Странный приятель - Егор Чекрыгин

Увы, но первое что ошарашило нашего героя, когда он поддерживаемый друзьями пришел в дом и был представлен хозяйке, — это взгляд которым одарила его сия особа… Взгляд был… Совсем не тот, который жаждет увидеть в глазах любой женщины юноша, едва подошедший к рубежу восемнадцатилетия… Жалость и сострадание, конечно красят любую женщину. Но когда на тебя смотрят как на раздавленного колесами телеги, мокрого котенка… хотя в душе ты уверен что вид у тебя весьма геройский… это печально.

Что ж — впервые добравшись до сколько-нибудь приличного зеркала, что висело в его комнате, — Ренки и сам смог оценить перемены, которые, за прошедшие полтора года внесла в его внешность суровая жизнь.

Когда-то, давным-давно, когда он последний раз смотрелся в зеркало перед тем как пойти на деревенские танцы, — оттуда на него смотрел юноша, сочетающий в себе мягкие, почти детские черты лица, с высокой и мускулистой фигурой человека никогда не знавшего тяжелого физического труда, но проводящего немало времени совершенствуя свое тело и дух, воинскими упражнениями.

У того юноши был несколько рассеянный и задумчивый взгляд с этакой поволокой, ибо его хозяин частенько слишком много времени проводил в мире грез, где воинские подвиги свершаются без пролития крови, вывороченных кишок и расплескавшихся по земле мозгов, все дамы прекрасны и добры, девушки целомудренны и нежны, командиры суровы но справедливы, а товарищи веселы, бескорыстны, и преданны общему делу и великой цели — служению Королю!

… Сейчас же, из предоставленного вдовушкой зеркала, на Ренки смотрел тощий жилистый парень неопределенного возраста, с впавшими щеками и обострившимися после долгой болезни чертами лица, обгоревший под зарданским солнцем до коричневого оттенка кожаных ремней солдатской амуниции. Да еще и одетый в мундир, более напоминающий лохмотья нищего, — мятый, выцветший, и многократно заштопанный грубыми солдатскими руками, причем нитки и заплатки для починки мундира подбирались по принципу «что есть», и весьма резко выделялись на общем фоне. Какое уж тут геройство — впору идти на рынок попрошайничать.

Но больше всего Ренки удивил собственный взгляд. — Где уж тут говорить про романтику и мечтательность? — Бегающий настороженный взгляд исподлобья, как у бездомной собаки, давно разочаровавшейся в доброте людей, и все время ожидающей пинка или удара хлыстом. Взгляд человека, которому стало привычно наблюдать чужую смерть, и убивать самому. Взгляд человека, который давно уже не ждет от жизни ничего хорошего, но готов в любую минут встретить опасность.

… Возможно в книжках это описание и создало бы романтичный образ сурового героя, но в жизни, Ренки был вынужден констатировать, что он не столько повзрослел, сколько постарел, и вообще стал похож на… бывшего каторжника, или королевского солдата прошедшего школу палочных ударов и суровой муштры, после которых даже огонь сражений, кажется приятным избавлением от тягот повседневной жизни.

Даже богатая шпага на бедре, (к чертям уставы), и погон с сияющей начищенной булавой и лычками сержанта, не добавляли образу привлекательности, но лишь заставляли задуматься — через что прошел этот человек, чтобы заслужить все это…

— Хорош! — Сказал за спиной, незаметно вошедший в комнату Готор. — Красавчег!!!

— Да уж… — Невесело пробормотал в ответ Ренки, силясь отыскать в пристально смотрящем на него из зеркала чужаке, знакомые черты. — Да уж…

— Не печалься так. — Расхохотался Готор, глядя на удрученную физиономию товарища. — Первым делом — справим тебе достойный героя мундир, вот, оцени мой! Потом хорошенько откормим… опять же — шпага… Ты обещал меня подучить кой-чему, а то я с этим инструментом по прежнему чувствую себя недостаточно ловко, а заодно и сам в форму придешь.

Но первым делом — в кабак! — Утопим грустные мысли в вине. — Пора нам уже отметить всей компанией удачно пережитый год войны… В конце концов, из нашей восьмерки с каторжного судна, после двух сражений и кучи приключений, погибли лишь двое. — Попечалимся за них, и порадуемся за себя…

Собственно говоря — все уже готово… И кстати, я пригласил Доода и Йоовика — думаю ты не возражаешь?… Тогда хватит пялиться в зеркало, и пошли!

— … А я ему значить тыдых!!! А он меня пикой хрясь!!! А тут значит Киншаа сбоку как шарахнет с мушкета…

— … А мне вон… пуля прямо в грудь, и я прям слышу как что-то хрустнуло… Хочу заорать, а не могу, — дыхалово выбило, будто лошак с разбегу лягнул… Ну думаю, копец тебе значит, старина Гаарз, отпрыгался. Тока б думаю, побыстрее бы копыта отбросить, чтобы без долгих мук обошлось…

— … А я на эту суку ствол навел… Давно этого гада выцеливал, уж больно мундирчик у него яркий был, да рожа сволочная… Тока издаля-то все пули мимо летели. А тут уж думаю — считай в упор, с десяти шагов, уж точно не промахнусь… И ты тока подумай — по рукам как дало, в морду огня сноп… Мой же мушкет, да меня и…!!! Вот же невезуха!

Когда сидящие за столом опустошили уже второй изрядный кувшинчик молодого вина, и взялись за следующую пару — простые солдаты принялись по которому разу рассказывать друг другу старые истории былых подвигов и неудач, а вот те кто был званием постарше, как-то незаметно уединились и завели куда более осмысленный разговор.

— Тут значит эта… — Начал Доод. — Лейтенант мне сказал, будто ты Готор хвастался что можешь колесцовые пистолеты и ружья чинить?

— Был такой разговор. — Не стал отказываться Готор, с аппетитом налегая на какую-то копченую рыбку с ладонь размером, считающуюся местным деликатесом. — Только сам понимаешь — не все что сломано, можно починить…

— Дело такое — Заговорщицки продолжил Доод. — В оружейке этого трофейного добра немало скопилось, да мы еще подсуетились и у соседних полков кой-чего выменяли считай за гроши…

— Понятно. — Расплывшись в улыбке, заметил Готор. — А кому сбывать будешь, слышал тут не все так просто?

— Не боись. Дорожки давно протоптаны. — Так что — возьмешься для «общества» потрудиться?

— Возьмусь, — кивнул Готор. — Мне и самому с механизмами повозиться в радость, но нужен доступ к инструментам и полковой кузне… Если где в замках пружины сломаны — я бессилен. Придется новые ковать… Как именно хорошего качества добиться, я думаю знаю… А полковой кузнец из наших будет?

— Нет… — Не без грусти ответил Доод. — Но договоримся, либо можно в городе кого найти. Городишко-то портовый, значит тут по этой части работы много делают.

— Отлично! — Разливая в знак заключенного договора вино по чашам, сказал Готор. — Тогда я завтра, к тебе с утречка и забегу, если Йоовик, возьмется моих по караулам развести…