Крест королевы. Изабелла I - Лоренс Шуновер

—       Нет, ты так не думаешь.

—       Значит, он прослышал о твоих победах!

—       И о твоих тоже.

—    Мой дорогой, — взволнованно произнесла Изабелла. — Я верю, что вдвоём мы непобедимы.

—       Мне тоже хочется в это верить.

...Когда Виллена появился, чтобы принести свою запоздалую клятву верности королю и королеве, они приложили все старания, чтобы оказать ему почести, как если бы это была первая возможность для него доказать свою преданность. Он был явно поражён приёмом, который был ему оказан. В огромном зале алькасара висели захваченные боевые знамёна Португалии и Франции — внушительные свидетельства побед и успехов новой монаршей власти. Прошло много времени с тех пор, как королям Кастилии удавалось захватить вражеское знамя. Зал был полон знатных граждан Сеговии, города, который совсем недавно был центром мятежа, а теперь его жители преданно улыбались и суетились вокруг Фердинанда и Изабеллы. Рядом с ними стояла инфанта: лёгкие полукружья высоких светлых бровей, унаследованные от отца, и медные кудри, унаследованные от матери. Эти три человека представляли собой самый поразительный контраст с прежней королевской семьёй, какой только мог быть. Преклоняя колени перед королевой, чьё тактичное мужество успокоило жителей Сеговии, и перед королём, чья воинская доблесть завоевала боевые знамёна, Виллена недоумевал, почему он выжидал так долго: перед ним были сильные, красивые и уверенные в себе правители будущей Испании. И, когда он громко произносил слова присяги, про себя он давал клятву, что сдержит своё слово...

Приезд маркиза Виллены добавил новые силы к тем, что уже собрала Изабелла в сердце Кастилии, и, по мере того как биение сердца становилось всё сильнее, политическое тело страны начало отзываться на его участившиеся удары. Андалусия, прекрасная, но сумасбродная, решила примкнуть к Изабелле, чтобы наконец покончить с постоянными феодальными войнами, которые сотрясали провинцию так долго и жестоко, что она была не в состоянии даже собрать налоги на своей территории, чтобы помочь короне в борьбе против Португалии и Франции.

Первая просьба поступила от торговцев Севильи. Они обрисовали мрачную картину сожжённых домов, уничтоженного урожая, осаждённых городов, разграбленных складов и кораблей, выходящих в море лишь наполовину загруженными, повсюду, где бы ни появлялись войска двух крупнейших феодальных семейств. Торговцы умоляли обрушиться всей мощью королевских армий либо на герцога Медину Сидония, либо на маркиза Кадиса. Им было решительно всё равно, кто победит: когда какое-то из враждующих семейств потерпит поражение, на юг придут мир и процветание, и люди смогут в безопасности жить в собственных домах, а купцы — торговать.

—                             Кто более прав, Медина Сидония или Кадис? — спросила Изабелла.

Делегаты мялись и не желали занять ни одну сторону. Фердинанд хитро улыбался. Он верно понял тот факт, что они приехали тайно. Что могло это означать, как не боязнь мести?

—                             Тогда ответьте, друзья мои, — сказал он, — у кого больше шансы на победу? У герцога Медины Сидония или маркиза Кадиса?

—                             У герцога, — был ответ, — больше людей; а у маркиза лучшие офицеры. Мы ведь только торговцы и не можем предугадать, кто одержит победу: уже долгие годы война идёт с переменным успехом.

—                             Мы обещаем сделать всё, что в наших силах, и Бог да поможет нам в этом, — сказала Изабелла, соглашаясь, по настойчивому требованию, сохранить эту встречу в тайне.

Купцы сразу же поспешили вернуться в Севилью, чтобы их отсутствие не привлекло внимания.

—                              И как мы поступим на этот раз? — спросил Фердинанд. — Постарайся выбрать победителя, моя дорогая.

—    Не должен победить ни один из них: мы не будем сражаться с кастильцами.

—    Я рад это слышать, — сказал Фердинанд. Он напомнил, что мир с Португалией всё ещё не заключён. И что распылять силы неразумно. — Вначале нужно покончить с одной проблемой, а затем уже начать заниматься другой. В тебе так много актёрства, моя сеньора. Я всегда чувствую себя немного неловко в твоём присутствии.

—    Я не могу стать другой, не такой, какой Бог создал меня, и я слишком простая женщина, чтобы быть актрисой.

—      Моя дорогая, я не хотел упрекать тебя.

Изабелла с нежностью вспоминала о герцоге Медине Сидония, несмотря на то что он не оказал ей помощи в войне с Португалией. Маркиза Кадиса она никогда не видела, и доклады о нём не были благоприятными: наглый, неуравновешенный, незаконный сын правителя Аркоса. Но, по-видимому, небесталанный, потому что его отец предпочёл незаконнорождённого сына законным и завещал ему все титулы и поместья — впрочем, это было не такое уж редкое явление в Кастилии. Правители северных наций вели себя в этом вопросе более строго.

«Когда-нибудь, — подумала Изабелла, — в далёком будущем мир станет лучше настолько, что незаконнорождённые дети не будут иметь права наследования. И они определённо не станут возводиться в сан архиепископа в возрасте шести лет...»

Вторую просьбу о помощи привёз герольд, посланный маркизом Кадисом.

—    Он напуган, — прокомментировал Фердинанд. — У него не хватает людей.

—    Я чуть было не подумала что это начало выражения его преданности мне. Тем более, что он женат на сестре маркиза Виллены.

—    Жёны не имеют никакого влияния на политику своих мужей.

Изабелла не смогла сдержать улыбку.

—    Ну, может быть, совсем немного. — В последние дни Фердинанд находился в хорошем настроении. — Особенно если жёны — королевы. Но маркиза Кадис — не королева Изабелла...

Кадис осторожно давал понять королеве, что перейдёт на её сторону, если она согласится помочь ему в борьбе с Мединой Сидония.

Изабелла отправила герольда обратно с дружеским, но уклончивым ответом, обещая сделать всё, что в её силах, вне зависимости от присяги, «которая является священным союзом между сюзереном и его вассалом, заключаемым в общих интересах и ради взаимной выгоды, а не предметом торговли».

Третьей просьбой было высокомерное послание от самого Медины Сидония, который напоминая о своём предложении помочь, когда Генрих так старался выдать Изабеллу замуж за короля Португалии. Герцог также напоминая о том, что он уже поклялся ей в вассальной преданности, в то время как маркиз Кадис этого не сделает, и о своём давнем служении Кастилии, когда он отвоевал Гибралтар у мавров. Вся вина за непрекрашаюшуюся войну, согласно словам Медины Сидония, лежит на маркизе Кадисе. И как верный вассал он просит помощи своего сюзерена.

—                           Теперь они у нас в руках, — воскликнул Фердинанд. — Постарайся стравливать их друг с другом до тех пор, пока они не истощат свои силы.

—                           Именно так действовал король Генрих, в результате истощилась сама Кастилия.

—                           Но в этом залог успехов короля Людовика, основной принцип его политики.

—                           Кастилия — не Франция. Кастилия не похожа ни на одну страну в мире.

—                           В этом я с тобой согласен. Как же ты собираешься поступить?

—                            Полагаю, что мне нужно поехать в Севилью.

—                           И что ты там собираешься делать, скажи, умоляю тебя?

—                            На самом деле пока не знаю.

—                            Вздор! Я этого не позволю. Это слишком опасно.

Но по выражению лица Изабеллы он понял, что не сможет её остановить.

Она отправила обратно герольда Медины Сидония в Андалусию с вежливым ответом, сообщив, что планирует вскоре посетить свой город Севилью и там даст ему ответ.

Фердинанд, чрезвычайно взволнованный, заручился помощью Беатрис де Бобадиллы, которая поддержала короля в попытке разубедить Изабеллу.

—         Даже пророк Даниил не входил в клетку со львами по своей воле, ваше величество. Насколько я помню Библию, его силой бросали в эту клетку, но ведь вас-то никто не заставляет ехать в Севилью.

—         По крайней мере позволь мне ехать с тобой, — попросил Фердинанд, когда она отказалась последовать совету Беатрис.

—         Ты и армия необходимы для того, чтобы следить за Португалией. Ты был совершенно прав, напомнив мне, что договора о мире всё ещё нет и до тех пор Альфонсо может попытаться взять реванш.

—         Мне не нравится, что собственная жена запрещает мне следовать за ней.

—         Но ведь на самом деле нас разделит только расстояние.

Фердинанд неохотно занялся наблюдением за границей с Португалией, организовав дело так основательно, что даже мышь не смогла бы проскочить, не будучи пойманной его шпионами.