Песнь надежды - Гейл Линк

Джиллиан заметила, что именинник направляется в ее сторону, оставив Тори с Доном Себастьяном Монтенегро. У нее перехватило дыхание. В черном строгом фраке, белоснежной рубашке и черном кожаном жилете, расшитом серебром, он был словно принц из сказки. Вечером она докажет всю силу своей любви, и Рейф поймет, как много это значит. Джилли обратилась к женщине, с которой разговаривала.

– Приготовьтесь, сейчас к нам подойдет Рейф, – предупредила она собеседницу. – Мужайтесь.

Та заметно напряглась.

– Джилли, – обратился к девушке Рейф. Женщина, стоявшая рядом с ней, повернулась. Молодой человек, как вкопанный, застыл на месте. Он узнал свою мать.

К ним подошел хорошо одетый пожилой мужчина с добрым лицом. Некоторые детали одежды указывали на его принадлежность к лицам духовного звания. Остановившись рядом с Мартой Рейборн, он дружески обнял ее за плечи.

– Мама, – учтиво поздоровался Рейф. Марта жадно глядела на сына, как умирающий от голода пожирает глазами богато накрытый стол.

– Я так рада снова видеть тебя, – ответила она тихим испуганным голосом. – Мы давно не виделись.

– Да, – произнес Рейф сухо, – ты права. Много работы на ранчо.

– Я каждый день думаю о тебе, сынок, – дрожащим голосом говорила Марта, пытаясь протянуть ему руку. Он, однако, никак не реагировал на ее порыв.

Джилли, чувствуя скованность встречи, взяла Рейфа под руку, ощутив, как напряглись мускулы мужчины.

– Замечательно, что твоя мама приехала на праздник, правда?

– Да, – ответил он односложно. Рейф сомневался, что мать помнила день его рождения.

Марта была на грани нервного срыва, продолжать разговор не было сил.

– Бесполезно, леди Джиллиан, – зарыдала она и бросилась к дому.

– Мистер Рейборн, – обратился к Рейфу священник Сет Тейлор, голос которого звучал низко и звучно, – я знаю, что вы не в ладах с матерью, и ей потребовалось огромное мужество, чтобы приехать сюда. Она решилась только ради вас. И как бы плохо вы о ней не думали, Марта любит вас.

– Вы не так хорошо ее знаете, как вам кажется, – цинично ответил Рейф.

– Как знать, – произнес нараспев священник. – Дайте ей шанс. Что плохого в проявлении милосердия к матери?

– Должно быть, вы желаете мне только хорошего, мистер Телор, – ответил Рейф сдержанно, – но мое имя для матери – постоянное напоминание того, что ей хотелось бы забыть. – Если бы рядом не стояла Джилли, он добавил бы, что мать видит в нем лишь плоды позора и унижения.

– Нет, – перебила его девушка. – Неправда. Мать любит тебя.

Рейф вопросительно взглянул на нее.

– А ты откуда знаешь?

– Недавно у нас был разговор. Прошу, поговори с ней. Ради меня.

– Ради тебя? – переспросил он взволнованно.

– Просто поговори, и ты убедишься в своей неправоте.

Рейф вздохнул, не смея отказать Джилли в просьбе.

– Хорошо. – Он повернулся и зашагал в ту сторону, куда убежала его мать.

– Вы благотворно влияете на этого молодого человека, – заметил Сет Тейлор.

– Хотелось бы надеяться, – улыбаясь, ответила девушка. – Кажется, и вы оказываете влияние на Марту Рейборн.

– Она хорошая женщина, прожившая нелегкую жизнь. Много раз ошибалась, но кто из нас безгрешен, – рассуждал священник. – В этом смысле и я не идеал. – Тейлор проследил за взглядом Джилли. – Они все-таки встретились, пусть поговорят начистоту. Я предлагаю немного подкрепиться. Не знаю, как у вас, а у меня разыгрался аппетит.

– Ну, что же, следуйте за мной.

По дороге Джилли меньше всего думала о еде, размышляя, получится ли разговор у сына с матерью.

В душе она просила Бога, чтобы Рейф переменил свое отношение к матери.

Молодой человек нашел Марту на веранде, сидящей в одиночестве и вытиравшей слезы.

– Мама, я не прав. – Ему стало ясно, что нельзя винить мать за те чувства, которые, по его мнению, она к нему испытывала. Нелегко любить ребенка, зачатого неизвестно от кого. Еще ужасней потерять из-за этого мужчину, за которого она собиралась выйти замуж. Брак с подонком по имени Толбот окончательно переполнил чашу терпения бедной женщины.

Рейф подумал о доброй и сердечной Джилли, желавшей всем только добра. Стоило ей лишь немного подумать, как решалась любая проблема. Господи, как дорога она ему именно такая.

Марта подняла голову, в ее заплаканных глазах мелькнул проблеск надежды.

– Ты подумал, наверное, что я, как всегда, сбежала, словно пугливый заяц, – произнесла она с болью в голосе, – а ты, Рейф, всегда такой непреклонный. – Марта нервно теребила носовой платок.

– Будь я другим, от меня бы ничего не осталось, – зазвучал мягкий баритон ее сына.

– И во всем виновата я, – добавила Марта.

– Ты же хотела, как лучше.

На глаза женщины навернулись слезы.

– Конечно, сынок, но из этого ничего не вышло. Всю жизнь я боялась отца, жизни и, наконец, тебя.

– Меня? – удивился Рейф. – Не понимаю, почему?

– А вдруг ты поймешь, что я слаба и безвольна, и возненавидишь еще больше? Тогда мне снова предстоит одиночество.

Слова матери озадачили Рейфа.

– Мне пришлось смириться, будто я выродок, воспоминание о твоем болезненном прошлом.

Он подошел к Марте поближе. Его голос звучал тихо, чуть слышно.

– Почему ты не избавилась от меня? Ни до того, как я родился, ни после?

Лицо женщины побелело, как мел.

– Я собиралась отказаться от тебя сразу после родов, хотела отдать на воспитание другим людям. Меня заставлял отец.

– Почему же ты не послушалась?

– Ты – мой, – ответила Марта. – Моя плоть и кровь. Моя кровиночка, которую я любила, и ждала того же от тебя.

– Это все просто слова, правда? – допытывался Рейф.

Марта подняла руку и коснулась щеки сына. Он от нее не отстранился.

– Любила всем сердцем, – просто ответила она.

– Как можно было любить меня? – прошептал Рейф, исполненный боли. – Тебя ведь изнасиловали!

– Мне не хотелось рассказывать об этом до тех пор, пока ты не подрастешь, – произнесла Марта ровным голосом. – Как только я почувствовала бы, что ты можешь понять меня, сразу объяснила бы все, но опередил Толбот. Ведь это он рассказал тебе?

– Да, – ответил Рейф. Женщина устало вздохнула.

– Так я и думала. Хотя поначалу грешила на своего отца.

– Твой отец, – Рейф не называл его дедушкой, потому что тот никогда не считал мальчика членом своей семьи, а скорее обузой, – говорил со мной в случае крайней необходимости. И называл не иначе как несчастный ублюдок. После твоего замужества он рассказал мне, что мой отец – метис, и ты ненавидишь меня за индейскую кровь, текущую в моих жилах, и растишь только потому, что так велит христианский долг.