Менталисты и Тайная Канцелярия - Алёна Кручко

Говорят, ментальный удар невозможно почувствовать. Но силу, которая вдруг рванулась от короля к магистру, ощутили все, от подмастерья до стражи у дверей, и ментальные амулеты не стали для нее помехой. Фор Циррент, стоявший достаточно близко к магистру, даже невольно схватился за сердце, явственно почувствовав чужой страх — липкий, удушающий, парализующий.

— Расскажите все сами, — по-прежнему тихо, но уже без тени усмешки предложил король. — Всю правду, Страунгер. Вы ведь не этот мальчик, вы отлично знаете о древней династической магии. Знаете, что меня не так просто убрать с дороги. На что вы рассчитывали? Говорите же!

Слова падали тяжело и веско, давили, стискивали сердце ледяными когтями. Фор Циррент попятился, ощутил на запястье ободряющее пожатие Фенно-Дераля. Пробормотал:

— Старею.

Фенно-Дераль покачал головой. Кажется, хотел что-то ответить, но в этот миг Страунгер, глухо застонав, упал на колени и заговорил, захлебываясь словами, всхлипывая и то и дело повторяя: «Виновен».

Что ж, виновен он и в самом деле был, по всем пунктам, включая те, о которых полиция и Тайная Канцелярия только подозревали.

Незаметное влияние на ее высочество ненаследную принцессу Клалию, возбуждение в ней жажды власти для сына — через материнскую любовь воздействовать на юную женщину оказалось очень просто. Подстрекательство к заговору и незаметное влияние на него — как через подставных лиц, так и прямо, тонкими ментальными воздействиями. Клалия носила амулеты, но оказалась не слишком устойчива к непрямой обработке. Лесть, сочувствие, восхищение, поклонение — то, на что ловятся многие и многие женщины. Блистательное будущее для сына — еще более сильная наживка. Магистр полагал, что ко времени, когда придет пора объявлять регента при малолетнем короле Киренне, Клалия будет полностью под его влиянием. А нет — так ведь и избавиться от нее не так уж сложно.

Покушение на его высочество принца Ларка-Элиота-Дионна и его сопровождающих, включающее в себя подстрекательство к святотатственному пари. Хотя в данном случае «святотатство» было устаревшим понятием с точки зрения государственных законов, маги все еще чтили священные рощи, и не им бы осквернять Дубовый остров убийством.

Влияние на умы простонародья, возбуждение недовольства ограничительным эдиктом среди торговцев и негоциантов, банкиров, промышленников, всех тех, на чьей стороне — деньги и кто не связан дворянскими клятвами верности. До подстрекательства к открытому бунту, к счастью, не дошло, но только потому, что власть намеревались получить более тонким путем. Обеспечивали не беспорядки, которые помогли бы захватить власть в неразберихе, а радостное принятие свершившегося факта переворота.

И, наконец, тот самый ритуал в Чародейном саду. Магистр и в самом деле не знал, что побочным следствием его безумного эксперимента был не только труп первого попавшегося мага, но и вполне живой человек, перенесенный из другого мира. Что ж, тем лучше для девушки, пусть маги и дальше остаются в неведении. А вот истинная цель магистра… Да, разумеется, он собирался добыть неучтенной энергии «замирья». Но зачем? Не для переворота, как предполагали фор Циррент и Фенно-Дераль. Переворот произошел бы в любом случае, но принес бы Страунгеру не больше выгод, чем гильдии магов в целом. Дураком верховный магистр действительно не был и прекрасно понимал, что отмена ограничительного эдикта не заставит иссякающие магические источники давать больше, чем они дают. Увеличится только расход, а значит, проблема станет еще более острой. И рано или поздно наступит момент, когда личный, никем не учтенный резерв позволит Страунгеру сыграть свою партию. Стать высшим не только в Андаре, но и на всем континенте, главой Конвента Магистров, а там, чем небо не шутит…

На этом месте терпение короля иссякло.

— Что за мерзость, — презрительно бросил его величество Дионн-Горрент. — Достаточно. Данной мне силой я подтверждаю вину и данной мне властью выношу приговор. Виновен. Умри.

Страунгер ничком рухнул на пол. Агония не продлилась и минуты, но король не стал смотреть, как умирает бывший верховный магистр. Отошел к окну, отвернулся. Повторил глухо, с откровенной брезгливостью:

— Мерзость.

Фор Циррент с трудом перевел дыхание. Вот, значит, как выглядит «суд короны», королевский ментальный дар.

— Вы запомнили имена, господа? — не оборачиваясь, спросил король.

— Да, — коротко отозвался Фенно-Дераль. — Разрешите идти, ваше величество. Я займусь ими немедленно.

— Еще несколько слов, — покачал головой король. Развернулся наконец, окинул взглядом застывшего в ужасе подмастерья. Сказал задумчиво: — Вы не слишком годитесь в менталисты, юноша. Я не чувствую у вас той внутренней силы, которой в избытке было у вашего учителя. Я не маг, мне трудно судить, однако, на мой взгляд, вы избрали неподходящую для себя стезю. Фенно-Дераль, вам понадобится свидетель?

— Да, ваше величество.

— Я вас благодарю, господа, — по бледному лицу короля скользнула мимолетная улыбка. — Сейчас можете идти, но завтра в то же время я жду вас снова.

Только когда за ними закрылись двери королевского кабинета, фор Циррент смог свободно дышать. И только тогда спохватился, осознав: Страунгер в своих признаниях говорил только об одном покушении. Ни о стрелке на крыше конюшни, ни о ночном убийце, пробравшемся в спальню принца, он не обмолвился ни словом.

— Что-то не так? — поколебавшись, спросила Женя. Тетушка Гелли всю обратную дорогу молчала, уйдя в себя, и казалось, что посещение лавки глубоко ее огорчило. Но ведь все было хорошо!

По лицу тетушки скользнула мимолетная улыбка:

— Не обращай внимания, деточка. Грустные воспоминания, ничего больше.

Когда вернулись домой, от печали тетушки не осталось и следа. Она оживленно перебрала вместе с Женей покупки, долго нюхала чай — не тирисский травяной, а настоящий, и с интересом глядела, как Женя заваривает его в глиняном заварочном чайнике.

— Ну вот, готово, — Женя разлила заварку по чашкам, добавила кипятка. — Вообще-то правильно его пить не так. Разбавлять не нужно, но я не люблю слишком крутой. А еще многие сахар кладут, но, как по мне, хороший чай сахаром только портить. Уж лучше заесть чем-нибудь сладеньким.

Тетушка Гелли осторожно сделала глоток. Покачала головой:

— Не слишком приятный вкус. Я, пожалуй, подслащу.

Взяла щипчиками неровный коричневый кусок, опустила в чашку, задумчиво помешала крохотной ложечкой. Женя, подумав, взяла кусок в рот, вместо конфеты. Она до сих пор удивлялась здешнему сахару, хотя на вкус он не слишком отличался от привычного. Слегка отдавал пережженной карамелью, и это Жене нравилось.