История Византийских императоров. От Константина Великого до Анастасия I - Алексей Величко

Последующие события показали, что Империя всё ещё богата людьми, способными в критическую минуту взять на себя смелость принятия очень рискованных решений. Поскольку Восток остался без императора, некий Юлий, занимавший пост главного начальника войск, получил от сената по своему запросу временное право на неограниченные полномочия и поставил готам, жившим в Азии, коварную западню. Он приказал готской молодёжи, жившей в азиатских городах, собраться на площадях якобы для получения подарков и денег; те охотно откликнулись на этот зов. Но одновременно во всех населённых пунктах (представим себе организацию и масштаб операции!) готы были окружены войсками и расстреляны лучниками и пращниками. Очевидно, только эта мера на время предотвратила готское нашествие от берегов Геллеспонта до вод Евфрата[406].

Почти добравшийся до места печальной гибели армии Валента юный Грациан оказался перед печальной необходимостью одновременно оборонять Восток и западные провинции, которым всерьёз угрожали германцы. Конечно, такая задача была не по плечу и более опытному правителю, поэтому, после 5-месячного колебания, 19-летний монарх решил назначить императором Востока замечательного военачальника, бывшего в те дни в изгнании, Феодосия, о котором речь пойдёт в другой главе.

Таким образом, новое разделение власти между двумя императорами, внешне привычное для римского сознания, на этот раз имело гораздо более глубокие последствия: государством начала править уже не одна царственная семья, а две. На Востоке царствовал св. Феодосий Великий — родоначальник собственной династии, на Западе — Грациан и Валентиниан II, последние отпрыски династии Валентиниана. При этом не оставалось никаких сомнений, что, в отличие от относительно слабого Валента, на этот раз восточные провинции попали в руки замечательного государя и полководца, по своему возрасту и опыту не нуждавшегося в подсказках со стороны «главного» василевса страны Грациана, из рук которого получил власть над Востоком.

Что же представлял собой старший сын Валентиниана? Безусловно, это был замечательный человек — Грациан не достиг ещё 20-летнего возраста, но слава его не уступала популярности самых известных монархов Римской империи. Он был кроток и добр, приветлив и изящен. Не очень образованный Валентиниан сделал всё, чтобы его сын получил лучших учителей и разностороннее образование, и действительно император Запада был учён, имел прекрасный вкус и обладал редким красноречием. Помимо этого, Грациана отличала храбрость и ловкость в военных упражнениях, и не раз римские легионы под его командованием громили варваров, чем обуславливалась любовь войска к своему юному полководцу. Между различными искусствами, которым Грациан упражнялся сызмальства, он высказал особую склонность к верховой езде, стрельбе из лука и метанию дротиков. Это был учёный и солдат в одном лице, а своим благочестием юноша заслужил славу самых известных подвижников христианства[407]. В целом, это был неординарный молодой человек, к несчастью, не доживший до той поры, когда в опыте и мудрости перегорают некоторые слабые черты характера, а доблести отсвечивают золотым отблеском.

Как уже указывалось выше, при всех физических данных и военных способностях Грациана, по мнению историков, в его образовании всё же обнаруживался явный перекос в сторону искусства и поэзии. Конечно, молодому человеку не могли не льстить слова его ближнего окружения и наставников, в угоду отцу прославлявших его ум и способности к высоким наукам. А военные победы, которыми была обезопашена римская земля, привели Грациана к ошибочной мысли о том, что главные проблемы уже окончательно преодолены. Поэтому, помимо юношеских увлечений охотой и философией, молодой царь значительное время тратил на пропедевтические занятия с собственными легионерами, богословские диспуты и иные «гуманитарные» цели, к несчастью, нередко в ущерб государственным делам.

Конечно, забота императора о солдатах, включая его внимание к их здоровью и подвигам, которые Грациан щедро поощрял наградами, способствовали его авторитету среди легионов. Но в то самое время, когда царь по-отечески беседовал с легионерами и охотился в своих обширных парках, куда свозились самые диковинные животные, во дворце и в провинциях его близкими помощниками фактически была введена публичная продажа должностей и правосудия. Как это нередко и бывает, пользовались благами такого положения дел только самые отъявленные подлецы. И, что ещё хуже, всякое сомнение в заслугах наглецов, обиравших при посредстве придворных сановников население, толковалось окружением царя как святотатство. Император был слишком добр и доверчив, чтобы отклонять советы и оценки своих воспитателей, а те сполна использовали его наивность в собственных целях. Конечно, в таких условиях авторитет императора быстро начинал падать, о чём он сам не догадывался, а его помощники не удосужились обратить внимание на очевидное недовольство народа царём.

Более того, несколько неоправданно отдавая дань эстетике, молодой император, слишком любящий эксцентричные выходки, нередко появлялся при народе в одеянии аланов, что было крайне унизительно для римлян, видевших в этих неудачных шутках попрание отеческой гордости и распущенность (конечно, мнимую) юного царя. Армия понемногу начинала роптать, но Грациан не замечал её неудовольствия и излишне беспечно и неосмотрительно проводил время в пустых увлечениях[408].

В результате, римляне посчитали себя совершенно униженными Грацианом. Представим себе ситуацию сами: язычество решительно запрещалось императором, хотя значительная часть римлян сохраняла привязанность к отеческим культам. Желая сделать ставку на инородный, германо-тюркский элемент, Грациан совершенно упустил из вида, что римляне едва ли готовы принять такое положение. Войско бурлило и было крайне ненадёжно.

Между тем беда была уже близка. В 383 г. в Британии, которая не раз уже до этого усмирялась твёрдой рукой св. Феодосия, вновь вспыхнули волнения, а своевольные легионы самонадеянного острова поспешили назвать новым императором единственного военачальника, волей случая коротавшего дни в этой глубокой периферии. Это был Максим, сотоварищ св. Феодосия, командующий британскими войсками, личность интересная и в буквальном смысле слова историческая. Опытный полководец, имевший (хотя и гораздо более скромные, чем у того же Грациана) свои военные удачи; этнический испанец по происхождению, соперник и конкурент на ниве воинской славы св. Феодосия, он не без зависти относился к его карьерному росту и открыто выражал недовольство решениями императора Валентиниана I. В то же время полководец был до удивления честен, умён и практичен: как говорили, Максим некогда сумел удачно жениться на дочери богатого правителя Корнавоншира. Всё же, вероятно, потому, что его резкость и недовольство раздражали слух царя, он оказался в Богом забытой и вечной мятущейся Британии, где пребывал номинальным правителем, фактически не имея ни военных, ни гражданских полномочий.

Надо полагать, его отношение к императорам династии Валентиниана было хорошо известно и в войсках, не исключено также, что, тонко чувствуя ситуацию, сам Максим некоторое недовольство в легионах подогрел через своих людей. В любом случае, взбунтовавшиеся войска именно на нём остановили свой выбор, что, впрочем, было предопределено — никакого другого полководца в Британии просто было не найти. Наверное, сам Максим несколько робел перед тем, как сделать решительный и уже бесповоротный шаг, поэтому, как ни покажется странным, первоначально он отклонил решение британских легионов. Но положение дел было совсем не таким, чтобы долго раздумывать — в противном случае Максим сам легко мог бы стать жертвой разъярённой толпы; в конце концов, к чему тогда вообще было затевать этот переворот? Уж не для того ли, чтобы дрогнуть в решающий момент и навсегда остаться в памяти потомков безвестным рядовым командиром, когда сама судьба даёт ему в руки такой блестящий шанс?

Так или иначе, но спустя небольшое время Максим принял из рук британцев знаки императорской власти. Несмотря на то, что островная молодежь толпами записывалась в его армию, узурпатор прекрасно отдавал себе отчёт в том, насколько шатко его положение. Британия — далеко не самая влиятельная провинция Империи, и расчёт сохранить свою власть только в рамках острова мог прийти только в голову безумца. Опытный боец, Максим решил действовать наступательно и вскоре высадился в Галлии, где не встретил никаких преград. Более того, его восторженно приветствовали имперские войска, направленные Грацианом на усмирение бунта.