Палач, демон и принцесса - Бережной Александр

– Если тут жгли костер, – попытался пошутить кто-то из стражей, – то куда они дели зажаренного на нем медведя?

Старший недовольно поморщился… и вздрогнул, увидев под одним из деревьев обломок какой-то тонкой корзиночки. А в нем горку стеклянных осколков.

Айшари смотрела, как лучи рассвета, проходя сквозь толстые прутья решетки, освещают ее вырубленную в скале келью. Точнее, камеру. Потому что кроме узкого ложа, являющегося частью стены под окном, и вонючей дырки в полу сбоку, тут была только толстая, оббитая железом дверь, снаружи запирающая на тяжелый засов. Девушка шмыгнула носом. Она очнулась уже в камере, на закате. Последнее, что она помнила – удивленно распахивающиеся глаза Омеги. И вспышку… Она проплакала весь вечер и всю ночь. Даже если демон выжил, спасти ее он все равно не сможет. Айшари даже не вытирала катящиеся по щекам слезы. Пусть ученичество у демона было похуже иного рабства, но это все равно лучше, чем Супружество…

… Когда Хранители Дома сказали, что ее мать носит под сердцем мальчика, Айшари была даже более счастлива, чем ее отец – случаи, когда Благородный Дом возглавляла женщина, за всю историю эльфов можно было пересчитать по пальцам. И это всегда вело к бедам и войнам. И не потому, что это были плохие правительницы. Просто так случалось. Мор, козни соседей и внутренних врагов… Айшари, которой по недосмотру наставников попался в библиотеке трактат на эту тему, искренне верила, что и сама она не станет исключением. И с самого детства смотрела в будущее с гордой обреченностью мятежника – она собиралась выполнять свой долг до конца. Однако, с появлением брата, эта ноша снималась с ее хрупких плеч. Свобода, нежданная свобода замаячила перед девушкой… А через несколько дней приехала Луримель… И оказалось, что у нее снова нет выбора.

Эльфийка снова всхлипнула и поежилась – кем-то надетой на нее короткой желтой туники было недостаточно, чтобы защитить хрупкое тело от холода. Покрепче обняв руками колени, она уткнулась в них носом… И снова вскинула голову, замерев и настороженно прислушиваясь – кончики ее остроконечных ушей едва заметно подрагивали. Откуда-то, из не разогнанных Озаряющим теней, из-за края зрения, слышался шепот множества голосов, постепенно набирающий силу. Она слышала это только раз, но не узнать не могла. Айшари улыбнулась сквозь все еще текущие слезы:

– Никогда бы не подумала, что обрадуюсь Шепоту Хаоса…

Двумя тысячью локтей выше рыдающей ученицы демона, в увитой горными розами беседке, рассвет встречали семь Старших Супруг Озаряющего. В легких бело-желтых одеяниях, словно не чувствуя холода, они сидели, скрестив ноги, на мягких оранжевых подушках, расположившись полукругом и глядя на встающее Дневное Светило. Подушки лежали прямо на покрытом великолепном мозаикой полу. Узор, составляющие которого были настолько плотно пригнаны друг к другу, что пол казался идеально гладким, изображал Трон Господина полудня и чертоги Светозарных. Несмотря на великолепие открывающегося с вершины одной из Опор Мира вида, на душе у каждой было тревожно.

– Что скажете, сестры? – нарушила молчание сидящая на левом краю Луримель. Ее раздражала традиция все важные совещания проводить с утра. Ведь могли бы прямо тогда начать уже что-то делать. Нет, посмотрели на перекореженную ауру темной, покачали головами, и разошлись почивать!

– Боюсь, она тоже станет постоянной послушницей в этой обители.

– В Обители Смирения есть постоянная послушницы? – Изумилась Луримель.

– Одна… Тебя же не было довольно долго, и ты не знаешь, – слабо улыбнулась Настоятельница, – Ее привезли с восхода континента…

– Орчанка? – брезгливо поморщилась Луримель. Мало ей этих темных оборотней, забывших свое и потому укравших их язык и обычаи, теперь еще и зеленокожие.

– Да, сестра. Мы считаем, что у нее дар Забытого.

– Дар Уничтожения? – Луримель вздрогнула.

– Именно, – кивнула одна из Супруг, – Но для нас этот дар – загадка. Все что мы можем – это не позволять ей обратить его против нас. Но в чем природа этого дара, мы не знаем…

– Но причем тут моя подопечная?

– С поставленной на нее печатью ситуация такая же. Даже хуже. Мы не только не узнаем ее природу, мы даже не можем понять для чего она…

– Но ведь можно же ее изучить! Понять!!

– Да, но это потребует времени и осторожности… Потому Айшари предстоит остаться здесь надо… – мать настоятельница, недоговорив, схватилась за горло и захрипела. А мгновением позже рухнули на пол еще две сестры. Луримель бросилась к настоятельнице:

– Что с ними?!

– Откат! Кто-то пробил щит, который они втроем удерживали вокруг обители!

– Но ведь этот щит только от…

– Да! Но не может быть, что бы демоны набрались наглости явиться в обитель! И тем более сил, чтобы сделать это вот так!

Пол под ногами женщин дрогнул, и по нему пробежала длинная уродливая трещина, рассекая изображенных на мозаике Светозарных пополам. Упали первые лепестки, хрупкие и сухие – овивающие беседку розы начали стремительно вянуть.

Далеко внизу, Айшари, свернувшись на каменной лавке, зажимала уши ладонями. Не помогало – тысячи голосов, кричащие, воющие в агонии, умоляющие неизвестно о чем на непонятных языках, все равно бились в ее голове.

Омега стоял на одном колене, упираясь левой ладонью в пол, а пальцами правой сжимая себе виски. Голоса в его голове кричали и вопили, разрывая разум на части, поднимая воспоминания, похороненные в самых темных уголках души. Слава Хаосу, что беловолосый вскоре снова это забудет. Его плечи вздрагивали, когда очередной вопль выбивался из общего хора, то есть практически непрерывно. Заскрипели стиснутые зубы. Крики становились все более агрессивными, беспорядочными и давящими на сознание. Омега даже не мог узнать все языки, на которых они звучали. Печать проявилась на обеих половинах его лица, и яркость ее красного сияния нарастала вместе с голосами.

Демон и предположить не мог, что ему придется дойти аж до Крика, только чтобы попасть в то место, куда утащили его ученицу. Но отступить он не мог. Не сейчас. Пальцы левой руки сжались, и когти с хрустом прочертили в полу глубокие борозды, нарушая рисунок искусной мозаики… Широкие полосы узоров на ставшей матово-белой коже почернели и сжались в тонкие, похожие на паутинки, линии. Голоса стихли резко, словно кто-то выключил звук. Омега отчетливо услышал шелест слабого сквозняка, заблудившегося где-то высоко над головой, среди поддерживающих свод колонн, и медленный, гулкий звук удара. Звук удара его сердца.

Зашуршав тканью одежды, демон выпрямился. Его лицо не выражало никаких чувств, напоминая покрытую причудливой сетью трещин фарфоровую маску. Словно неощутимый ветерок закружился вокруг, стал лениво теребить полы плаща, волосы, свободно болтающийся левый рукав… Медленно поднялись веки. Зрачки полностью поглотили радужку, сделав глаза демона двумя провалами в абсолютную черноту, будто всасывающую в себя свет. Он видел истинную природу этого ветра. Нити. Почти прозрачные, но если вглядеться, то можно увидеть, что каждая нить имеет свой собственный неповторимый оттенок, а то и вовсе является канатом, сплетенным из тысяч таких же нитей… Они танцевали, теряясь в бесконечности на расстоянии нескольких локтей, свободно проходя сквозь тело демона, лишь изредка сдвигая незакрепленные части одежды и волосы. Нитей было так много, что могло показаться, будто Омега стоит под струями ливня, хлещущего во всех направлениях. Беловолосый мог бы пожалеть о том, что больше никто не видит этой красоты полностью, лишь редкие проблески… Но не стал. Все эмоции остались по ту сторону Крика. Демон снова прикрыл глаза и проанализировал ситуацию.

Портал, которым он воспользовался для проникновения, больше недоступен. Уровень энергий, используемых противником, многократно превзошел ожидаемый. Требовалось пересмотреть приоритеты. Омега поставил перед собой две задачи – спасти Айшари и уничтожить все живое в месте ее удержания. Из всех разумных поблизости опасность представляли только восемь особей. Семь из них располагались в самом верху – на последнем из десяти надстроенных этажей, между тем как сам Омега и восьмая находились на третьем подземном уровне, вырубленном в цельной скале. Вниз в недра горы уходило еще восемь таких, разной площади и конфигурации, а ученица демона находилась на предпоследнем. Остальные живые существа, которых было удивительно мало в таких огромных помещениях, опасности не представляли.

Опасных нужно было уничтожить лично. Схема действий окончательно оформилась на втором ударе сердца. Омега встрепенулся. Когти, налитые вязкой, чернильной тьмой, подцепили пучок нитей, слабо пульсирующих светло-коричневым. Пальцы, прочерченные тонкими темными линиями, с напряжением согнулись и потянули… Множество язычков черного пламени волнами пробежали по нитям к колоннам, концентрическими кругами расположенным вокруг мозаики, на которой стоял беловолосый. Звук, с которым лопнули эти невидимые для обычного глаза струны, поглотил громкий треск. Отполированные до радужного блеска мраморные столбы в локоть толщиной за доли мгновения покрылись глубокими трещинами и стали рассыпаться на маленькие кусочки. Одновременно к Омеге откуда-то сквозь каменный дождь бросились несколько облачков тумана. Их мягкое желтое свечение стремительно переходило в ослепительную белизну. Руки демона взметнулись, выхватывая из окружающего пространства новые нити, по которым к своей добыче устремились новые вспышки пылающего мрака. Облачка исчезли. Беззвучно, не оставив и следа от своего существования.