К оружию! К оружию! - Terry Pratchett

— Конечно, конечно, — поспешил согласиться Гаспод. — Никаких проблем.

«Я справилась бы с любым из них, — подумала Ангва. — Но не с обоими одновременно».

Вервольфы обладают невероятной ловкостью и такой силой челюстей, что могут мгновенно вырвать у человека сонную артерию. Ее отец частенько так шалил, что очень раздражало мать, особенно если он делал это перед обедом. Но Ангва предпочитала вегетарианскую диету.

— Йо, — выдохнул Крутой прямо ей в ухо.

— Ни о чем не беспокойся, — простонал Гаспод. — Я и Большой Фидо… мы такие закадычные…

— Что ты там пытаешься сделать со своей лапой? Скрестить когти? Вот уж не думала, что собаки способны на такое…

— Ты права, — с несчастным видом откликнулся Гаспод.

Из теней появлялись другие собаки. Ангву и Гаспода то ли провожали, то ли вели по дорожкам, которые были даже не проулками, скорее щелями между стен. Наконец, они вышли на какое-то открытое место, смахивающее на двор-колодец, в который едва проникал свет. В одном углу валялась огромная бочка с куском одеяла внутри. Рядом сидели и чего-то определенно ждали разного рода псы. У некоторых был только один глаз, у других — одно ухо, но у всех были шрамы, и у всех были зубы.

— Вы, — сказал Черный Роджер. — Здесь тусуйтесь.

— И не пытайтесь сделать лапы, — добавил Крутой. — Очень неприятно, когда жуют твои внутренности.

Ангва опустила голову до уровня Гаспода. Маленькая дворняга вся дрожала.

— Ты куда меня притащил? — прорычала она. — Это же Гильдия Собак. Стая бездомных псов!

— Ш-ш-ш-ш! Не говори так! Они вовсе не бездомные. — Гаспод испуганно огляделся. — В Гильдию всяких шавок не берут. Нет, поверь мне. Эти собаки, — он понизил голос до шепота, — были… плохими.

— Плохими?

— Очень плохими. Ах ты, паршивец… Пинка тебе… Плохой пес, — забубнил Гаспод как молитву. — Каждая собака, которую ты видишь, все они… сбежали. Сбежали от своих хозяев.

— Всего-то-навсего?

— Всего-то? Ну да. Этого что, мало? Впрочем, ты же не совсем собака. Ты не понимаешь. Не знаешь, что это за жизнь. А Большой Фидо… он сказал им… «Сбросьте ваши оковы, — сказал он. — Укусите длань, вас кормящую. Восстаньте и завойте». Он дал им гордость, — продолжал Гаспод, в голосе его чувствовалась смесь страха и восхищения. — Он сказал, что каждая собака, в которой не будет обнаружен дух свободы, станет мертвой собакой. На прошлой неделе он убил добермана только потому, что тот завилял хвостом проходившему мимо человеку.

Ангва оглядела собак. Все они были косматыми и неухоженными. И каким-то странным образом они совсем не походили на собак. Был среди них маленький и достаточно изящный пудель, сохранивший следы стрижки, а также декоративная собачка с остатками попоны из шотландки на плече. Эти собаки не бегали по двору и не ссорились; кроме того, у них был одинаковый сосредоточенный вид, который она раньше уже встречала, но не у собак.

Гаспода била крупная дрожь. Ангва незаметно подошла к пуделю. Под свалявшейся шерстью она заметила ошейник, украшенный стекляшками.

— Этот Большой Фидо, — спросила она, — какой-нибудь волк или кто похожий?

— Все собаки — волки в душе, — гордо ответил пудель, — но цинично и грубо лишенные своей судьбы благодаря махинациям так называемого человечества.

Пудель явно кого-то цитировал.

— Это Большой Фидо так сказал? — высказала предположение Ангва.

Пудель повернулся к ней, и Ангва впервые увидела его глаза. Они были красными и совершенно безумными. Существо с такими глазами способно убить кого угодно — безумие, настоящее безумие, проламывает кулаком даже самую толстую стену.

— Да, — ответил Большой Фидо.

Он был нормальной собакой. Стоял на задних лапках, валялся на спине, ходил рядом и приносил брошенные палки. Каждый вечер его выводили на прогулку.

То, что с ним произошло, не сопровождалось никакой вспышкой света. Он просто лежал в своей корзинке и думал о своей кличке, а звали его Фидо. А еще он думал о подстилке с надписью «Фидо» и миске с надписью «Фидо», но с особой грустью он думал об ошейнике с надписью «Фидо», а потом что-то щелкнуло в его голове, и он сожрал подстилку, покусал хозяина и выпрыгнул на улицу через окно кухни. Там он встретил лабрадора в четыре раза крупнее себя, который сначала посмеялся над его ошейником, но уже через тридцать секунд бежал, жалобно скуля.

И это было только начало.

Иерархия собак достаточно проста. Фидо задавал вопросы — обычно приглушенным голосом, потому что одновременно кусал чью-то лапу, — пока не добрался до вожака самой большой стаи одичавших бездомных собак. Народ, то есть собаки, до сих пор рассказывает о схватке между Фидо и Брехливым Безумцем Артуром — ротвейлером с одним глазом и очень дурным характером. Обычно животные не дерутся насмерть, всегда можно сдаться и выйти из боя, но победить Фидо было невозможно, потому что он был очень маленьким воплощением жестокости в ошейнике. Он висел на разодранной в клочья шкуре Брехливого Безумца Артура, пока тот не сдался, после чего, к собственному превеликому изумлению, убил его. Фидо обладал какой-то необъяснимой решимостью — его можно было колошматить кувалдой в течение пяти минут, но то, что от него осталось, все равно бы не сдалось, и к нему ни в коем случае нельзя было поворачиваться спиной.

Потому что у Большого Фидо была мечта.

— Проблемы? — спросил Моркоу.

— Этот тролль оскорбил гнома, — заявил гном Рукисила.

— Я слышал, как исполняющий обязанности констебля Детрит отдал приказ младшему констеблю… Хрольфу Пижаме, — возразил Моркоу. — Что в этом плохого?

— Он — тролль.

— Да?

— И он оскорбил гнома!

— На самом деле это была одна из форм приказа… — попытался объяснить сержант Колон.

— Этот проклятый тролль спас мне сегодня жизнь! — закричал Дуббинс.

— Зачем?

— Зачем? Зачем? Затем, что это была моя жизнь, вот зачем! И я к ней очень привязан!

— Я не хотел сказать…

— Ты просто заткнись, Абба Рукисила! Что ты вообще понимаешь, гражданский?! Почему ты так глуп? О нет, я слишком мал для всего этого дерьма!

В дверях возникла тень. Углеморд был практически горизонтальным, а немногие вертикальные поверхности были испещрены трещинами. В глазах его горели подозрительные алые искорки.

— Вы его действительно отпускаете?! — взвыл гном.

— У нас нет никаких оснований держать этого тролля взаперти, — пожал плечами Моркоу. — Тот, кто убил господина Крюкомолота, был нормального роста, поэтому и смог войти в дверь его мастерской. Тролль просто не пролез бы в косяк.

— Но все знают, что он — плохой тролль! — завопил Рукисила.

— Я ничего не сделал, — откликнулся Углеморд.

— Нельзя его просто так отпускать, капрал, — прошипел Колон. — Вся эта гномья толпа моментально набросится на него!

— Я ничего не сделал, — повторил Углеморд.

— Согласен, сержант. Исполняющий обязанности констебля Детрит?

— Сэр?

— Приведи его к присяге и запиши в Стражу.

— Я ничего не сделал.

— Так нельзя! — заорал гном.

— Не хочу я ни в какие стражи, — проворчал Углеморд.

Моркоу наклонился к нему.

— Здесь больше сотни гномов, — прошептал он. — И все с большими топорами.

Углеморд заморгал.

— Я вступаю.

— Приведи его к присяге, исполняющий обязанности констебля!

— Прошу разрешения призвать еще одного гнома, сэр. Для сохранения паритета.

— Разрешаю, исполняющий обязанности констебля Дуббинс.

Наконец Моркоу снял шлем и вытер лоб.

— Кажется, больше проблем нет, — сказал он.

Толпа молча смотрела на него.

Он широко улыбнулся.

— Все могут расходиться.

— Я ничего не сделал.

— Да… но… — запинаясь, проговорил Рукисила. — Если старину Крюкомолота убил не он, то кто это сделал?

— Я ничего не сделал.

— Следствие продолжается.

— Ага, не знаешь!

— Но я выясняю.

— Да? И когда же ты это выяснишь?

— Завтра.

Гном замялся.

— Ну, хорошо… — сказал он крайне неохотно. — Завтра. Надеюсь, это действительно случится завтра.

— Вот и договорились, — кивнул Моркоу.

Толпа и в самом деле начала расходиться, по крайней мере она приобрела меньшую плотность. Тролли, гномы и люди, если они настоящие жители Анк-Морпорка, не уходят, пока уличное представление не закончится.

Исполняющий обязанности констебля Детрит, раздувшись от гордости и почти не касаясь костяшками земли, оглядел свое войско.

— А теперь слушайте сюда, ужасные тролли!

Она помолчал, пока очередная мысль не заняла свое место.

— Слушайте сюда и сейчас! Ты — в Страже, малыш! Это работа с возможностями. Я делал ее всего десять минут, а меня уже повысили! А еще я получил образование и обучение для хорошей работы на гражданке! Это ваша дубинка с гвоздем. Вы будете есть ее. Вы будете спать на ней! Когда Детрит скажет подпрыгнуть, вы спросите… какого цвета?! Все будем делать по числам! А чисел у меня много!