О, Иерусалим! - Ларри Коллинз

Дворец Абдаллы не был единственным местом, где в ту ночь обсуждалось будущее Иерусалима. В окрестностях Аммана, в военном лагере Зерка, где находились руководители Арабской лиги, появился ополченец-египтянин из Иерусалима. Он сообщил, что у арабов почти не осталось боеприпасов.

— Одна массированная атака евреев — и они завладеют всем Иерусалимом! — заявил ополченец.

Поднятые с постелей, в пижамах, лидеры Арабской лиги начали обсуждать положение; в пылу спора страсти накалились, посыпались взаимные обвинения. Наконец Аззам Паша повернулся к принцу Абдулу Илла, наследнику иракского престола, племяннику Абдаллы.

— Немедленно отправляйся к своему дяде, — с яростью сказал Аззам Паша, — и убеди его послать войска в Иерусалим. Если он этого не сделает и Иерусалимом завладеют евреи, я заявлю на весь мир, что хашимитский правитель — предатель арабского дела, и пусть потом он хоть повесит меня за это!

Руководители Лиги решили отправиться к Абдалле. Представ перед трансиорданским монархом, Аззам Паша снова повторил — прямо в глаза Абдалле — свою угрозу, но добавил, что если Арабский легион спасет Иерусалим, то он, Аззам Паша, рискуя даже впасть в немилость у своего собственного повелителя, готов провозгласить Абдаллу королем Иерусалима и лично надеть ему на голову иерусалимскую корону.

Король встал и обнял Аззама Пашу.

— Я не разочарую тебя, — сказал он.

Тем временем в штабе Давида Шалтиэля в Иерусалиме молодой офицер Эфраим Леви, которому было поручено возглавлять атаку на Старый город, проводил инструктаж офицеров. Бойцы Эцеля и Лехи нанесут удар у Новых ворот, бойцы Пальмаха — на горе Сион, а основные силы Хаганы сконцентрируются против Яффских ворот. Когда саперы взорвут решетку подземного хода, бойцы Хаганы ринутся туда под прикрытием огня броневиков Иосефа Нево. Первая группа бойцов Хаганы захватит северную башню крепости, вторая — южную башню и находящееся за ней здание полицейского участка. Затем Шалтиэль вручил офицерам флаг нового государства.

— Завтра утром, — обещал он, — этот флаг будет развеваться над крепостью Давида.

Джон Глабб рассматривал красную бумагу — на бланках такого цвета в Арабском легионе писались донесения особой срочности.

— Его Величество, — сказал он, — приказывает начать продвижение от Рамаллы к Иерусалиму. Эта операция послужит предостережением для евреев и вынудит их согласиться на перемирие.

На всех остальных участках Глаббу удавалось сохранять лишь видимость участия Легиона в войне. Более сорока восьми часов Легион находился на территории Палестины и пока не вступил ни в одну серьезную стычку. Некоторые полки не истратили ни единой обоймы. Невзирая на оказываемое на него давление, Глабб был намерен любой ценой держаться подальше от Иерусалима. Он надеялся, что Консульская комиссия добьется в Иерусалиме перемирия и спасет проект интернационализации.

Меньше всего Глабб хотел, чтобы его бедуины приняли участие в уличных схватках. Однако он не мог ослушаться приказа своего монарха. Он решил послать в Иерусалим — в качестве символического предостережения — одно из двадцатипятифунтовых орудий, приобретенных Легионом на субсидию из Лондона; это должно было показать евреям, какие силы скрываются за Иудейскими горами. Может быть, несколько выстрелов из этого орудия остудят головы командиров Хаганы и избавят Глабба от необходимости посылать в Иерусалим войска.

Отряд Хаганы под командованием Нетаниэля Лорха с боем продвигался через развалины торгового центра, чтобы занять форпост перед Яффскими воротами для атаки на Старый город.

Моторизованное подразделение Иосефа Нево также двинулось на свои позиции. В синагоге "Иемин Моше" четыре неполных взвода Пальмаха, которым предстояло нанести отвлекающий удар, ждали приказа начать атаку на Сионские ворота; ими командовал Узи Наркис, который недавно овладел Кастелем. Четыре взвода — это было все, что осталось от Четвертого батальона бригады "Харель" после шести недель постоянных боев.

По всему Старому Иерусалиму раздался клич древний, как сам Святой город:

— К стенам!

Камала Ирката этот клич застал полуодетым; он помчался к Яффским воротам, за ним едва поспевали два босых адъютанта.

Когда он добежал до ворот, кто-то завопил:

— Евреи идут! Ворота открыты!

Самые широкие ворота Старого города были защищены лишь несколькими мешками с песком, даже обычный грузовик мог преодолеть такую преграду. Иркат огляделся по сторонам и увидел дюжину подвод для уборки мусора. Это был буквально дар провидения. Иркат и его люди принялись нагромождать подводы в воротах, спешно воздвигая импровизированную баррикаду. Со стен в это время арабы поливали евреев огнем и швыряли самодельные гранаты, которые Фаузи эль Кутуб лихорадочно изготовлял в помещении турецкой бани. Передовая машина колонны броневиков Иосефа Нево была подбита и остановилась, загородив дорогу; колонна застопорилась, а за ней остановился автобус с бойцами, которые должны были устремиться в подземный туннель. Наконец подбитую машину удалось столкнуть с дороги.

В здании школы "Рауда", в арабском штабе, царила паника.

Патроны были на исходе. Штабная телефонистка Нимра Таннус позвонила во дворец в Амман. К ее удивлению, трубку взял сам король.

— Ваше Величество! — закричала Нимра. — Евреи у ворот! Через несколько минут они возьмут город!

Евреи действительно были у ворот, но их атака готова была вот-вот захлебнуться. Однако и на стенах положение было отчаянным. Башня Давида у Яффских ворот была усеяна мертвыми и умирающими, Иркат бегал от одной группы бойцов к другой, умолял беречь патроны, но его никто не слушал. Арабы беспорядочно стреляли, почти не целясь, как будто надеялись отпугнуть евреев шумом.

Иосеф Нево увидел из своего броневика, что бойцы Хаганы выскакивают из автобуса и бегут в укрытие. Он понял, что атака сорвалась. Леви пришел к тому же мнению. Теперь у него были две задачи: во-первых, вынести раненых из застрявшего автобуса и, во-вторых, перевезти в укрытие броневики Иосефа Нево.

В захлебнувшемся наступлении лишь одна операция развивалась по плану. Взводы Пальмаха под командованием Узи Наркиса заняли гору Сион и находились теперь рядом с армянским кладбищем, буквально в двух десятках метров от гробницы царя Давида, основателя Иерусалима.

Было около двух часов ночи, когда в штабе Абдаллы Таля зазвонил телефон. Молодой офицер дрожащей рукой передал Талю трубку.

— Это Его Величество, — прошептал он.

Король решился. Его глубокая привязанность к Иерусалиму наконец возобладала над сознанием государственных интересов и необходимостью соблюдать соглашение, заключенное с англичанами. Поняв, что Иерусалим действительно может пасть и что еврейский флаг будет развеваться над мечетью, в которой похоронен его отец, Абдалла решил отказаться от тактики угроз и двинуть свои войска в бой. Он намеренно пренебрег установленным в армии порядком подчинения и отдал приказ не англичанину-главнокомандующему (который мог бы выдвинуть разумное возражение), но своему соплеменнику-арабу: Абдалла знал, что, побуждаемый эмоциями, а не рассудком, Таль будет действовать решительно и быстро.

— Хабиби, дорогой друг, — сказал король Абдалла Талю, — мы не можем больше ждать. Спасай Иерусалим!

В Иерусалиме временное прекращение обстрела не успокоило арабов; они ждали новой атаки. Сотни напуганных жителей собрались у ворот святого Стефана[12], готовые обратиться в бегство при первом же новом натиске евреев. С горы Скопус бойцы Хаганы видели, как беженцы уже идут по направлению к Масличной горе.

А в еврейской части города Шалтиэль спорил с Эфраимом Леви о том, стоит ли возобновлять атаку. Хотя атака захлебнулась, евреи понесли небольшие потери. Шалтиэль считал, что надо снова идти в наступление. Леви возражал. Он не знал, как мало боеприпасов осталось у противника, и считал, что новая атака приведет к серьезным потерям. Шалтиэль скрепя сердце согласился.

Лишь через двадцать лет еврейский флаг взвился над башней Давида.

Через несколько минут после того, как Шалтиэль принял решение не возобновлять атаку, в арабском штабе в школе "Рауда" зазвонил телефон, и из Аммана сообщили, что Арабский легион движется к Иерусалиму. Отчаявшиеся было арабы снова воспряли духом. Командир арабского гарнизона Мунир Фадель отдал своим людям на стенах приказ:

— Держитесь любой ценой! Помощь подходит Наши братья — на пути к Иерусалиму.

35. Печаль целого поколения

Со склона Масличной горы майор Абдалла Таль смотрел на окутанный вечерними сумерками город. Время от времени взрыв гранаты высвечивал очертания домов. "Нет города в мире важнее, чем Иерусалим", — думал Таль, на которого была возложена задача спасти этот город для арабов. Таль знал, что именно здесь, на вершине этой горы, халиф Омар, сын раба-негра, стал преемником Магомета, принял капитуляцию Иерусалима и впервые поставил его под власть ислама.