Викторианский Лондон - Лайза Пикард

Стоматология из занятия рыночных шарлатанов превращалась в профессию. В 1863 году была изобретена первая бормашина, работавшая по принципу часового механизма. Вставную челюсть из вулканизированной резины можно было изготовить по форме десен и фиксировать с помощью присосок Лучшие искусственные зубы изготавливались из фарфора, они не гнили и не темнели даже после смерти.[565] Зубы герцога Веллингтона спереди были настоящими, а по бокам золотыми и из моржовой кости, которая меняет цвет не так быстро, как слоновая.[566] Дантисты с Сент-Мартин-лейн предлагали «любые виды искусственных зубов… из любых материалов: резины, воска, различных сплавов или золота».[567] Согласно объявлению 1868 года в «Пенни иллюстрейтед пейпер», полный набор искусственных зубов стоил от четырех до двадцати гиней [от 4 фунтов 4 шиллингов до 21 фунта].

При зубной боли настойку опия прикладывали к щеке или принимали внутрь.[568] Считалось полезным, «поставить на десну одну-две пиявки».[569] Любопытный совет дает Изабелла Битон: «Возьмите кусочек листового цинка размером с шестипенсовик и кусочек серебра [размером], скажем, с шиллинг, соедините их и поместите больной зуб между ними или рядом. За несколько минут боль пройдет, как по волшебству. Цинк и серебро, действуя на манер гальванической батареи, вырабатывают достаточно электричества, чтобы воздействовать на зубной нерв и успокоить боль».

Дантист с Хановер-сквер взял с Ханны Калвик за две пломбы 10 шиллингов 6 пенсов, хотя и знал, что ей непросто заплатить такую сумму, потому что она пришла к нему в своей рабочей одежде. «Он разрешил своему ученику смотреть, как он пломбирует мне зуб, мне кажется, он не должен был так поступать с женщиной».[570] При удалении зубов для обезболивания применяли эфир или хлороформ.[571] Светский человек по имени Сэмюэл Боддингтон, большой любитель званых обедов, пошел к своему дантисту на Брук-стрит, «и тот за полторы минуты вырвал двенадцать испорченных зубов» — должно быть, в следующий раз его соседи по столу испытали огромное облегчение.[572]

В 1842 году официальное исследование выявило огромные различия в средней продолжительности жизни у представителей среднего класса («дворяне и профессионалы с семьями»), квалифицированных трудящихся («торговцы с семьями») и низшего класса («ремесленники, слуги и рабочие с семьями»). В районе Бетнал-Грин на востоке Лондона средняя продолжительность жизни составляла у дворян и прочих 45 лет, у торговцев и прочих — 26, а у рабочих — 16. В Уайтчепеле, тоже на востоке, соответствующие показатели были: 45, 27 и 22. В Кенсингтоне, на западе, средняя продолжительность жизни у дворян составляла 44 года, у торговцев 29, а у рабочих 26. Во всех трех районах 62 % смертей в семьях рабочих приходилось на детей до пяти лет.[573] С помощью статистики можно доказать что угодно, но эти цифры выявляют вопиющее различие между вероятной продолжительностью жизни у дворян и рабочих.

В 1834 году был принят закон о бедных, призванный сократить число просителей, не могущих прокормить себя, предложив им в качестве альтернативы ужасные работные дома. После 1834 года типичные просители стали отличаться от тех, кого в елизаветинские времена называли «здоровыми бродягами». Те могли работать, но не хотели, теперь это были хронические больные или инвалиды, которые работать не могли. В работных домах их невозможно было содержать без медицинской помощи. На государственные средства там были построены лечебницы и назначен медицинский персонал.[574]

Одним из них был доктор Роджерс. В 1856 году, потеряв свою практику после эпидемии холеры, он поступил на службу в работный дом.[575] Его начальная зарплата составляла 50 фунтов в год, из которых он был вынужден оплачивать выписываемые им лекарства. «У нас не было оплачиваемых санитаров… первые девять лет их роль выполняли довольно беспомощные бедняки», которым доставалось еды немного больше, чем пациентам, за которыми им полагалось ухаживать. Они также ухитрялись получать больше джина. К семи утра они уже были пьяны, и если нужно было вынести труп — а это случалось довольно часто, — им предлагали дополнительный стакан. «Один из них систематически крал у больных вино и бренди». (Бренди употребляли в качестве стимулирующего средства при холере.)

Доктор Роджерс приказал санитарам изолировать больных корью, которая в то время нередко заканчивалась смертью, но для этого они были «слишком глупы или слишком легкомысленны». Однако ситуация постепенно улучшалась. Прежний надзиратель работного дома, грубый неграмотный человек, был уволен, и на его место присланы новые надзиратель и надзирательница, «относившиеся к людям с добротой и вниманием», в 1865 году была назначена новая старшая сестра. В жестокие зимы 1863–65 годов лечебница была настолько переполнена, что все кровати пришлось сдвинуть вместе, и больные могли сойти с постели, только перебравшись через спинку. Доктор Роджерс добивался, чтобы некоторых больных перевели в крупные благотворительные больницы, и в конце концов преуспел. Ему вдвое повысили оклад и к тому же выделили средства на содержание нескольких «учеников», то есть студентов-медиков, так что он начал зарабатывать достаточно для среднего класса. Однако профессиональная пресса постоянно отмечала, что зарплата докторов в работных домах, а также других государственных служащих, например, докторов прихода, неприлично мала.

Благотворительные больницы существовали на добровольные пожертвования и не имели государственной поддержки. В восемнадцатом веке в Англии поднялась волна филантропии, в результате чего появились больница Гая, Лондонская и Вестминстерская больницы, а также больницы Св. Георгия и Миддлсекса, расположенные на границе тогдашнего города, что позволяло больным наслаждаться свежим воздухом и снижало стоимость участка.[576] (Эти больницы сохранились до наших дней, как и средневековые больницы Св. Варфоломея и Св. Фомы.) Они управлялись членами правления, вносившими определенную плату в фонд больницы и имевшими право определять правила приема больных. К примеру, в больнице Св. Варфоломея одно из отделений было открыто круглосуточно для оказания неотложной помощи, в других же случаях требовалось подать прошение на бланке, взятом в конторе управляющего и подписанном одним или несколькими членами правления. Именно в таких вопросах помощь представителей среднего класса бывала бесценной. К примеру, один из «миссионеров» Лондонской миссии дружески отнесся к бывшему солдату, уволенному из армии по болезни — у того был туберкулез — с годовым пособием и без всяких надежд на будущее. «Я постарался устроить его в превосходную Бромптонскую больницу в отделение туберкулеза и легочных болезней».[577]

Манби, этот представитель среднего класса, питавший страсть к работницам, устроил в Королевскую больницу для неизлечимых больных девушку с изъеденным туберкулезом лицом. «Пациентов выбирают не по их заслугам, а по тому, сколько денег или голосов А или Б могут для них собрать или выпросить».[578] Больницы предназначались для неимущих больных, однако некоторые члены правления использовали «свои» больницы в качестве бесплатных лечебниц для собственных слуг: пациентов никогда не спрашивали, какими средствами они располагают. Бесплатная Королевская больница, первоначально располагавшаяся в Хаттон-Гардене, была основана в 1828 году как протест против «письменного права» членов правления.[579] Однако в Лондонской больнице в Майл-Энде такие письма никогда хождения не имели. Больному надо было знать, куда обращаться.

Вооружившись необходимыми бумагами, страдалец приходил в больницу в приемный день для прохождения осмотра и решения своей участи. В случае успеха «стационарных больных ежедневно посещали терапевты и хирурги, а амбулаторных ежедневно осматривали ассистенты терапевтов и хирургов».[580] Ипполит Тэн посетил больницу Св. Варфоломея вместе со знакомым студентом-медиком.[581] В то время там лежало 600 пациентов. «Гигантское здание… кровати стоят на расстоянии 5–6 шагов друг от друга… безупречная чистота. Мне кажется, больница хорошо оборудована и хорошо управляется… здесь огромная кухня, все готовят на газу». Больнице Св. Варфоломея повезло, ее ежегодный доход равнялся 40 000 фунтов, часть этой суммы поступала от городских владений, пожертвованных ей Генрихом VIII после того, как он ее восстановил. Большинство больниц хронически нуждалось в деньгах. В 1850 году в Вестминстерской больнице пришлось закрыть три отделения, и подобная практика не была исключением.[582]

Больница Св. Фомы была основана в двенадцатом веке в Саутуорке, к югу от Лондонского моста. Семь веков спустя, в 1859 году, ей крупно повезло: Лондонская железная дорога принудительно приобрела участок, на котором она стояла, чтобы построить там вокзал Лондон-Бридж. После некоторых переговоров больница смогла переехать в новое здание напротив парламента и воспользоваться преимуществами современной планировки, одобренной Флоренс Найтингейл. Чтобы предоставить каждому пациенту максимум света и воздуха, на территории были построены отдельные сообщающиеся здания. В 1868 году королева Виктория заложила первый камень в основание больницы, и три года спустя больница открылась.