«Раньше смерти не помрем!» Танкист, диверсант, смертник - Александр Лысёв

Собственно, в Гатчине у него дел и не было. Работа «Боевой организации», созданной на тот момент руководителем Русского Общевоинского союза за границей Александром Павловичем Кутеповым, протекала главным образом в более крупных городах на территории Союза. В «Боевой организации» белому генералу Кутепову удалось сплотить вокруг себя тех, кто считал, что активная борьба против большевиков не должна прекращаться ни при каких условиях. В числе тех, кто думал так, оказались и русские офицеры Земцов с Холодовским. Летом 1927 года они пересекли советско-финскую границу по реке Сестре, прикрывая группу бывшего артиллерийского офицера-марковца Ларионова. Ларионову удалось сделать одно из самых, пожалуй, громких заявлений о существовании белого подполья — в центре северной столицы, на набережной Мойки прямо во время заседания коммунистов забросали гранатами в здании «Агитпропагандного Отдела Ленинградской Коммуны». Группа Ларионова благополучно вернулась на территорию Финляндии. Чекисты переполошились. Тем более что подобные акции с разной степенью успешности прокатились по всей стране. Активизировала свою работу красная контрразведка. В 1930 году в Париже был похищен и бесследно исчез генерал Кутепов. В начале 1930-х рейды на советскую территорию практически прекратились. Тот их переход с Холодовским весной 1934-го успехом не увенчался — они пробыли в Ленинграде несколько дней, но на связь с ними так никто и не вышел. Перед уходом Земцов не мог не побывать в Гатчине. Ольга сообщила, что лечившаяся у нее в больнице жена одного из сотрудников местного НКВД каким-то образом узнала о готовящихся повторных арестах всех тех, кто когда-то служил в белой армии, даже в качестве медицинского персонала.

— Вас посадят, а сына отправят в детский дом, — сказала та женщина, которая была обязана Ольге жизнью и здоровьем. — Если можете — бегите.

Сборы были недолгими. На рассвете они вчетвером — Земцов, Холодовский и Ольга с Сережей — уже были в Ленинграде. Последовавшим затем погожим майским воскресным днем в поезде на Белоостров они изображали беззаботную компанию отдыхающих. Все шло гладко. Выйдя на одной из станций, они углубились знакомым Земцову маршрутом в лес. По всем расчетам пограничного наряда там в это время не должно было быть. Но он оказался. Холодовский что-то весело рассказывал задержавшим их солдатам про якобы традиционный пикник, стараясь занять позицию между ними и Земцовыми.

— Ну в самом деле, товарищи, мы тут с женщинами, с детьми… — без умолку болтал бывший улан, давая своим спутникам уходить по тропинке дальше.

— А ну стоять всем! — рявкнул наконец растерявшийся было поначалу начальник патруля. — Руки!

— Бегите! — отчаянно закричал Борис, выхватывая из-за борта пиджака револьвер.

Начальника патруля Холодовский выстрелом уложил на месте. Остальные пограничники шарахнулись от него в сторону. Четверо беглецов со всех ног припустили по тропинке. Однако вскоре по ним сзади ударил ручной пулемет. Борис и Ольга упали одновременно. Земцов метнулся назад, но под его ногами вздыбила лесную землю пулеметная очередь.

— Ложись! — крикнул Сереже, оказавшемуся рядом с ним, пряча его голову за корни вывороченной ураганом сосны.

Сам шлепнулся на землю, перекатился, снова попытался подняться, отчаянно высматривая, что с женой. Пулемет продолжал стрелять. Земцову обожгло левое предплечье. Зажимая рану, приподнялся на локте и встретился глазами с Холодовским. До них с Ольгой было всего несколько шагов. Земцов дернулся навстречу, пулемет ударил снова. Он был вынужден залечь за небольшим замшелым валуном.

— Саша, ей не помочь, — прохрипел Холодовский. Окровавленными руками он перезаряжал револьвер.

Ольга лежала без движения лицом вниз, на спине ее светлого ситцевого платья расползались темные пятна. Гулко ударили револьверные выстрелы — раненый Холодовский несколько раз выстрелил в сторону пограничников.

— Уходи! — крикнул Земцову. — Ради мальчика. Она этого хотела.

Со звериным рыком Земцов, не глядя, высадил весь барабан своего револьвера в сторону ненавистного пулемета.

— Уходите, — откинувшись на спину, вытащил слабеющими руками из кармана гранату Холодовский.

Стиснув зубы, Земцов отползал к корням опрокинутого дерева. Вместе с Сережей они спрыгнули с обрыва вниз и скрылись в зарослях молодого сосняка. Взрыва гранаты позади так и не последовало. К вечеру в другом условленном месте их встретил знакомый проводник. Той же ночью они благополучно перешли границу, оказавшись на финской территории…

— Она жива, — повторил изменившийся за несколько лет до неузнаваемости бывший улан, сидевший теперь вместе с Земцовым в кабинете Бродова.

Он коротко рассказал сейчас старому другу, что тогда почти полгода провалялся в тюремной больнице после тяжелого ранения. А потом на допросе им устраивали очную ставку с Ольгой. Полученные ею в лесу раны по всем признакам были смертельными, ее, слабую, измученную, едва державшуюся на ногах, с трудом можно было узнать — но каким-то чудом она осталась жива. Последний раз Холодовский видел ее полгода назад, на пересылке. Она успела сказать ему, что ее выпускают. Вполне возможно, что встреча их состоялась неспроста, а была частью чекистского плана.

— Ведь я не смог тогда взорвать гранату, — виновато произнес Борис.

— И слава богу, — отозвался Земцов.

— Наверное, все-таки очень хотел жить. Больше не хочу…

— Ну, ротмистр… — попытался ободрить друга Земцов.

— Дослушай, Саша, — оборвал его Холодовский, и глаза его впервые за все время их разговора сверкнули прежним огнем. Сверкнули и погасли. — Нет больше ротмистра… Как ты думаешь, продержали бы меня в живых столько после всех наших похождений? Ведь я потом сотрудничал с ними…

Земцов глядел на него с сочувствием. Услышал произнесенное тихонько:

— Прости, Саша…

Второй их разговор наедине с Бродовым вышел совсем коротким. Канонада за окном была такой, что стекла ходили ходуном.

— Окажите нам несколько услуг, и мы оставим вас в покое, — говорил Бродов, искоса поглядывая на часы. — Более того, мы готовы после этого переправить Ольгу Александровну в любую нейтральную страну. Заживете тихо, по-семейному. Неужели не навоевались, Александр Николаевич?

Земцов рассматривал собеседника, не говоря ни слова. Тот истолковал его молчание по-своему.

— Подумайте, — резюмировал Бродов, в очередной раз бросив взгляд на часы. — Только очень недолго.

Земцова снова увели в камеру. Он лег на холодный пол, вытянулся. Вспомнился Новогеоргиевск, их с Ольгой первая встреча…

Наверное, он забылся неглубоким сном. Потому что в первый момент ему показалось, что началась гроза. Все тело ломило, но Земцов сел, затем встал. И лишь после этого понял: орудия бьют совсем рядом. Во дворе тюрьмы раздавались крики. Затем прозвучало несколько автоматных очередей. Земцов приник к окошку под потолком. Толпу заключенных выгнали во двор и теперь теснили к искрошенной пулями стене. Охранники пока стреляли в воздух.

— Отпустите нас! — раздались отчаянные крики.

Борт подъехавшего грузовика откинулся, и Земцов увидел изготовившийся пулеметный расчет.

— Ведь вас же отпустили из тюряг в семнадцатом году! — истошно и отчетливо заорал кто-то. — А надо было к стенке, тварей!

Земцов не услышал поданной команды — пулемет заработал гулко и лихорадочно. Толпа хлынула к закрытым воротам. Перекрывая скороговорку «Максима», раздался свист падающего снаряда. Взрывом с той стороны сорвало тюремные ворота. Оставляя за собой на земле убитых и раненых, людской поток хлынул на улицу, попадая под разрывы немецких снарядов. Фигуры в синих фуражках с малиновыми околышами поспешно покидали двор через распахнутую решетку на противоположном конце.

В тюремном коридоре торопливо отпирались камеры. Сквозь толстые стены с одинаковыми интервалами доносился дробный стук — после того как металлическая дверь приоткрывалась, обитателей камер поливали огнем из автоматов. Земцов не мог знать, что минуту назад в нескольких камерах от него был расстрелян Борис Холодовский. Как не мог знать, что черная «эмка», в которую сел майор госбезопасности Алексей Бродов, уже рванула от здания тюрьмы, взяв направление на восток. Земцов напрягся всем телом, ожидая, когда растворится его металлическая дверь…

Авиабомба ударила в тюремный блок, обрушив часть коридора. Взрывной волной выбило несколько дверей. Земцов потерял сознание, а когда очнулся, то обнаружил себя лежащим на груде обломков там, где раньше был коридор. В его сводчатом кирпичном потолке зияла дыра, сквозь которую выглядывала полоска синего неба. Земцов пошевелился, стряхнул с себя осыпавшуюся штукатурку. Рядом застыли несколько изувеченных и расплющенных тел в форме с красно-малиновыми петлицами. Прежде чем осознать происходящее до конца, рука Земцова потянулась к валяющемуся поверх битого кирпича автомату…