Декабрец! Второй сезон - Автор, пиши еще!

светишься?! Игру что ли прошел? – с подозрением спросила мама, она тоже заметила, что сын непривычно воодушевлен.

– Вы будто не знаете?! – посмотрел он на своих родных озорными глазами.

– Ну, давай, колись, чего там у тебя? – Катя была уверена, что сейчас Денис поведает, как он решил разыграть их с мамой и накупил на карманные деньги подарков.

– Ща! – Денис умчался в комнату, чуть не теряя тапки, и через минуту протянул над столом раскрытую ладонь, на которой лежала шоколадная медалька, – Вот! Утром нашел в ботинке. Где ты, Катька, такую большущую нашла? Я таких и не видел.

У девушки в груди что-то екнуло, в памяти всплыл приезд папы. Может быть, последний его приезд. Дениске было чуть больше двух, а маму тогда уже парализовало.

Папа выглядел счастливым. Его глаза спрятались за запотевшими стеклами очков, а от пальто пахло снегом и мандаринами. Их он и принес маме. А Кате с Дениской он принес огромные, как тогда казалось, шоколадные медальки и чупа-чупсы со сливочной начинкой. Он посадил девочку на колени, попросил следить за братом и выдавать ему шоколад понемногу. Сказал, что она уже взрослая девочка и поймет – папе надо уехать далеко-далеко, и приходить он не сможет.

Он поцеловал ее в нос и больше никогда не появлялся. И не звонил. Позже мама рассказала, что он тяжело переживал ее болезнь. Ему было сложно с маленькими детьми, и он уехал на север…

– Мам, а у папы есть ключи от квартиры? – Катю осенила догадка.

– Доченька, там, где папа сейчас, ключи не нужны, – мама взяла за руки детей и приложила их к губам, – я не хотела вам портить праздник… Неделю назад его не стало…

За окнами все так же шел снег, люди все так же суетливо бегали с авоськами и свертками. До Нового года оставалось несколько часов. Лишь один из прохожих, незримый остальным, одиноко стоял под окнами когда-то своей квартиры и слушал разговоры когда-то своей семьи. Он был рад, что смог напомнить о себе, хотя бы после смерти.

Зелёные глаза

Автор: Людмила Данилкова

Редактор: Ирина Фомченкова

Из маленького окна курилки можно было разглядеть кусок дороги, ведущей к проходной завода, и крайний подъезд ближайшего дома. Хотя, кто туда смотрел-то, в окно это? Сигаретный дым создавал плотную завесу, да и чего лицезреть сырую грязную серость, будто там что любопытное показать могут? Одно и то же, как законсервировали: уж лет двадцать без перемен, разве что дыры в асфальте латали изредка, но в этом не находилось ничего интересного.

Мужики забивали в «козла», изредка матерились. Кто-то негромко обсуждал тринадцатую зарплату, обещанную начальством под праздники, мол, самое то. Бригадир Михалыч вслух мечтал о том, как купит внучке кукольный домик и поставит под елку, чтоб сюрприз для малой получился.

Серый тягучий день, неспешные разговоры, сизый дым и монотонный дождь за окном. Даром что декабрь ― обычные будни, и о наступающем празднике ничего и не напоминало. Только пробки с каждым днем становились все больше, увеличивая время в пути с завода домой, да нелепые срубленные елки щетинились, нахохлившись под моросью.

Геннадий в разговоры обычно не вступал, курил редко, так, ходил со всеми, за компанию. Читал в углу, бросая время от времени взгляд в помутневшее окно. Мужики к этому привыкли, знали, что он всегда наособицу, вот никто его и не трогал, чего в чужую жизнь лезть-то?

В карты Геннадий не играл, выпивать не любил, а если и мог позволить пропустить рюмку-другую, то один, без компании и особого удовольствия, так, больше от тоски да скуки. Накатывало иногда: дом-работа, работа-дом, нет-нет да и запивал. Дома в одиночку это быстро надоедало, на душе только еще муторней становилось и работе мешало. А за свою скучную заводскую бытность мужчина держался изо всех сил.

На завод Генка попал после армии, тетка устроила. Сказала: «Нечего шлындрить, кормить тебя некому». Родственница была взрывная и резкая на слово, но не злобная. Геннадий ее любил. Когда родители померли, она мальчонку не бросила, хоть и не самая близкая родня, а забрала к себе в город, опеку оформила, да пять лет до окончания школы гоняла с уроками.

Институтов у них в роду никто не заканчивал, но и дураком ходить негоже. Тетка его и к чтению пристрастила: по вечерам вместо бубнящего телевизора каждый со своей книгой сидел. Поначалу она Генке сама читала, хоть он уже и не маленький вымахал. Когда история попадалась смешная, тетка заразительно хохотала, и тогда в ее зеленых глазах будто светились рыжие крапинки. Она вообще была громкая, быстрая, внезапная, как весенняя гроза.

Генка же, напротив ― тихий и некомпанейский, но не конфликтный. Ни в школе, ни в армии, ни потом уже, на заводе, не случилось у него ни друзей, ни врагов. Книги в его жизни были, а людей он всегда сторонился.

На завод тетка его устроила, а сама ― вот уж чего от нее никто не ожидал ― нежданно-негаданно на старости лет выскочила замуж, да и переехала в далекую южную станицу, оставив тихоню-племянника в своей квартире. С тех пор уж двадцать лет почти прошло, а тетка никак не угомонится, все звонит да ругается, что Генка не едет в гости, не женится и внуками ее не радует. Бирюк бирюком, и в кого только уродился такой?

Вот и вчера опять звонила. В этот раз устало так сказала, что, видать, не дождется уж, когда он за ум возьмется. Даже всхлипнула там, на другом конце провода. Генка так от этого опешил, что даже приехать на праздниках пообещал.

А сегодня смотрел в окно, все время отвлекаясь от книги, и не шла из головы тетка. Может, потому и зацепился взглядом за рыжее пятно на обочине. Да толком разве разглядишь в клубах дыма, чего там такое валяется?

После смены, пикнув на КПП пропуском и привычно показав вахтерше пакет, в котором болтался пустой контейнер от обеда, Геннадий устало отправился на остановку. И тут вспомнил про увиденное днем непонятное пятно у дороги. В темноте пошел светить фонариком вдоль проезжей части. И разглядел-таки мокрую шкурку в луже, Мужчина протянул руку к комку и когда уже хотел отдернуть руку, так и не дотронувшись, существо пошевелилось и еле слышно мяукнуло.

Недолго думая, Генка выкинул из пакета контейнер и сунул туда это тщедушное тельце. Обернул так, чтобы голова осталась снаружи, сунул себе за пазуху, вздохнул судорожно и отправился домой пешком, решив, что в автобус сейчас, после смены, забьется слишком много работяг.

Дома Геннадий первым делом включил горячую воду и вымыл найденыша, аккуратно и методично намыливая того хозяйственным мылом. Рыжий даже