Война 2020. На западном направлении - Владислав Морозов

Дальнейшие часа два у нас ушли на проверку машин, их вооружения и последние уточнения по взаимодействию между машинами и взводами – через БИСы танков шел оживленный обмен информацией.

Потом Санса (т. е. начальник связи старший лейтенант Усыпенко, такой уж она выбрала позывной, у Маловой, кстати, был радиопозывной Мелисандра, уж не знаю, пересмотрели ли они обе в школьные годы этого сериала или просто таким образом лишний раз пугали супостата) сообщила, что Соловей, то есть капитан Тайлаков, сообщил о занятии позиции и своей готовности к бою – одновременно с этим сообщением появились и соответствующие отметки на наших электронных картах.

А минут через сорок наконец началось.

Сначала пошла стрельба артиллерии и реактивных установок с польской стороны. Поскольку на нашем направлении никаких населенных пунктов или мест постоянной дислокации армейских частей не было, снаряды рвались где-то в стороне, справа и слева от нас. Потом полякам ответили наши, а дальше артиллерия уже била с обеих сторон с примерно одинаковой интенсивностью и громкостью. Прислушиваясь к канонаде, я понимал, что наши нынешние позиции полякам не должны были быть известны, коли уж у них не летают ни разведывательные самолеты, ни БПЛА. Зато на лесок километрах в шести северо-западнее нас, где я накануне во время марша видел предварительно расставленные макеты танков (надувные или что-то типа того), по моим наблюдениям, все-таки упало какое-то количество снарядов. Из чего я сделал вывод: поляки используют старые разведданные, как минимум суточной давности. Оно и понятно, им же картинку со спутников передают из Штатов явно не напрямую, у них небось такой аппаратуры нет, да еще и разные посредники промежуточного звена в Брюсселе и Берлине окопались.

Потом огонь артиллерии несколько стих, и картинка на наших виртуальных картах наконец почти ожила и задвигалась – через границу походным порядком поползли многочисленные синие отметки, идентифицируемые СТУЗом и БИСом как бронетехника противника. Параллельно электронной карте на другом мониторе я видел движение противника в реальном времени с помощью выведенной на экран картинки из космоса. Облаков сегодня утром над нами почти не наблюдалось, и если бы пшеки были чуть умнее – поперли бы в атаку ночью. Хотя, с другой стороны, для них это ничего бы не изменило – они сейчас все равно видят только то, что у них в оптике, а инфракрасная она или обычная – роли уже не играет.

– Двадцать третий, – возник в наушниках моего шлема приятный женский голос. – Это Тридцатый (позывной штаба артиллеристов), со стороны государственной границы началось выдвижение двух механизированных колонн противника, примерно по сотне единиц в каждой. Сейчас мы их начнем накрывать по своим данным, а затем можем работать непосредственно по вашим целеуказаниям. Как поняли?

– Понял вас, Тридцатый, работайте, канал связи прежний.

– Так точно, – подтвердила артиллерия.

В этот момент стало возможно вывести на наши бортовые мониторы картинку с еще одной точки, а именно с высоты птичьего полета – похоже, над польскими колоннами появились один или два наших БПЛА. Картинка немного дрожала, но видно было много лучше, чем из космоса, даже камуфляж и номера на танках просматривались. Точно, впереди двигались «Леопарды-2А4», подкрашенные и слегка модернизированные, разведка не врала.

Наши БПЛА пару раз прошли туда-сюда над танковыми колоннами, а потом артиллерия ударила по головной колонне, которая уже прошла несколько километров от госграницы. Били очень точно и неотразимо, несколько раз и, похоже, все время внося уточнения и поправки в наведении. По крайней мере, я видел прямые попадания снарядов в отдельные машины, чего даже на полигоне при стрельбе по неподвижным мишеням бывает редко. Может, наши пушкари применили управляемые снаряды? Во всяком случае на моей виртуальной картинке некоторые вражеские коробочки начали замирать, одновременно меняя синий цвет на красный, что означало: «цель поражена».

Я увеличил разрешение картинки съемки со спутников – теперь на мониторе были видны пожары и поднявшиеся над дорогой облака дыма от горящей техники. В колонне было видно какое-то шевеление, похоже, они пытались растащить горящие машины, потушить их и собрать раненых. Это была большая ошибка, поскольку в этот момент артиллерия со все той же редкостной точностью выложила на них еще десятка полтора снарядов, и колонну заволокли облака новых взрывов.

После этого поляки попытались частично развернуться в боевой порядок (у них сейчас были явные проблемы с управлением отдельными подразделениями), чтобы двигаться далее уже не колонной. Оставив за собой на шоссе изрядную пробку из почти четырех десятков подбитых машин (судя по отметкам на БИСе моего танка, это была в основном легкобронированная техника), польский авангард двинулся дальше. Вторая колонна шла значительно позади головной, но артиллерия пару раз уже дала по ним огоньку, добившись нужного эффекта, – в этой колонне тоже обозначились подбитые и горящие машины, и она встала.

Примерно через полчаса польский авангард уже приблизился почти на дистанцию огня наших танковых пушек. Перед эти артиллерия еще пару раз накрывала их боевые порядки, а дальше по растянувшейся вдоль дороги технике начали работать противотанкисты, и покрасневших коробочек на экране моего монитора заметно прибавилось. И тем не менее оторвавшиеся от даже не пытавшейся спешиться мотопехоты и кое-как развернувшиеся в боевой порядок «Леопарды» продолжали тупо переть вперед.

– Мин Херц (это, если что, не только моя кличка, но еще и внутренний радиопозывной), это Камрад, – возник в наушниках моего танкошлема голос командира первого взвода старшего лейтенанта Белова. – Если этак пойдет дальше, нам сегодня вааще никакой работы не будет!

– Не бздюмо, Камрад! – ответил я и уточнил: – Работа, она дураков любит. И вообще, не засоряйте эфир и ждите дальнейших приказаний, как поняли?

– Понял, Мин Херц, ждем-с.

Насчет дальнейших приказаний – это, кстати, излишество. БИС любого Т-14 моей роты автоматически ведет противника и, если что, способна так же автоматически отстреливать вражеские танки насколько хватит боезапаса, самостоятельно определяя приоритетные цели. Но от нас требовалось не просто пожечь все танки противника, а посмотреть, как на практике работает взаимодействие БИС отдельных танков через СТУЗ хотя бы на ротном уровне.

– Двадцать третий, я Соловей, – передал через минуту командир противотанкистов, – «Утюги» противника уже таки выходят на вас, работайте, а мы еще добавим по «Сундукам», как поняли?

«Утюги» – это, естественно, танки, а «Сундуки» – БМП и прочая жесть вроде БТРов. Старая добрая кодировка, в общем-то не способная обмануть никого, применявшаяся еще в Великую Отечественную при телефонных переговорах между штабами. Вот в этом смысле у нас решительно ничего не меняется, как раньше называли снаряды «огурцами», так и теперь называем.

– Вас понял, Соловей! – ответил я и включил оптический канал, связанный со стоящими в боевом модуле моего танка камерами кругового обзора и командирским прицелом. Здесь я поймал себя на мысли, что впервые для себя в настоящем бою уповаю не на простую прицельную оптику, а на разные продвинутые гаджеты. Я, если честно, сегодня и в перископ-то ни разу не глянул. На всякий случай я проверил, что там сейчас делает мой наводчик, старший сержант Витя Бергер, чьи ноги и руки по плечи просматривались в еще попахивающем свежей заводской краской боевом отделении нашего Т-14 слева от меня (прямо перед ним были видны спина и ноги механика-водителя сержанта Васи Перепечко). Как оказалось, он все делал правильно, готовя предварительные данные на индивидуальное открытие огня нашим танком.

Впрочем, танков противника я еще не видел. Пока впереди, за деревьями, наблюдалась только пустынная дорога, над которой где-то на заднем плане поднимался дым – явно последствия работы артиллерии. Но, судя по тому, что показывал мне БИС, танки противника должны были появиться уже вот-вот. По моей трехмерной карте выходило, что их сумели проредить больше чем на четверть и всего «Леопардов» сейчас было тридцать два. Остальная польская техника, кроме танков, нам была не опасна и не важна.

– Камрад, Зига, Максимус, я Мин Херц, – вызвал я Белова и командиров второго и третьего взводов старлеев Леху Купцова и Борю Григоряна. Индивидуальные позывные у нас в роте, конечно, сильно напоминают придурочные ники на каких-нибудь интернет-форумах, но, по-моему, это нормально: чем бы личный состав ни тешился, лишь бы не в ущерб делу. Что поделаешь, если мои танкисты таковы, каковы есть и больше не каковы.

– Внимание! – передал я. – Злодеи подходят, готовьте целеуказание на поражение целей с последующим мгновенным переносом огня!

– Уже ведем! – доложили взводные. На своих мониторах я прекрасно видел, что они не врут. При желании мы, кстати говоря, могли включить еще и внутренние камеры в танках и видеть при переговорах рожи друг друга, но зачем создавать дополнительную нагрузку на закрытые кодированные каналы связи и бортовую аппаратуру связи. Электроника, конечно, хорошая вещь, но хоть бы она не засбоила в какой-нибудь самый неподходящий момент, как это порой случается.