Карусель памяти - Диана Чемберлен

Ванесса отчаянно кивала головой, в то время как Клэр покраснела от злости.

– Он – мой! – Она с видом собственницы обняла тонкую ногу скакуна. – Он – всегда был моим. Она может взять всех других лошадок на карусели.

Ванесса притопнула ногой.

– Клэр всегда на нем катается.

Винцент поднял на руки свою светловолосую внучку, с хрипом дыша от усилия.

– Ты же знаешь, что он – любимец Клэр, ангел? – спросил он. – Что она всегда выбирает его, чтобы прокатиться?

Клэр негодующе кивнула, раздувая ноздри от гнева.

– И даже если ты время от времени будешь на нем кататься, он всегда будет лошадкой Клэр, так же как любая другая лошадка может считаться твоей?

Клэр подозрительно подняла голову на Винцента. Винцент преклонил колена перед ней, все еще держа Ванессу на руках.

– Я знаю, что Титан – это твоя лошадь, дорогая, но не думаешь ли ты, что сможешь позволить Ванессе прокатиться на нем время от времени?

Клэр сердито надула губы на свою младшую сестру, чьи блестящие белокурые кудри рассыпались по рукам деда. Незнакомые люди на улице не могли не повернуть головы вслед этим белокурым волосам. Они были почти такого же цвета, что и грива у Титана.

– Я тебя ненавижу, – сказала Клэр Ванессе. Винцент протянул руку, дотрагиваясь до плеча Клэр.

– Ну, Клэр, – сказал он. – Это неправда.

– Нет, правда. – Я даже не хочу кататься на этой глупой карусели, когда она там.

Но Винцент был тверд. Итак, Клэр осталась сидеть, дуясь, на деревянном ящике, покрытом одеялом в углу, пока ее дедушка лениво подтягивал петли на дверях, а Ванесса крутилась на карусели, хихикая, отбрасывая назад свои волосы, когда она галопом мчалась по амбару на гордом белом скакуне.

Перед сельским домом, недалеко от амбара Лен и Мелли садились в автомобиль. Они отправлялись в дальний путь к зеленому Илимуту, и, несмотря на то, что музыка карусели была громкой, все же можно было слышать звуки проезжавшей мимо амбара машины. По крайней мере, Клэр могла слышать их со своего убежища на ящике. За амбаром автомобильный двигатель вдруг заглох, и резко хлопнула дверца автомобиля. Потом началась ссора, подлая, безобразная и громкая. Винцент поднял голову от работы у двери, посмотрел на стену амбара, как будто мог видеть через нее свою дочь и зятя по другую сторону.

Клэр наблюдала за дедушкой, разинув рот, ожидая, что он заметит ссору и что-нибудь предпримет.

Винцент подошел к карусели. Он схватился за один из поручней и взошел на движущуюся платформу, прокладывая себе путь между лошадок, добрался до органа. Он включил музыку так громко, что пол амбара задрожал, и больше никаких звуков не могло быть слышно. Затем он снова пересек помост и сошел с карусели. По его щекам лились капельки пота, блестя в седине бороды, и он вытащил носовой платок из кармана пиджака, чтобы вытереть лицо.

Потом он улыбнулся Клэр.

– Ванесса здорово катается на Титане, не так ли? – Ему пришлось кричать, чтобы его было слышно из-за музыки.

Ванесса наклонилась, обнимая шею Титана, и скакала, поднимаясь вверх и опускаясь вниз. Нельзя было сказать, где кончались волосы девочки и начиналась грива коня.

Винцент опять подошел к двери и нечаянно стукнул молотком себе по пальцу.

В углу Клэр забралась на ящик с ногами и сидела, обняв коленки, прижимая их к груди, сжавшись в маленький комочек у стены.

Ссора закончилась, если она и была. Может быть, это была просто игра, может быть. И если и оставались какие-то воспоминания о криках, или гневе, или о хлопанье дверью автомобиля, скоро все утонуло в громкой музыкальной мелодии карусели.

21

Маклин

Она солгала Джону в первый раз в жизни. Это даже нельзя было назвать ложью во спасение, простой выдумкой, от которой она могла бы отмахнуться. Она позвонила ему из дома, оставив послание по автоответчику в фонде. Ее рука дрожала, когда она сжимала трубку, но голос был таким же веселым и естественным, как всегда. Она подумала, с тенью презрения, что все звучало замечательно правдоподобно, как будто она была лгуньей с большой практикой. Конечно, за последнее время она приобрела некоторый опыт, если упущение можно было назвать ложью. Прошло почти полторы недели с того ужасного утра в отеле в Балтиморе, и она больше не рассказывала Джону о вспышках воспоминаний, хотя они, конечно, не прекратились. Он думал, что она сможет взять их под контроль, ей тоже хотелось, чтобы это было так. Однажды, когда она делала канцелярскую работу в своем кабинете, она увидела рисунок малиновки на формах и записках вместо слов, которые действительно были напечатаны на бумаге. Детский рисунок, как будто из раскрасок. Грудка малиновки были выделена ярким жирным красным цветом. Она нашла рисунок странным и была раздосадована, что он отвлек ее внимание от работы, тем не менее это не испугало ее так, как другие образы.

Но тогда появилась еще и музыкальная шкатулка. Вчера после работы она ходила по магазинам с Амелией. Они были в пешеходной части города, в магазине, где было полно музыкальных шкатулок. Амелия искала подарок на день рождения своей племяннице. Клэр прохаживалась среди шкатулок, рассматривая танцоров или фигуристов, а в некоторых случаях и карусельных лошадок, которые украшали их крышки. Она открыла одну с лошадкой и экипажем на крышке, и мелодия, которая поплыла по магазинчику, была «Позволь мне называть тебя любимой». Достаточно невинная, но с первыми ее нотами Клэр начало трясти. Она так резко захлопнула крышку шкатулки, что продавщица посмотрела на нее со своего места за прилавком.

– Пожалуйста, – сказала она, – будьте поосторожней, они такие хрупкие.

Тут же последовало головокружение, за которым сразу появилась тошнота. Клэр облокотилась о стеклянный прилавок, тяжело дыша ртом.

– Я чувствую себя плохо, – сказала она женщине, с трудом выговаривая слова. – Можно мне пойти в ваш туалет? – Она только смутно осознавала, что Амелия подошла к ней и обняла ее сзади.

Продавщица покачала головой.

– Извините. У нас нет туалета для посетителей, но в магазине у Блуми есть. Это всего…

– Пожалуйста, – сказала Клэр. Помещение начало вращаться.

– Клэр. – Амелия убрала прядь волос с ее лица. – Ты такая бледная. В чем дело?

Клэр начала плакать. Она хорошо понимала, что ее слезы на людях вызовут недоумение, тем не менее ей было все равно.

– Вы должно позволить ей воспользоваться вашим туалетом, – сказала Амелия. Требовательность ее тона была удивительной, и Клэр прислонилась к подруге, дав волю слезам. Она почувствовала, что взгляды других покупателей обратились к ней. Пусть они все идут к черту!

Продавщица смягчилась, провожая Клэр и Амелию в коридор позади торгового зала, где была небольшая ванная комната, заваленная коробками.