Тишина - Василий Проходцев

– Как звать? – смягчился дьяк, услышав про Постельное крыльцо и челобитную.

– Матвей Сергеев сын Артемонов и Архипка Лукин сын Хитров. Это, то есть, он Артемонов будет, а я, значит, Хитров, буду… Архип я, Лукин сын, а он…

– Понял, понял. В рейтарский полк немца полковника Фандукова?

При этих словах, дьяк пронзил Архипа взглядом, словно предъявив тому нелегкое обвинение. Архип, не успев разогнуться от поклона, начал съеживаться, кривиться, и даже разворачиваться куда-то в сторону от стола. «Ну как черт от ладана!» подивился про себя Артемонов.

– Так что же? Фандуковский, что ли, полк?

– Его… Фандуковский… – выдавил, наконец, Хитров упавшим голосом, и опустил глаза.

– Как, говоришь, звать?

– Хитров я, а он…

– Хорошо, обождите.

Дьяк поднялся из-за стола, еще раз сурово и оценивающе посмотрел на приятелей, и твердой походкой, с прямой, как доска, спиной, удалился во внутренние покои. Видно, не всегда он сидел в приказе, и работал когда-то не только пером, но и саблей. Вышел он оттуда куда как менее чинным порядком, больше того – Артемонов бы поручился, что дьяк был выставлен наружу с помощью изрядного пинка или толчка. Со смущенным видом вернулся он к столу, а из задних покоев шумно и торопливо вышел другой подъячий, куда как более явный представитель своей породы. Он был толст, весь порос кудрявыми волосами, на голове у него, несмотря на жар от огромной печки, красовалась какая-то нелепая шапка. Бросив гневный взгляд на молодого дьяка, он обернулся к Хитрову с Матвеевым, и весь расплылся в благожелательной и приветливой улыбке.

– Государи! Милости прошу. Уж вы на Сеньку не обижайтесь. Не взыщите – всего с полгода парень работает, не умеет пока царевых слуг принять должно. Как Богдан Матвеевич, здоров ли? Вы ему от меня, дурня старого кланяйтесь – так и скажите: мол, дьяк Калинин велел кланяться. А вы из каких же Хитрово будете – из калужских или московских?

Архип нервно сглотнул, потом вздохнул, а потом вдруг распрямился, посмотрел твердо прямо в глаза подъячему, и произнес:

– Я из Ливен, дьяк.

– Из Ливен! Ну, конечно! Из Ливен… – дьяк улыбнулся приветливо, но уже и немного тревожно, и принялся, поминутно оглядываясь на Архипа со все той же смешанной улыбкой, листать какую-то толстенную книгу. – Сенька! Ты уж начни служивым выписывать, что положено, чтобы им не ждать, пока я тут в книге роюсь.

Семен, ни на кого не глядя, начал что-то писать скрипя пером, а Матвей с Архипом, не веря своей удаче, искоса переглядывались. Хитров, однако, был вовсе не так весел, как Артемонов, словно ждал так удачно пока складывавшемуся делу плохого конца.

– Из Ливен? Государи мои хорошие, не нашел пока. Всю книгу разрядную прошерстил, и нет как нет. Ну да она у меня старая, отбегу, другую проверю. Вы только не уходите, присядьте вон на лавку. Сенька! Пиши, бояр не задерживай.

Заискивающе улыбаясь, дьяк исчез в глубине избы, а Сенька заскрипел пером еще усерднее, по-прежнему не поднимая глаз. Не возвращался дьяк весьма долго, и Архип с Матвеем, устав ждать и упарившись от печного жара, попросились выйти на улицу.

– Не по-государственному это! – отрезал Семен. – Решения дела дождитесь, а потом хоть где гуляйте.

Пристыженные Артемонов и Хитров опустились обратно на лавку, и почти сразу же из-за отделявший присутственное место полати выскочил дьяк Калинин. Движения его по-прежнему отличались стремительностью, однако вид был куда как менее добродушным, чем при первом появлении.

– А не хорошо, судари вы мои, в государевом приказе врать, и ложно родней знатным людям называться! Нет никаких Хитрово в Ливнах, и отродясь не бывало. И не стыдно ли? Подите прочь, пока стрельцов не кликнул.

– Да ведь… Твое степенство, помилуй ты меня! Разве я Хитрово назывался? Хитров я, Архип, Лукин сын, из Ливен, а это – Матвей Сергеев сын…

– Хватит! Уходите, дел много, а времени нет с каждым прощелыгой возиться.

– Хорошо, дьяк, увидимся же в другом месте! – заявил побагровевший от злости Артемонов. Матвей оттолкнул стоявшего с грустным видом Хитрова, подошел к столу, взял оттуда бутыль побольше и корзину с пирогами, и с этой добычей направился к выходу.

– Да ты что, сукин ты сын! А ну верни все на место! – гаркнул Семен.

– А ты на улицу выйди, да забери, если сможешь!

Стоявшие на улице в очереди люди, в основном также служивые невысоких чинов, вроде Артемонова и Хитрова, встретили их с немалым удивлением, так как многие заходили с угощениями в приказную избу, однако чтобы кто-то оттуда выходил с питьем да с пирогами – такое собравшиеся видели впервые.

– Архип, пойдем к Соборной, да побыстрее, а там через Троицкие выйдем.

Матвей с Архипом быстрым шагом, но стараясь не бежать, двинулись в сторону Ивана Великого по все сужающейся улочке между приказами и стеной Чудова монастыря, переходившей затем в тын чьей-то усадьбы. Стоило товарищам дойти до самого узкого места, как путь им преградил наряд стрельцов.

– Ну что, служивые, куда торопимся? – поинтересовался голова дозора, седоватый мужик лет пятидесяти.

– Да мы, вот, как же, к Патриаршему двору, к праздничному стоянию… Вот, и едой-питьем запаслись, а то ведь всю ночь…

Как Архип сообразил про Патриарший двор, и откуда мог знать в своих Ливнах про праздничное стояние – этого Артемонов постичь не мог, однако умственные способности Хитрова теперь существенно выросли в его глазах.

– А в приказах не были ли?

– Да чего мы там потеряли? Нам, что ли, патриаршим людям, с крапивным семенем возиться? У нас поважнее дела будут.

Стрельцы были определенно по их душу, в этом нельзя было сомневаться, но их начальник был, очевидно, из тех, что любят поиграть с будущими колодниками, как кошка с мышкой. Потому-то он и слушал сейчас, не торопясь и с удовольствием, болтовню Архипа. Но все же Хитров выиграл немало времени, а главное, он, не переставая разглагольствовать, поворачивался шажочек за шажочком так, чтобы оказаться к стрельцам уже не спиной, а как будто боком. Голову, похоже, до поры до времени это не занимало. Матвей решил, что единственным выходом для них будет сбежать на Ивановскую площадь, и затеряться в огромной и пестрой собиравшейся там толпе. А затем, потихоньку да полегоньку, пробраться к Троицким воротам: пускали в Кремль не всех и не сразу, а вот выпускали безо всяких затруднений. И вот, увидев, что стрелецкий начальник особенно увлекся разговором с Архипом, Артемонов изо всех сил обрушил ему на голову корзину с пирогами, а в самого ближнего стрельца запустил бутылью. Караульные,