Сделка обреченных - Давид Кон

ей подмигнул и умчался, а Лиза вновь погрузилась в размышления. Восточный экспресс вовсе не мчался на всех парах. На подходе к германской границе он отставал от графика на двадцать минут. Для такого поезда опоздание совершенно недопустимое. Неудивительно, что по территории Германии состав мчался как гоночный автомобиль, наверстывая упущенное. Почему же Восточный экспресс опаздывал? Не связано ли это с аварией? Может быть, поезд опаздывал именно потому, что опаздывали водители? Нет! Ерунда. Не может быть никакой связи. Поезд – это поезд, а шоссе – это шоссе. И все-таки… Какая-то заноза в сердце не давала Лизе возможность забыть об этой аварии.

Официант поставил перед ней чашку.

– Что-нибудь еще, мадемуазель? – спросил он рокочущим баритоном.

– Нет, благодарю вас. – Лиза подняла чашку и пригубила ароматный напиток.

– Вам нравится наш кофе? – не отставал официант.

– Да, очень вкусно. – Лиза кивнула и отвела глаза от пламенного взгляда.

– Кофе у нас готовит мой дед, – сообщил официант, видимо, только для того, чтобы поддержать беседу. – Он настоящий мастер.

– Передайте ему мое восхищение, – улыбнулась Лиза.

Официант отошел. В его походке ощущалось некоторое разочарование: на заезжую красотку не произвел никакого впечатления его оперный баритон.

Почему же опаздывал Восточный экспресс? И как он вообще мог опаздывать? Техническая неисправность? Нет, отпадает. По территории Германии состав мчался без проблем. Поломка пути? Тоже нет. Тогда состав стоял бы и ждал, пока пути починят. А судя по запискам проводника Гастона Анри, поезд не останавливался. Он просто ехал очень медленно.

Лиза, не торопясь, допила кофе, понимая, что сейчас разгадку опоздания Восточного экспресса ей не найти. Ощущая на себе взгляды всех посетителей кафе, Лиза допила свой кофе и поднялась. У стойки ее встретил рокочущий баритон.

– Два евро, мадемуазель.

Лиза расплатилась и пошла к выходу. У плато с горячим песком колдовал сухонький старичок с редкими седыми волосами. Он ловко переставлял джезвы с кофе в одному ему понятном порядке, периодически поднимал их, вдыхал аромат и возвращал металлические сосуды в песчаные углубления.

– Спасибо вам за кофе, – вежливо кивнула Лиза, проходя мимо. Старичок поднял голову и улыбнулся.

– Такого кофе вы в Париже не выпьете, мадемуазель, – сказал он скрипучим голосом, напомнившим Лизе голос Авраама Ашинзона.

– А почему вы решили, что я из Парижа?

– Это сразу видно, мадемуазель. У парижан усталые глаза. Это от камня.

– От камня? – не поняла Лиза.

– Конечно, мадемуазель. Нелегко жить среди камней. Нам проще. Мы живем на природе. Летом мы видим зелень леса. А зимой снег у нас белый, а не серый. В Париже у меня не получается такой кофе.

Старичок улыбался Лизе, и Лиза улыбнулась в ответ.

– Благодарю вас, мсье.

– Не за что. Всего вам хорошего, мадемуазель.

Лиза пошла к выходу, и вдруг у нее в голове мелькнула шальная мысль. Лиза остановилась у самой двери, затем резко развернулась и вернулась к стойке. Молодой официант поднял на нее улыбающиеся глаза, но Лиза обошла его и остановилась возле старика.

– Простите, месье, но у меня есть к вам вопрос.

Старик замер с металлической джезвой в руке.

– Вы всегда жили в Меце?

– Нет. – Он покачал головой и вернул джезву в песок. – В Меце я живу всего восемь лет. Переехал сюда к сыну. – Старик кивнул в сторону молодого официанта и пояснил: – К его отцу.

– А где вы жили до этого?

– В деревне Туйон. Это здесь, недалеко, – пояснил старик, не сводя с Лизы удивленного взгляда. – По дороге в Нанси. А почему вы спрашиваете, мадемуазель?

– Может быть, вы помните большую аварию, которая произошла в ваших краях 12 апреля тридцать пятого года?

Улыбка сошла с лица старика.

– А почему вас интересует эта авария, мадемуазель?

– Меня, я… – забормотала Лиза, не готовая к ответу. – Видите ли… Я готовлю работу. По автомобильному движению. По истории.

Старик не сводил с нее напряженного взгляда.

– Ту аварию помнят многие старожилы этих мест, мадемуазель, – сказал он. – Это была слишком шумная авария, чтобы ее забыть.

Старичок замолчал. То ли ударился в воспоминания, то ли считал, что сказал все, что должен был сказать. Но Лиза так не считала.

– Может быть, вы расскажете мне о том, что тогда произошло?

Старичок молча переставил несколько металлических сосудов.

– Мне очень нужно знать все об этой аварии, месье. – В голосе Лизы появились умоляющие нотки. Старичок повернулся.

– Меня зовут Луи Перрон.

– А я Лиза Вальдман.

– Хорошо! – кивнул Перрон. – Тогда вернитесь за стол, я сварю вам еще чашечку кофе, и вы подождете Боксера. Я ему сейчас позвоню, и он будет здесь через четверть часа.

– Боксер? Кто это такой?

– Такая же старая перечница, как и я. После войны он был чемпионом страны по боксу. Его зовут Шарль Баррузи. И об этой аварии вам лучше узнать от него.

Озадаченная Лиза вернулась за стол. Интересно, кто такой этот Баррузи и что такого особенного он знает об этой аварии? Неужели ее случайный демарш принесет результат. Правильно говорят, что нет в мире ничего случайного.

Со своего места Лиза видела, как старичок говорит с кем-то по телефону, активно жестикулируя свободной рукой.

4

Коридор, по которому вели Андрея, тоже отличался от всего того, что он видел в голливудских боевиках о тюрьмах. Между этажами не висели уродливые металлические сетки, которые, по замыслу авторов, должны предотвращать попытки самоубийства, надзиратель не стучал ключами по перилам, предупреждая о приближении заключенного. Он лениво посматривал по сторонам, отпирал металлические двери и коротко кивал головой. Дескать, вперед! Андрей подумал, что ему не составило бы труда вырубить этого ленивого парня ловким ударом и попытаться бежать. Неужели никто здесь такого не проделывал? Словно отвечая на его немой вопрос, надзиратель чуть дольше, чем требовалось, задержал руку на ручке очередной двери, и Андрей заметил у него в ладони аккуратный стержень с красной кнопкой у основания. «Шоковая указка, – понял Андрей. – Вот почему он такой спокойный». Заметив взгляд Андрея, надзиратель усмехнулся и повернул руку, давая возможность рассмотреть едва заметное оружие.

Кабинет для допросов был такого же размера, что и камера, которую только что покинул Андрей. Только в углу не было хромированного унитаза, место металлических нар занимал большой шкаф и стол не был прикручен к стене, а стоял в центре комнаты. За столом сидел человек в строгом костюме и узком галстуке. Услышав звук открываемой двери, человек поднял голову. На Андрея смотрели прозрачные, ничего не выражающие глаза. Нос человека недовольно морщился, словно он ощущал исходящий от всего на свете дурной запах. Человек оглядел Андрея