Вольные стрелки - Томас Майн Рид

Одного взгляда на это нелепое сборище было бы достаточно, чтобы понять предстоявшую нам участь. Все глядели на нас с кровожадностью зверей, схвативших добычу; ни в одном взгляде не мелькало и луча сострадания или жалости...

Появление вождя этой шайки не могло изменить нашего убеждения, что мы доживаем последние минуты своей жизни. Его отталкивающая физиономия дышала ненавистью и злобой; тонкие губы подергивались отвратительной улыбкой; маленькие черные глаза отливали металлическим блеском, а кривой, как у попугая, нос с рубцом посередине придавал ему еще более мрачный вид...

На нем была пурпурного цвета manga, покрывавшая его с головы до пят; ноги были обуты в грубые сапоги из красной кожи, на которых бряцали громадные серебряные шпоры, а на голове красовалась большая черная шляпа-сомбреро с золотыми галунами. У него не было ни бороды, ни усов; длинные волосы ниспадали на бархатный воротник его манги...

Таков был падре Хараута.

Перед ним лежал связанный Рауль; оба молча измеряли друг друга взглядами. Все лицо достопочтенного padre подергивалось точно под влиянием электрического тока, а пальцы судорожно шевелились.

И все же Рауль сумел потрясти железные нервы этого человека, казавшегося недоступным никаким влияниям и воздействиям. На губах француза играла торжествующая усмешка.

Мы ожидали, что первым словом отца Харауты будет приказ швырнуть нас в огонь. Но, к счастью, он думал не об этом.

– A, monsieur! – воскликнул он, подходя к Раулю. – Я так и знал, что мы когда-нибудь встретимся еще раз. Я даже мечтал об этом... Ха-ха-ха! И мечта эта была удивительно приятная, но действительность оказывается еще более приятной. Ха-ха-ха!.. Не правда ли? А? Разве вы не находите? – продолжал он, хлеща нашего товарища бичом по лицу. – Разве вы не находите?!

– А о встрече с Маргаритой вы тоже мечтали? – спросил Рауль с резким хохотом, казавшимся положительно неуместным при данных условиях.

Трудно описать, что сделалось в это мгновение с Хараутой. Его желтое лицо почернело, губы побелели, глаза засверкали. Стиснув зубы, он с криком бешенства ткнул Рауля в лицо носком сапога. На ушибленном месте показалась кровь...

Эта выходка была так груба и мерзка, что я вышел из себя, глядя на нее. С силою отчаяния я порвал связывавшие меня узы, отчего у меня образовались глубокие рубцы на руках, одним прыжком очутился возле чудовищного падре и схватил его за горло.

Он отскочил назад, и я, не будучи в состоянии удержаться на опутанных веревкою ногах, упал перед ним как пласт.

– Это что еще за птица? – воскликнул он. – Ба! Да это, кажется, офицер?.. Да будет вам кланяться мне в землю!.. Дайте мне разглядеть вас получше... Да, это капитан!.. А там, кажется, лейтенант? Верно!.. Ну, сеньоры, вы в таких чинах, что неудобно убивать вас, как собак, и оставлять на добычу волкам... Нет, нет! Этого мы не сделаем... Ха-ха-ха! Мы понимаем тонкое обращение... А это кто такой? – продолжал он, обернувшись к Чэйну. – Soldado raso-lrlandes, carajo! (Простой солдат, ирландец!) Кто заставил тебя сражаться против твоей собственной религии, а? Подлый предатель!

И он нанес Чэйну несколько сильных ударов ногами в грудь.

– Благодарю вашу честь за расположение и милость! – зарычал Чэйн. – Вы очень добры!!

– Эй, Лопес, сюда! – крикнул разбойник.

–Сейчас нас, конечно, расстреляют_, – мелькнуло в моем мозгу.

– Эй, Лопес, Лопес! – продолжал Хараута.

– Аса, аса (здесь)! – ответил чей-то голос.

Из толпы выступил вперед один из харочо, размахивая на ходу длинными складками своей красной manga.

– Лопес, эти сеньоры, насколько я вижу, джентльмены высшего ранга, и потому мы обязаны поступать с ними сообразно их положению, – сказал Хараута.

– Да, капитан! – хладнокровно ответил Лопес.

– Нужно отвести им место на краю пропасти, Лопес! Ты знаешь, что это значит?

– Да, капитан, – проговорил снова Лопес, шевеля одними губами.

– Отведи их в шесть часов утра в Орлиное Гнездо. В шесть часов утра!

– Да, капитан!

– Если ускользнет хоть один, то... Тебе известно, что тогда будет с тобою?

– Да, капитан!

– Тогда его место в балете займешь ты... В балете! Ха-ха-ха! Понимаешь это, Лопес? А?

– Да, капитан!

– То-то. Молодец, Лопес! Умник, Лопес! Люблю тебя за сообразительность... Пока, покойной ночи, Лопес!..

Хараута хлестнул Рауля еще несколько раз по окровавленному лицу, вскочил на своего мустанга и с быстротой вихря скрылся из глаз...

Очевидно, Лопес вовсе не имел желания заместить кого-нибудь из нас в таинственном –балете_, который нам предстояло изобразить в каком-то Орлином Гнезде. Это было заметно по его обращению с нами.

Тщательно осмотрев ремни, которыми мы были связаны, он потащил нас в лесную чащу. Там он положил каждого поодиночке между четырьмя деревьями, составлявшими параллелограмм. Вытянув наши руки и ноги, он крепко привязал их к деревьям. В этом виде мы напоминали растянутые для просушки шкуры. Пошевельнуться было немыслимо. Вдобавок к каждому из нас приставили по часовому. В таком положении мы и провели всю ночь.

Глава XLIX

КРИТИЧЕСКОЕ ПОЛОЖЕНИЕ

Эта ночь показалась нам бесконечной. Трудно описать наше состояние! Наши часовые забавлялись тем, что садились на распростертые затекшие тела своих пленников и, спокойно покуривая, издевались над нашими стонами.

Наши лица были обращены к луне, то прятавшейся за облаками, то появлявшейся вновь. Ветер шелестел листьями, и этот унылый шум казался нам заупокойным пением. Несколько раз где-то вдали начинал выть степной волк. Я знал, что это был Линкольн, но охотник не смел подойти к нам ближе и только давал знать о своем присутствии.

Наконец наступило утро. Нас привязали к спинам мулов и повезли куда-то лесом. Мы долго поднимались вверх по крутой тропинке, пока не очутились на вершине скалы, над бездонной пропастью...

Там нас сняли с мулов и бросили на траву. Нас окружили человек тридцать харочо, и мы теперь свободно могли рассмотреть их при свете дня. Впрочем, они не выглядели красивее, чем накануне, когда их освещало пламя горевшего ранчо.

Командовал этим отрядом Лопес, изо всех сил старавшийся угодить своему начальнику. Очевидно, энергичный падре был тверд в своем слове. Лопес ежеминутно осматривал нас, желая удостовериться, целы ли наши узы.

Прошло около получаса, когда мы услыхали топот лошадей. Из-за выступа скалы показался Хараута. Его сопровождали человек пятьдесят харочо.

– Buenos dias, caballeros! (Добрый день!) – крикнул Хараута, подъехав к нам и соскакивая на землю. – Хорошо ли провели ночь? Надеюсь, что Лопес устроил вам прекрасные, удобные постели.

– Да, капитан! – лаконически подтвердил Лопес.