Будущего.net - Вячеслав Шалыгин

А еще вместе с людьми корабли привозят тонны продовольствия. И это тоже повод для укрепления дружбы с бедными в основной массе аборигенами.

Поначалу к завезенным продуктам местные относились с недоверием, но, уяснив, что радиационный контроль в порту не пропускает ни единого грамма зараженного груза, они успокоились и теперь очень довольны. Единственное, что им непонятно и, как мне кажется, их раздражает, это система распределения. С самого начала иммиграции и по сей день на складах и причалах не было ни одного случая хищения или ошибочной выдачи «комплектов», утвари или продуктов. Как можно заведовать таким богатством и не воровать, у местных в голове не укладывается. Я, если честно, тоже не сразу понял, почему это происходит. Ведь при самой продуманной организации все равно найдутся прохиндеи, готовые стянуть что угодно, даже если это им не нужно. Сначала решил: никто не зарится на казенное добро потому, что живут все в стандартных условиях, а продавать «цэсовскую гуманитарку» за местные деньги невыгодно. Потом думал – есть скрытая система контроля, например, особые метки, которые ставятся на тех, кто получил свою долю барахла. Но позже понял, что дело в другом. Это звучит странно, только я почти уверен, что у командования ЦС есть какой-то секрет управления людьми. Никто не ворует, потому что не хочет, а если и хочет, не может преодолеть поставленный прямо в сознании барьер. Может, наши командиры нашли какой-то психологически верный, универсальный подход к эвакуированным? Но ведь многие вспомогательные должности занимают местные и тоже не крадут, хотя стреляют хитрыми глазками направо и налево. Они-то никак не могут быть верными слугами, благодарными своим спасителям. Да и среди беженцев не все рыцари. Частенько попадаются откровенные отбросы, которых спасли непонятно за какие заслуги. Но даже они с кадровыми «цэсовцами» ведут себя исключительно корректно. Понаблюдав за этими чудесами, я сделал вывод, что у спасателей либо имеется нечто вроде психотропного оружия, только малой интенсивности, либо они подмешивают какой-то «эликсир лояльности» в привезенную еду. Вывод фантастический, но иного объяснения я не нахожу.

Кстати, Анна на эту тему разговаривать не захотела. Ее верность спасателям безупречна. Впрочем, я замечал это и раньше. В отличие от хитроватого Ефимыча или Волкова, вечно ищущего ответы на непонятные вопросы, она всегда была целиком и полностью на стороне «цэсовцев».

В общем, вокруг много и удивительного, и странного: все эти лагеря среди джунглей, люди, ставшие в одночасье совсем другими… А-а, забыл главное – вся восточная окраина города обнесена забором и оцеплена. По официальной версии, там хранятся ядерные боеприпасы – у ЦС, в отличие от Коалиции, кое-какой запас боеголовок остался – но мне почему-то не верится. Я точно знаю, что одно стратегическое хранилище есть в десяти километрах к западу от города, а еще два на севере, километрах в двадцати и в тридцати. И все они подземные, хорошо замаскированные. Зачем строить четвертое, прямо в городе, огораживать его и вообще делать все возможное, чтобы народ в обязательном порядке хотя бы разок из любопытства пытался на него взглянуть? Для дезинформации вражеской разведки? Но ведь бразильцы и «натовцы» не дураки. На такую откровенную липу они не клюнут. Значит, это не склад. Тогда что? Уж не тот ли «выпрямитель извилин», с помощью которого все вокруг превращаются в почти добропорядочных граждан? Я тут мельком слышал, как один связист упоминает аббревиатуру, только никак не мог понять, что она обозначает. «НБЭМП». Я и сейчас не понимаю ее смысла, но почему-то мне кажется, что она имеет отношение к этой огороженной зоне. Почему? Загадка. Впрочем, одна из многих. Осмыслить все – не хватит ни времени, ни сил, а значит, надо просто подождать. Заканчивается всего лишь первый месяц новой жизни. В конце концов все обязательно прояснится…»

…Володя выбрался на берег первым. Он сбросил на песок акваланг и почти снял гидрокостюм, когда над поверхностью воды показались головы других бойцов. Подполковник Майер взглянул на часы.

– Неплохо, Волков. Только зачет ставится по последнему.

– Если первый не будет задавать темп, последний придет позже. – Володя наконец избавился от резиновой амуниции и натянул легкий комбинезон.

– Верно. – На лице Майера, как всегда, не дрогнул ни один мускул. Было непонятно, действительно он согласен с аргументом или комментирует какие-то свои мысли. – Завтра будем отрабатывать действия в группе при захвате плацдарма. Учти, будет важен одновременный выход.

– Учту. – Волк усмехнулся.

Подполковник был прав, одиночки сражения не выигрывают, даже в играх им требуется прикрытие, но и без реального лидера группа не может действовать с полной отдачей. Командир должен быть не только самым грамотным, смекалистым и умелым, он обязан быть сильным и надежным. А еще в нем должно быть что-то немного сверхъестественное, недоступное обычным воинам. Какой-то иной, более высокий уровень, класс. Бойцы должны верить в командира как в бога. Ежу понятно, что обычный заплыв на скорость в полном снаряжении и боевое упражнение вроде высадки или штурма с ходу – это разные вещи. В первом случае каждый должен показать командирам, на что способен, и доказать им и себе, что готов к настоящей работе, во втором – закрепляется тактика. Так что Майер должен был хвалить командира спецгруппы Волкова, а не упрекать его в излишней ретивости. Впрочем, «неплохо» от этого истукана, пожалуй, и есть высшая похвала. Володя упаковал снаряжение и забросил тяжелый мешок и баллоны на тележку транспортера. После тяжелого заплыва хотелось бросить туда же и оружие, но его полагалось сдавать в «оружейку» лично. Лейтенант приладил на плечо автомат для подводной стрельбы и застегнул ремень с подсумками, в которых лежала пара магазинов, полных необычных патронов – пуля была длиной с карандаш, и четыре миниатюрные мины, каждая не больше обычной гранаты. В дополнение к этому снаряжению полагался нож и бесшумный пистолет уже знакомой Волку конструкции. Таскать все это железо было не тяжело, но какой в этом смысл? Некоторые армейские правила Володя понимал с трудом. Почему нельзя сдать оружие прямо на берегу, зачем непременно тащить его, тратя последние силы, в казарму?

Группа уложила снаряжение, обвешалась оружием, построилась и, выслушав короткую речь Майера («Неплохо, отдыхайте…»), побрела в сторону казарм. Подполковник уехал туда на транспортере.

Примерно на полпути щелкнул болтавшийся на шее у Волка обруч с герметичным микрофоном и динамиком. Володя прижал динамик к уху.

– Вован, стой, чтоб лишние калории не тратить. Вводная из штаба поступила…

– Ефимыч, какие, к черту, вводные, мы только после «десятки». Ни рук, ни ног…

– Приказы штаба не обсуждаются. Сворачивай к причалу и жди меня.

– Ты что, новый командир?

– Командир у нас обоих старый. Просто обеими группами пойдем. Я тебе свежие баллоны привезу.

– Куда идем-то?

– Не «закудыкивай» дорогу. Куда пошлют, туда и пойдем. Майер уже на причале.

Володя недовольно покачал головой и обернулся к бойцам. Десять пар глаз вопросительно смотрели на командира. Во взглядах ребят не было ни тени недовольства. Разговор лейтенанта с Ефимычем предвещал нечто особенное, возможно, настоящее дело, и усталость после заплыва сейчас не имела никакого значения. Волк бодро, насколько мог, улыбнулся и обвел «длинным» (по жаргонному армейскому определению) взглядом воинов.

– Началось. – Он выдержал паузу, еще раз оглядывая бойцов. Их лица на секунду "просияли, но уже в следующее мгновение стали деловито-сосредоточенными. – За мной!

На причале стояли транспортеры и суетились солдаты из роты обеспечения, а из воды выглядывала необычная рубка небольшой подлодки. Вытянутая, обтекаемая, словно у самолета, но главное – очень странной окраски. Складывалось впечатление, что металл мерцает и вот-вот должен превратиться в облако тумана, которое не замедлит рассеяться. Только сейчас до лейтенанта дошло, что он потому и не увидел лодку издалека, с высокого берега. С расстояния в сто шагов ее рубка выглядела как… как… Да если откровенно – никак. Мерцающая обшивка со ста метров будто растворялась в воде. Маскировка у подводного корабля была на десять баллов и не походила ни на что ранее виденное Волком на этом полигоне.

Володя поискал взглядом Игоря. «Адъютанта» среди вспомогательного персонала не было. Пока бойцы разбирали снаряжение, Майер отвел Володю и Ефимыча в сторонку.

– Флот Коалиции вышел на траверз мыса Сан-Антонио, по прямой они от нас примерно в ста сорока милях к северо-востоку. Группа кораблей во главе с атомным авианосцем «Нимитц» и при поддержке русских ударных подлодок взяла курс на Буэнос-Айрес. Азиатская эскадра в основном, китайские, японские и часть русских кораблей, прикрывает правый фланг. Они ориентированы на подавление береговых ракетно-артиллерийских батарей Монтевидео. В нашу сторону движется бразильский флот. Такова на данный час морская обстановка. Во всех частях армии и флота ЦС объявлена боевая тревога. Мы вступаем в период активных боевых действий. Все подразделения переходят к выполнению плана под кодовым названием «Риф». Основная изюминка этого плана – противопоставление тактике армад тактики массированного диверсионного контрнаступления. Раньше такого никто не делал, но раньше ничего подобного выполнять и не требовалось…