Галоп - Сергей Куприянов

– Макс.

Бородатый глядел на него с недоверием. В его взгляде и во всей позе читалось что-то вроде: «Парень, а ты, часом, не гонишь? А то смотри. У нас тут с этим просто».

Не исключено, что мимика и жесты аборигенов существенно отличаются от земных, но Макс решил не уточнять, почувствовав в визави почти нескрываемую угрозу. Уж как-то очень нехорошо он напрягся. Русские не русские, земляне или нет – разберемся. Потом. Потому что… Хреново мне. Ох, как хреново.

Расслабив мышцы лица, он отвел свой взгляд в сторону. Глаза в глаза, в упор, означает агрессию. Это он помнил с детства. С первой собаки, которая обитала при конюшне.

И вдруг краем глаза увидел, что бородач поднялся и, повернувшись, пошел в сторону, к кустам. Без торопливости, почти вальяжно, по-хозяйски, всем своим видом, всей спиной показывая, что никакого Макса он не боится, хотя и ниже его на голову.

Теперь Макс смог оглядеться. Он находился на берегу того самого озерца, в которое его сбросила взбесившаяся животинка. В котором он чуть не утоп. И из которого его, похоже, кто-то вытащил. Но не этот бородатый. Одежда на нем сухая. Кстати, – Макс посмотрел ему вслед, – у него только куртка из кожи и обувь, а штаны явно тканые. И еще роскошный нож сзади на поясе.

Он не успел больше ничего рассмотреть; на него накатил новый спазм, да такой, что пришлось крепко зажать рот рукой. За грудиной остро отдалось болью, на глаза навернулись слезы и еще вдруг едко запахло блевотиной.

С вытаращенными и ничего не видящими глазами он пережил приступ, на дне сознания испугавшись скорой смерти. А чего?! От такого не умирают, что ли? Судорога, превращающая все тело в камень, паралич сердца и привет.

Почти не дыша – так, мелкими всхлипами, словно дорогой коньяк пробовал, – встал и доплелся до кромки воды. Человек на девяносто процентов состоит из воды, вот и пьет что ни попадя. Но пить это он не решился. Просто зачерпнул воды и обмыл лицо, оказавшееся противно скользким, будто жиром намазанным. Через пару заходов кожа перестала скользить под руками. И стало заметно полегче. Продышавшись, он осмотрел себя. Коммуникатор с руки куда-то исчез. Сняли? Потерял? Рукава и грудь комбеза в противных потеках, происхождение которых не вызывает сомнения. И еще хотелось пить. Даже не пить. А просто прополоскать рот и горло, щипавшие кислотной горечью. В конце концов он и так нахлебался, причем внутрь. Хуже не будет. Разогнав руками поверхность воды, зачерпнул и набрал в рот. Энергично погонял между зубами и сплюнул вправо. Потом еще раз. На третий позволил себе сделать маленький глоток. Как бы непроизвольно, случайно. На самом деле игра, поблажка самому себе, но и – а я что? Ничего! Так получилось.

После этого у него получился полноценный, классный, хороший такой вздох. Как это оказывается нужно уметь дышать полной грудью! Хорошо.

И тогда он решился. Все равно до нитки мокрый, терять в этом смысле нечего, так хоть вымоется. В три недлинных шага он оказался в воде по пояс, после чего принялся яростно смывать с себя блевотину. Вокруг него по воде поплыли жирные пятна.

Оглаживая себя, внезапно понял, что карманы его пусты. Кстати, и шлема на голове тоже нет. И еще кое-чего. Интересные в этих лесах дикари водятся.

И тут ему вспомнился давешний шлем черт его знает какого размера. От этого воспоминания стало как-то не по себе.

Он оглянулся. Бородатый успел скрыться за кустами, и на небольшом кА бы пляжике, густо поросшим травой, никого не было. Отпустил, что ли? Вообще-то хотелось бы и разумно, но что-то не верится.

Вдруг ему стало тревожно. Ничего, кажется, не произошло, но спокойствия не стало. Даже не спокойствия, просто, наверное, прошло отупление.

Взмахом руки разогнав беловатую пленку на воде, Макс напился и пошел на берег. Ему столько вкололи всяких прививок, что уж от местных гельмитов он, хочется верить, застрахован. А нет… У него и без глистов впереди много проблем. Да не просто впереди, а прямо сейчас они стоят перед ним в полный рост.

Выйдя на берег, он разделся и отжал одежду, хотя, как уверяли на инструктажах, она не гигроскопична. Посмотрел бы он сейчас на тех умников, когда выдавил из своего комбеза литров пять воды. При этом он еще раз имел возможность убедиться, что его карманы девственно пусты.

Теперь, почувствовав себя несколько лучше, по крайней мере в физическом отношении, он смог заметить, что место, где он, как кажется, остался один, вполне даже ничего. Можно даже сказать идиллическое. Лесное, классически сонное озеро, высокие деревья вокруг, защищающие от прямого солнечного света, насекомые летают, травка нежная. На Земле такой лирический уголок стоит ох каких немалых денег. Он бы не прочь провести тут некоторое время, но только потом, после того, как решит кое-какие проблемы. Во-первых, где тот укушенный, которого он взял в седло. На его, получается, беду. Может, утоп? Ведь это ж надо такому случиться – сначала змея укусила, потом пулю получил, а потом еще и утонул. И все это на протяжении какого-то часа. Бурное завершение биографии. Во-вторых, надо как-то выбираться отсюда. Похоже, аборигены по отношению к нему настроены довольно мирно, только вот как они отреагируют на его желание отклонить их гостеприимство? После того, как стало известно про их каннибализм, появились сомнения, что они добрые внутри.

Макс пучком травы вытирал внутренности ботинка, перед этим разложив одежду на солнце, когда из-за кустов появился давешний бородач. Что-то крикнув, он энергично замахал рукой, явно призывая.

– Ага, щас, – пробормотал Макс. – Все брошу…

И начал одеваться, не выпуская из головы воспоминание о каннибализме. Утешало только одно соображение, что, может быть, это племя подобными гастрономическими извращениями не страдает. Тех-то майор в капусту порубал. Если не врет. В любом случае он не собирался идти куда бы то ни было голышом. Уж такой-то помощи они от него не дождутся. Он им не волшебная капуста, которая сама себя раздевает и сама же в котел прыгает.

Мокрая, потяжелевшая одежда липла к телу, рукава и брючины словно сузились, руки-ноги протискивались в них с трудом, так что бородач уже успел подойти почти вплотную, а он все копался, от суетливой торопливости, за которой скрывался страх, делая все медленнее, чем мог бы. Бородач, остановившийся в нескольких шагах, смотрел и не торопил, с любопытством естествоиспытателя рассматривая пленника. Или кого? Может, гостя? Ох, хотелось бы.

– Ну чего ты смотришь, – бормотал Макс, застегивая ботинок. – За просмотр деньги платят, а так, брат, извини, только своим и то по блату.

Болтал он больше от того, чтобы не дать разыграться страху. Его, подлеца, пока не сожрал заживо, надо в зародыше топтать, топить и забалтывать. Впрочем, топить он уже попробовал. Не свезло.