Похорони меня ложью - С. М. Сото

Я злюсь на него за гала-концерт, за тех девушек в его постели, за его помощницу Мию.

Когда мое такси подъехала к адресу, который он прислал, я не могла остановить закатывание глаз. Конечно, его богатая задница быстро обзаведется квартирой такого размера в Нью-Йорке. Отвратительно, как он иногда богат.

Я крепче сжимаю газету, которая теперь сминается в моих руках. Проскакиваю мимо него, а затем поворачиваюсь к нему. На нем парадные брюки и белая рубашка на пуговицах, галстук давно снят, первые пуговицы расстегнуты, обнажая загорелую грудь. Я швыряю газету ему в грудь, отталкивая его вместе с ней.

— Не объяснишь ли мне, почему твой отец оплатил мне полную стипендию в Небраску в выпускном классе?

Что-то светится в его глазах, и он вздыхает.

— Чертов Джек.

Мое сердце замирает. Страх свернулся у меня на языке.

— Что ты сделал? Откуда ты знаешь Джека? Лучше не трогай его. Он невиновен.

Он усмехается.

— С твоим драгоценным маленьким бойфрендом все в порядке.

— Ответь мне, Себастьян.

— Он дома, в целости и сохранности, если ты об этом.

Я стискиваю зубы.

— Отвечай на мой чертов вопрос, Себастьян, или да поможет мне Бог.

— Потому что я ему так сказал.

— Зачем ты это сделал? — он уходит от меня, и я бегу за ним. — Нет, нет, нет. Ты не должен этого делать. Тебе не удастся убежать от этого разговора. Скажи мне правду прямо сейчас! — кричу я, мой голос срывается, эхом отдаваясь вокруг нас в роскошном пространстве.

Он хватается за подоконник и опускает голову. Он внезапно напрягается, и я чувствую, что бы он мне ни сказал, это все изменит.

— Садись.

Мои губы сжимаются.

— Нет. Я буду стоять. Начинай говорить.

— Сядь! — кричит он.

— Нет!

Внезапно он резко поворачивается и швыряет свой стакан, и тот разбивается вдребезги, ударившись о стену. Мое сердце замирает, а дыхание застревает в горле. Я настороженно смотрю на него, замечая, как гнев волнами изливается из него.

— Я не лгал, когда говорил, что не убивал ее, но я сделал кое-что гораздо хуже.

При этих словах я падаю в кресло, как он и ожидал.

— Что ты сделал?

Мое тело дрожит, а желудок скручивается в узлы, когда мои слезы висят на краю моих ресниц, на грани падения.

— У всех нас есть роли в нашей жизни, и в моей дружбе с парнями я был человеком, к которому они приходили, когда им нужно было о чем-то позаботиться, и когда я вернулся из Бразилии, Винсент нуждался во мне, чтобы что-то сделать.

Он поворачивается ко мне, и я вижу вину в его глазах. Я стискиваю зубы, боль пронзает мою грудь.

— Просто скажи. Просто скажи это, мудак.

— Они были на скале Поцелуев в ту ночь, когда наткнулись на нее… — он прочищает горло, и моя грудь трещит. Вся земля колышется у меня под ногами. — Она была в лесу. Зак подошел посмотреть, дышит ли она, случайно дотронулся до нее и запачкался ее кровью. Он испугался, и все они приняли решение избавиться от доказательств того, что они были там в ту ночь.

Мой подбородок дрожит в попытке контроля своих эмоций. Они коснулись моей мертвой сестры.

Они сняли с нее одежду, чтобы защитить себя.

— Они боялись, что ты будешь продолжать преследовать их, поэтому попросили меня позаботиться об этом.

Медленно я встречаюсь с ним взглядом, и слезы вырываются наружу. Он морщится и выглядит явно задетым. Я впервые вижу столько эмоций на его лице. Обычно он замкнутый. Так хорошо скрывает то, что он испытывает или о чем думает, но я чувствую, что вижу все это прямо сейчас, и это больно. Я чувствую, что не могу дышать.

— И ты это сделал? — спрашиваю я почти шепотом.

— Не так, как они хотели, но да. — раскаяние. Это написано у него на лице, поэтому я отвожу взгляд, ожидая продолжения. — Я велел отцу отвезти тебя подальше от Ферндейла. От них. Сказал им, что я позаботился об этом, и позволил им верить во все, во что они хотели верить.

— Значит, ты солгал мне?

— Я не солгал…

— Ты солгал! — кричу я, моя грудь вздымается. — Ты сказал, что понятия не имеешь, кто я. Говорил, что я даже не была на твоём радаре. Ты прикрыл убийство моей сестры!

— Тогда я тебя не знал. Не так, как я знаю тебя сейчас.

— Ты все еще не знаешь меня!

— Маккензи. — он вздыхает, потирая виски, будто это я его расстраиваю. — Я никогда не хотел причинить тебе боль.

Я издаю резкий, невеселый смешок.

— Ты никогда не хотел причинить мне боль? Из-за тебя вся моя жизнь развалилась! Ты причина всего этого. Черт, я думала, что ненавижу тебя раньше, но теперь… ты видел, как я страдаю. И думаешь, я поверю, что ты не знал, кто я? Я чувствую запах дерьма. — я качаю головой, поднимаясь. — И подумать только, мне было жаль тебя! Мне было жаль лгать, когда все это время ты должен был знать, что это я. В глубине души какая-то часть тебя должна была знать правду.

— Я не знал, что это ты. Я ничего из этого не складывал, пока ты не дала мне почитать эту статью. Как я мог? Ты чертовски убедилась, что от прежней тебя ничего не осталось.

— Я ненавижу тебя, — хриплю я, рыдание разрывает неподвижный воздух. — Ты больной, лживый ублюдок.

— Маккензи…

— Держись от меня подальше, — шиплю я, отскакивая от его стола и бросаясь прочь.

Он добирается быстрее, чем я успеваю уйти. Его рука сжимает мое запястье, и он разворачивает меня, пытаясь заставить выслушать его, но я не слышу его слов. Все, что я чувствую, это боль в груди. Она всепоглощающая. Я все время представляю себе ту ночь и то, как все это запутано. Как это все запуталось. Я так обижена, так переполнена яростью, что моя рука скользит по его щеке, и мы оба замираем. Я прерывисто вздыхаю и делаю осторожный шаг назад. Его щека покраснела от удара.

— Пошел ты.

Я освобождаюсь от его хватки и ухожу. Не оглядываюсь. Потому что знаю, что если я это сделаю, то развалюсь на части, и потому что это Баз, я позволю ему собрать меня обратно, несмотря на всю боль, которую он причинил.

Мои руки дрожат, когда я выбегаю из квартиры, мое зрение затуманено, и я ничего не вижу, но продолжаю бежать. Я бегу до тех пор, пока легкие не начинают болеть, пока не начинаю хрипеть от боли, а