левиты, и скажут каждому человеку в Израиле громким голосом: «Проклят человек, который сделает изваяние и литого кумира, мерзость перед Богом, изделие мастера и поставит тайно».
И возгласит весь народ и скажет: «Амен!».
Так в Германии, например, сокрушили памятники своему проклятому кумиру Адольфу Гитлеру. И все, что связано вообще с именем его сравняли с землей. Раскаялись искренне в массе своей. После чего наступило у них Немецкое Экономическое Чудо — Wirtschaftswunder. Но, чтобы они опомнились и сделали это, пришлось им сначала хребет переломить.
В Японии после победы, капитуляции и ввода на острова американских войск главнокомандующий генерал Макартур издал приказ, в котором объявил, что Император Хирохито не является сыном солнца. В переводе на русский язык — это выбросить Ильича из мавзолея и утопить его в дерьме. Японцы, однако, это пережили, мудро вытерпели. Они твердо осознали себя во времени и пространстве. Они перестроились, после чего и у них возникло Экономическое чудо (японский вариант). Ибо истинно говорил Господь: «Не сотвори себе кумира!».
Впрочем, наша еврейская ортодоксальная среда неоднородна. Находятся такие ортодоксы, которые готовы с водой выплеснуть ребенка. Формализованное сознание этих людей как-то не воспринимает этическое и философское понятие «кумир». Поэтому они готовы вместе с кумирами объявить запреты на любые изваяния. Исключить вообще скульптуру из нашего культурного обихода. Но нам не нужно отказываться от Микель-Анджело, Родена, Фальконе и других великих скульпторов. Ибо их гениальные творения гасят черные негативы наших подкорок, очищают мысли, облагораживают поступки, формируют тот самый Духовный Вектор, которому, по сути, посвящена наша Тора.
Великий русский скульптор Антакольский был очень набожным евреем. Он изучал Тору. И это обстоятельство не помешало, а, наоборот, помогло ему ощутить и познать сокровенные, сакральные приметы русского характера и с колоссальной мощью их воплотить. Его гениальные скульптуры бессмертны!
А великий русский художник Исаак Левитан — был Исаак Левитан. Он не был выкрестом. Он изучал Тору. Однако же он написал «Вечерний звон» — потрясающий шедевр мировой живописи. Красками изобразил звон православных колоколов, звон, растворенный вечерним воздухом сельской России.
Кумиры разделяют народы, а Тора объединяет людей. Вспоминаются слова Эренбурга: «Чтобы не творили гитлеровские мерзавцы, они никогда не заставят меня разлюбить Гете и Шиллера». А мы, евреи, и мы, израильтяне, сегодня повторим: чтобы не творили бешеные арабские шахиды, они не заставят разлюбить Омара Хайяма, Низами, Фирдоуси, Авиценну; и старик Хотабыч не станет менее обаятельным литературным героем; и по прежнему будем зачитываться «Тысячью и одной ночью».
А мусульманам — интеллигентам, нашим знакомым и друзьям — да, не устанем повторять прекрасную Суру Корана: «Чернила ученого — дороже крови мученика».
Впрочем, немцы и японцы все это осознали лишь после того, как им сломали шею…
Ладно. Подождем. Посмотрим.
А пока опять обратимся к нашей Торе:
«Проклят позорящий отца своего и мать свою! И скажет весь народ: «Амен!».
Тут, как говорится, без комментариев.
«Проклят передвигающий межу ближнего своего! И скажет весь народ: «Амен!».
А вот здесь, конечно, следует остановиться. Ибо нашлись такие люди, которые на глазах моего поколения не то что передвинули, а просто сокрушили межу, как таковую. Все сразу, хотя у этого слова даже нет множественного числа в языке. Не понадобились такие языковые формы в тысячелетиях, ибо «межа» понятие единичное, личное, нераздельное, неделимое. Именно сюда вломились они и развалили все до праха. А время то в ложных скрижалях своих нарекли Годом Великого Перелома.
