Запределье - Джеффри Форд

Клэй и Вилия кивнули. Потом охотник спохватился:

– А как же Приз? Вдруг он захнычет, закричит?

– Ребенка понесу я, – сказал Васташа. Охотник глянул на Вилию: та решительно замота ла головой.

– Верь ему, – сказал ей Клэй.

Васташа улыбнулся, когда женщина с неохотой протянула ему сына. Листвень прижал Приза к груди, и веки младенца тотчас смежил крепкий сон.

– Постойте, а Вуд? – забеспокоилась Вилия.

– Он знает, – заверил ее листвень.

Стоило им ступить на тропу, как отовсюду полился отчетливый гул: он нарастал и стихал, будто сам воздух пытался вспомнить позабытый мотив. Атмосфера сделалась мягкой и вязкой. Казалось, путники плывут сквозь плотный воздух. Откуда-то сверху налетел упругий ветер, приподняв подол Вилиного платья. Ткань не опадала и не хлопала, она просто застыла в воздухе, как нарисованная.

Свернув за первый поворот, они увидали те самые «создания», о которых говорил Васташа. Олени и лисицы, кролики и птицы, взошедшие на тропу, чтобы попасть в другой день, другой год или другой мир. Все они тихо светились в расплывчатых серебряных оболочках. Клэй подумал мельком, что их маленький отряд, должно быть, со стороны выглядит точно так же.

Они опять повернули вслед за изгибом тропы, и впереди показалась высокая фигура Эа. Проходя мимо, Странник из подлинного Вено повернул голову и улыбнулся. Охотнику отчаянно хотелось заговорить с ним, но он не забыл предостережение Васташи. Должно быть, Странник направлялся в Анамасобию, чтобы положить начало той истории, которая привела Клэя сюда.

Эа был лишь первым. Шагая по тропе, они встречали толпы людей, двигавшихся в обоих направлениях. Однажды Клэю почудилось, будто он узнал среди них татуировщика из племени молчунов, вернее Слова, хромающего куда-то по своим делам. Охотник хотел догнать старика и проверить, он ли это, но тут Васташа стал сворачивать с тропы, знаками призывая остальных следовать за собой.

Мгновение спустя они вновь оказались в чаще леса и вновь ощущали привычную силу тяжести. Шагнув к Вилии, Васташа протянул ей Приза, и женщина, обняв ребенка, поцеловала древесного человека в зеленый лоб.

Ивс до сих пор стоял на цветущем лугу в своих лохмотьях, опершись на рукоять кирки. Острый конец орудия намертво врос в землю. Вокруг скелета еще угадывались очертания прямоугольника – свидетельство того, что здесь когда-то занимались огородничеством. Выбеленный временем череп гостеприимно кивал в сторону дома – большого бревенчатого строения с двумя комнатами, крылечком и очагом. Все это очень напоминало дом Олсенов, не хватало только окон.

Прежний хозяин дома, похоже, был мастер на все руки. Быть может, ему недоставало общения, зато времени хватало с лихвой, и основательность его натуры проступала тут во всем. Сплетенная из лозы и сухожилий мебель оказалась не только добротной и крепкой, но и весьма изящной на вид. На широкой кровати лежал набитый мягким мехом матрац из шкур и такие же подушки. Как и в домике Олсенов, перед камином здесь тоже имелось тронного вида кресло с высокой спинкой.

На столе в деревянных канделябрах стояли сальные свечи. Дощатый пол, похоже, Ивс подметал в утро своей кончины: самодельный веник до сих пор стоял у стола, как будто хозяин забыл убрать его на место.

Последующие несколько дней Клэй с Вудом усердно охотились: нужно было набить побольше дичи, чтобы во время их отсутствия Вилия не испытывала недостатка в провизии. Васташа сопровождал их в этих походах, собирая плоды, травы и коренья – и съедобные, и те, что могли сгодиться для медицинских надобностей.

Вилия хлопотала по дому, занимаясь уборкой и обследованием припасов, оставшихся от прежнего хозяина. Чтобы их с малышом не беспокоили холодные ночные ветры, щели между бревнами она законопатила смесью из глины и сухой травы. Из вещей Ивса самой полезной находкой стал каменный топор – с его помощью удобно было колоть сучья для растопки. Ярдах в пятидесяти к северу от дома Вилия обнаружила остатки лесов, которые Ивс сконструировал для постройки камина. Дерево было гнилое и трухлявое, но достаточно сухое, чтобы сгодиться на дрова.

У другой находки, напротив, не было никакой практической ценности: на кровати, под подушкой, Вилия отыскала медальон на золотой цепочке. Медное сердечко отворялось на проржавевших петлях, открывая взору пожелтевший портрет хорошенькой девушки, совсем еще ребенка. Медальон Вилия повесила на шею, вместе с ожерельем из Кэроллов, и он стал любимой игрушкой маленького Приза.

Вечерами, после ужина, когда он засыпал, Вилия, Клэй и листвень сидели у камина и обсуждали планы на будущее. Охотник раскуривал трубку и пускал ее по кругу, и даже Вуд подползал ближе, чтобы вдохнуть немного ароматного дыма.

Решено было, что Клэй и Васташа отправятся в путь как можно скорее, чтобы вернуться до осенних холодов. Дни стояли погожие и теплые, и даже редкий дождик был спокойным и мягким. Вуда охотник решил с собой не брать: пес оставался развлекать Вилию и охранять малыша.

Когда наступала ночь и огонь догорал, Васташа уходил из дома в лес и спал там. Вилия с Клэем, не изменившие своих привычек с поры лесных ночевок, вместе забирались в постель по разные стороны от Приза. Едва заслышав храп охотника, пес бесшумно, по-кошачьи, вспрыгивал на кровать и сворачивался в ногах.

– Ну, я пошел, – сказал Клэй. Он стоял на пороге с ружьем в руках и мешком за плечами. На крыльце в ярком утреннем солнце его дожидался Васташа. Вилия сидела в кресле у камина, с ребенком на руках, и глядела на почерневшие угли.

– Удачи, – сказала она, но глаз так и не подняла. Охотник вышел из дому, и вместе с древесным человеком они зашагали к северной оконечности озера. Вуд с лаем бросился за ними. Клэй остановился и указал на дом, приказывая псу вернуться.

– Ты остаешься, – сказал он. Вуд уселся на землю и недоуменно посмотрел на хозяина.

– Он что, не понимает? – спросил Клэй у Васташи.

– Нет, – ответил листвень.

– Вуд, уходи, – строго сказал охотник, и пес, понурившись, поплелся к дому.

– Идем, надо спешить, – позвал листвень.

Они прошли несколько шагов, когда охотник, вдруг пробормотав: «Постой, я сейчас», скинул мешок и ружье на землю, а сам бросился к дому, обогнав по дороге собаку.

Он уже был совсем близко, когда дверь распахнулась и на крыльцо выбежала Вилия. Клэй перешел на шаг и медленно приблизился. А потом прижал ее к груди, и так, обнявшись, они стояли долго и молча. Затем разом отвернулись и разошлись в разные стороны, так и не сказав друг другу ни слова.