Ловцы снов - Елизавета Александровна Рыкова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Все застыли без движения, только лишь Марсен звенел струной между землёй и небом, полный весёлой и непобедимой силы, призма, преломляющая чистый белый луч на семь, сотню, тысячу других, разноцветных, заливших всё вокруг звуком и цветом. Разве могло быть в таком пространстве что-то похожее на смерть?
Звуки уплыли в небо и остались там среди звёзд. Их больше никто не услышит здесь, но они никогда не умолкнут.
Я не мог бежать. Я сидел и плакал. Плакал впервые в жизни, не считая раннего детства, когда этот нехитрый процесс чуть не убил меня. Но сейчас всё было совершенно нормально, потому что это совершенно нормально для любого человека – выражать больше, чем можешь вместить. Так и должно быть, и кто так не делает – тот проиграл.
Пятеро наших врагов всё ещё стояли, завороженно глядя в небо.
Потом они вспомнили про Марсена. Мне показалось, что мои лёгкие сдавила чья-то ледяная рука, выжимая из них воздух, как воду из губки.
Неужели всё было зря? Неужели можно быть такими сволочами, до которых не в силах достучаться весь мир и целое небо?
Мысли метались в моей голове, а сам я был готов налететь на любого из пятерых. Кусаться, царапаться, пинаться – неважно. Я не сбегу, черта с два я тебя тут брошу, крючконосый. Я был готов, и почти не удивлялся этому. А вот они наверняка охренеют. Они ведь думали, что я загибаюсь на последней стадии una corda, а сейчас-то вообще небось про меня забыли.
Но я зря беспокоился. Все пятеро выглядели так, словно только что проснулись. Они явно не понимали, что происходит. Возможно, даже не помнили, что тут творилось полминуты назад.
Марсен спокойно повернулся к ним спиной и медленно подошёл ко мне. Кажется, это окончательно их поломало. Они не издавали ни звука, не пытались сделать ни одного осмысленного движения. Только переглядывались, недоуменно и испуганно.
Всё-таки, Марсену нет равных в искусстве выноса мозга, подумал я, наблюдая за бандой Кори почти с умилением. Сопляки.
Не сразу, но им всё же удалось более или менее сориентироваться в пространстве. Когда они – с невероятным трудом – выбрались за пределы набережной, Марсен попытался аккуратно сесть на траву рядом со мной. Но вместо этого неэстетично плюхнулся на задницу.
– В древности, ещё до того, как Мелодию Духа запретили, был один колдун.
Его голос звучал удивительно глухо. На бледном лице – меньше выразительности, чем я когда-либо мог видеть в зеркале. Лоб блестел от пота.
– Когда происходящее переставало ему нравиться, он щёлкал пальцами, и всё превращалось в мюзикл. Все реплики обретали стихотворную форму и пелись на мотив модных песенок. Люди принимались танцевать. Великие скандалы занимали в разы меньше времени и разрешались крайне… гармонично, – закончил Марсен и принялся шарить по карманам.
Движения у него были заторможенные, а руки едва заметно подрагивали.
Нет. Очень явно тряслись.
– А я думал, великие маги просто распыляют своих врагов, разок хлопнув в ладоши, – после глубокомысленной паузы сказал я. – Что-то ты очень сильно сдал, после такой-то возвышенной песни.
– Убить всегда проще, балда, – флегматично откликнулся Марсен, поджигая кончик сигареты. – Сам подумай, что круче – хорошо исполнить свою мелодию или прервать чужую?
Он выпустил струйку дыма. Помолчал, глядя, как белесые клубы рассеиваются в воздухе.
– Самое сложное – сохранить жизнь тому, кто хочет убить тебя, и выжить при этом самому… и почему я тебе это вообще объясняю? Уж ты-то должен знать, что бывают такие дни, когда чертовски трудно никого не убить.
– Это была Мелодия Духа, да?
Что-то странное происходило с моими интонациями. Обычно мне не требовалось никаких усилий, чтобы вопрос прозвучал как «не отвечай, я из вежливости спрашиваю».
Хотя какая разница, этот тип никогда на такие штуки не покупался.
– Да, – отозвался Марсен. – В истинном её понимании. То, что долгое время считалось Мелодией Духа, полностью подчиняет себе другого человека. Изменяет его внутреннюю мелодию. Сейчас…
– А ты создал гармонию, которая заставила их мелодию звучать так, что они добровольно решили убраться? – Перебил я.
Чистые квинты. Мне правда было интересно!
– Не совсем так. И не создал. Предложил ей прозвучать здесь и сейчас. Точнее, это она мне предложила.
Марсен снова затянулся.
– Стало быть, ты круче того мага? – Я понимал, что мои подколки не очень-то уместны, но чёрт, нет ничего хуже, чем глупо себя чувствовать, когда говоришь о таких вещах, а я чувствовал себя очень глупо, если говорил так, как полагается.
– Раньше это никому бы не удалось, – пожал плечами Марсен. – Прекратив отрицать Мелодию Духа и существование затактов, люди стали больше друг другу доверять. По умолчанию. Куда деваться-то.
Я немного подумал.
– Значит, всё получилось потому, что они были… ну, расположены к таким изменениям?
– Вроде того, – прошелестел Марсен. – Изменения мира – это всегда вопрос взаимного доверия. Людей к людям, людей к Изначальной Гармонии, а Изначальная Гармония доверяет нам всегда.
Похоже, любой звук ему сейчас давался очень тяжело. Ничего удивительного, после больших энергозатрат даже у здоровых случается subito piano3 внутренней мелодии. Насколько я знал симптомы – а я разбирался в них отлично, – больше всего на свете Марсену хотелось лечь и не шевелиться. Но он, бледный почти до прозрачности, лишь невозмутимо дымил и щурился на звёзды.
Ну, настолько невозмутимо, насколько это могут люди с трясущимися руками.
– Может, пойдём отсюда? – предложил я.
– Ты куда-то торопишься? – удивился Марсен.
– Ну, – сказал я, – приличные мальчики вроде меня обычно ночуют дома, чтобы мамы за них не волновались. А не шатаются неизвестно где. В компании непонятно кого.
– Вот они, подлинные чудеса, – пробормотал Марсен. – Сим Нортенсен запросился домой, к мамочке. Да уж, стоило ради этого изменять мир… Расслабься. Мы уже сто лет ночью не гуляли. И вот наконец-то представилась такая возможность, а ты хнычешь.
– Так мамочка же расстроится, – возразил я.
– Не расстроится, – откликнулся Марсен. – Я послал ей сообщение, что ты со мной. Сразу, как тебя увидел. Так что прекрати ёрзать и посмотри, какая восхитительная сегодня ночь.
Это уж точно. Ночь была чудо как хороша. Прохладный, но не зябкий воздух. Медовый аромат летнего