Где восходят звезды (ЛП) - Коллектив авторов

Одна вещь особенно понравилась Нире в то утро: набор деревянных авиаторских шлемов и очков, которые лежали на полке шкафа в задней части магазина. Она примерила его и посмотрела на себя в зеркало, но не увидела своего отражения, только нечеткие очертания. Может, работало только при ярком солнечном свете? Она взобралась на крышу, чтобы проверить эту теорию, прислонившись к перилам, чтобы посмотреть на рынок. Но все, что у нее получилось, — это туманное пятно магазинов и людей внизу. Разочарованная, она подняла голову, намереваясь снять шлем и очки, и застыла.

Она смогла увидеть мост Сумадру до самого конца. Туман, окружавший другую сторону, рассеялся. А другой стороны не было — мост словно нависал над океаном, ничего не делая, и никуда не вел.

Нира расстегнула ремешки. Она перевернула шлем в руках, чтобы посмотреть, написано ли на нем что-нибудь.

На внутренней стороне кожаного ремешка были три буквы: М.Д.Р., инициалы ее прадеда. Кровь ревела в ее ушах.

Знал ли Дану Паман, какое сокровище ему принадлежало? Нира так не думала. Шлем лежал на пыльной полке за грудой хлама. Кроме того, когда ее прадед исчез, правительство конфисковало не только его дом, но и каждый клочок бумаги, каждый лоскут ткани, который в нем находился. Ни в коем случае они не позволили бы чему-то подобному ускользнуть из их пальцев. Казалось, что шлем ждал, когда она найдет его.

В ближайшее воскресенье она решила совершить набег на доки, вооружившись шлемом. Магазин закрывался в воскресенье, и теоретически Нира могла делать все, что хотела, но ее дядя всегда находил какой-нибудь предлог, чтобы оставить ее дома. Ей нужно было найти способ ускользнуть от него.

Нира придвинула стул к шкафу, чтобы спрятать шлем на верхней полке. Когда она протянула руку, она коснулась чего-то бумажного. Она осторожно вынула это.

Это был обрывок почтовой бумаги с выцветшими синими чернилами. Она напрягла глаза, чтобы прочитать запись: …завершено, но не ясно, как действовать. Манлуса уже нет, и Шекхара тоже. Иногда я испытываю искушение последовать за ними, потому что то, что я видел, невероятно. Страх и удивление я чувствую в равной мере. Готовы ли мы к этому? Думаю, нет. Я считаю безумием… Нира перечитывала это снова и снова. Это написал ее прадедушка? Возможно, это была запись из его дневника. А где была одна записка, не могло ли быть больше?

Остаток дня она провела в поисках новых улик и с трудом сдерживала раздражение, когда к ней зашел покупатель, желая купить подарок.

Когда он, наконец, ушел, неудовлетворенный, она вернулась к своей охоте с новой решимостью. Ее настойчивость окупилась, когда она нашла еще один клочок бумаги с тем же почерком внутри старой вазы. Дрожащими руками она развернула листок и прочитала: …сейчас или никогда, завтра провода доставят, и будет уже поздно. Я отвел мужчин в сторону и сказал им, и они составили график. Что до меня, то я разрываюсь. С одной стороны, Нира с нашим будущим ребенком, а с другой…

Нира? Она с недоумением перечитала записку. Конечно, записка не имела в виду ее. Ее назвали в честь прабабушки? Это было обычное имя в Джаякарте. Возможно, это было просто совпадение. Ей было нужно больше информации. Она собиралась продолжить охоту, когда знакомая тяжелая поступь за дверью предупредила ее о присутствии Дану Памана. С колотящимся сердцем она сунула оба клочка бумаги в карман.

Но дядя в магазин не вошел. Он пошел прямо наверх, в свою спальню. Весь вечер он был угрюм и не смотрел на нее. Это было удачей, потому что иначе он наверняка заметил бы, насколько она нервничает.

Повезло, ведь иначе он заметил бы, как она нервничала.

У Ниры не было возможности искать новые записи прадеда в течение следующих нескольких дней. На третью ночь она проснулась от голоса внизу. Один голос был повышен; другой голос, приглушенный, звучал с мольбой.

Она встала настороженно. Кто-то был с ее дядей. Раньше такого не было. Она выскользнула из кровати и пошла к лестнице.

Голоса стали громче. Определенно спор. Нира колебалась всего секунду, прежде чем на цыпочках спуститься по лестнице. В худшем случае, если ее дядя обнаружит, что она подслушивает, он отругает ее и прогонит.

Внизу лестницы был узкий коридор, который вел прямо к входной двери. Слева была еще одна дверь, ведущая в магазин. Эта дверь была приоткрыта, и Нира отчетливо слышала голоса.

— Она — дочь моей сестры. Пожалуйста.

— Нужно было подумать об этом до того, как предлагать ее. Подавите ее перед доставкой, или я продам ее по частям.

Мурашки побежали по коже Ниры. Они говорили о ней.

— Я отплачу, обещаю, — прозвучал тонкий голос ее дяди.

— Чем? — незнакомец звучал презрительно. — Ты потерял целую партия криптовалюты. Я великодушен, ты это знаешь. Я оставлю тебе это место и твою шкуру.

— Прошу, дайте еще немного времени.

— Я даю время до завтрашней ночи, чтобы сотворить чудо, а потом я спущу на тебя своих гончих. Ты знаешь, где меня найти.

Ботинки прошли к двери. Нира попятилась и полезла вверх по лестнице. Дверь распахнулась, и из нее вышел мужчина в сопровождении ее дяди, все еще умоляющего дать ему время.

Нира подбежала к своему матрацу и проскользнула под одеяло, ее зубы стучали. Она с трудом могла поверить в то, что только что услышала. Возможно, она в чем-то ошибалась. Ее дядя точно не собирался продавать ее «по частям», да? И что этот человек имел в виду, «подавить ее»? Что ж, она определенно не собиралась задерживаться, чтобы узнать. Как только дядя заснет, она убежит. Она поедет на рассвете на автобусе обратно в Коти. Она возьмет с собой шлем; Дану Паман и не поймет, что его нет.

Когда шаги дяди заскрипели по лестнице, она напряглась и зажмурилась. Но вместо того, чтобы пойти в спальню, шаги пришли к ней. Она молилась, чтобы он ушел, чтобы он заснул, громко храпя, как всегда.

Вместо этого Дану Паман склонился над ней, тяжело дыша, от него воняло уксусом и потом.

— Ты не спишь, да? — прошептал он. — Я видел тебя на лестнице.

«О, нет».

Она встала. Но ее дядя сжал ее руку и подавил ее.

— Мне очень-очень жаль, — сказал Дану Паман. — Обещаю, боли не будет, моя милая девочка.

Ее рука онемела. Разум затуманился. К ее ужасу, Дану Паман опустил на нее свое тело. Нира пыталась закричать, сопротивляться, но не могла пошевелить ни одним мускулом. Он просунул руку ей под юбку, и слезы гнева и унижения потекли из ее глаз.

То, что последовало за этим, было слишком болезненно для нее, чтобы потом вспоминать. В какой-то момент она потеряла сознание, от вещества или от того, что он делал, она не знала точно.

Она проснулась одна в темноте. Луна пропала, и небо за кухонным окном было усыпано звездами. Она обнаружила, что может двигаться; приподнялась на одной руке. Дану Паман солгал. Она чувствовала боль, острую как бритва, и кровь, стекающую по ее ногам.

Она осторожно поднялась на ноги. Она прошла, хромая, в ванную, и ее вырвало в унитаз. Затем она встала, прополоскала рот и умылась. Она надела чистое нижнее белье и красное хлопковое платье. Она расчесала волосы и собрала их в хвост.

Теперь она была готова. Ее мать никогда не заметит разницы. Нира смотрела на себя в зеркало и заставила себя не плакать. Время слез прошло. Какое бы вещество он ни дал ей, этого было недостаточно, и за эту ошибку он должен был поплатиться. Теперь в ее голове не было ни капли тумана. Фактически, разум был яснее, чем когда-либо. Она чувствовала, что может понять все: трагедию жизни своей матери, ее собственную цель, конец ее дяди.

Нира прошла на кухню и вооружилась ножом — большим ножом для мяса, которым она обрабатывала свиную ногу, которую так любил ее дядя. Затем она на цыпочках прошла в спальню своего дяди. Дверь была приоткрыта; она проскользнула внутрь.

Он лежал посреди королевской кровати, его огромный живот поднимался и опускался. Как уродливая морская корова, которую они однажды нашли на пляже. После этого они пировали ею несколько дней.