Мордант превыше всего! - Стивен Дональдсон

Нетерпение воплотителя с каждой секундой возрастало. Внезапно он заявил, так, словно все вокруг жаждали услышать его мнение:

— В провинции Пердон — кризис. Это очевидно. Но я сомневаюсь, что именно кризис привел Пердона сюда. Он не из тех людей, которые бегут от опасностей — или признаются в собственной слабости. Нет, я думаю, что именно наш прославленный король несет ответственность за тот кризис, который заставил Пердона прибыть в Орисон. Я мог бы поставить дюжину золотых дублонов, что он проделал весь путь потому, что его толкала на это ярость. И он придет еще в большую ярость, когда аудиенция закончится.

И словно по мановению волшебной палочки, вниз покатился рев ярости:

— Нет!

Лязгая металлом, на лестнице появился человек. Он был большим и плечистым; железные наплечники над нагрудником, сам нагрудник и железные перчатки на руках делали его еще больше. На одном его боку висел огромный меч, достаточно тяжелый, чтобы им можно было рубить голову скоту, на другом — боевой кинжал. Голова, за исключением бровей, была совершенно лысой, но брови были рыжими и густыми, рыжие клочки волос торчали над ушами, а воинственно встопорщенные густые усы были столь велики, что пища и питье оставили вокруг рта темные пятна. Поспешность его прибытия сюда подчеркивалась комками грязи на обуви.

Его лицо с резкими чертами было наклонено вниз, словно он собирался что-то таранить лбом.

За ним поспешала женщина. Ее небесно-голубое платье и дорогие украшения свидетельствовали о ее высоком происхождении, но двигалась она так, словно не подозревала, что на ней прекрасное бальное длинное платье, великолепное ожерелье и сережки. В обрамлении бледной кожи и коротко стриженных белокурых волос ее фиалковые глаза почти светились.

— Милорд Пердон! — требовательно запротестовала она, спускаясь вслед за ним. — Вы должны попытаться еще раз! Вы не должны сдаваться. Наверняка это всего лишь недопонимание ситуации. Вы должны еще раз объяснить ему. Мы должны объяснять ему это до тех пор, пока он не поймет всю важность вашего визита. Милорд!

— Нет! — повторил тот. Голос его напоминал треск ломающихся прутьев. Со ступенек он сошел в центр зала и затем повернулся лицом к ней. Воздев сжатые кулаки к потолку, он проревел:

— Он уже дал свой ответ! Он не отдаст такого приказа!

Сила его ярости заставила даму остановиться. Она так побледнела, что, казалось, вся кровь отхлынула от ее лица. Но она не колебалась.

— Но он должен! — ответила она. — Я утверждаю, что он должен сделать это! Что—то должно же быть сделано для спасения Морданта. Я уверена, что даже сейчас Смотритель Леббик пытается убедить его. Давайте же вернемся, милорд. Это настолько жизненно важно, что вы обязаны преуспеть.

Подавляя ярость, лорд Пердон крепче стиснул перед собой кулаки; его перчатки зазвенели, ударившись о металл нагрудников.

— Нет, миледи, — глухо сказал он. — Я этого больше не выдержу. Пусть он играет в перескоки, в то время как королевство разваливается! — Его руки сделали резкое движение вниз, словно швыряя надежду на пол. — Я сражался на его стороне десять лет, чтобы сделать Мордант тем, что он есть в настоящий момент. Я не знал колебаний, когда он искал добровольцев.

Повторите ему это, миледи. Тело каждого из моих людей, который будет ранен или убит, защищая его в его слепой бездеятельности, будет прислано сюда. Пусть посмотрит на их раны и объяснит, почему он, — лорд уже не мог больше сдерживаться, — не отдалприказа!

— Милорд Пердон, — голос Мастера Эремиса звучал учтиво и мягко, но в то же время достаточно авторитетно, чтобы привлечь внимание всех, находящихся в зале. — Я подозреваю, что наш досточтимый владыка, король Джойс, совершил какую-то глупость. Снова. Вы не сообщите мне, что произошло на сей раз?

Тон его заставил блондинку покраснеть; она прикусила губу и промолчала.

Пердон повернулся.

— Мастер Эремис… — Мгновение его взгляд был хмурым, пока он оценивающе смотрел на Мастера. Затем он воскликнул: — Однако! Задета моя честь. Я просто не ожидал от него такого.

Я не буду рассказывать вам обо всех тех ужасах, которым подвергались мои люди в течение часа, — ужасах, которые находятся всего лишь в броске камня от ворот замка «нашего досточтимого владыки». Это были твари из воплотимого, и мне тошно от подобных вещей. Я сражался бок о бок с королем Джойсом, чтобы этих чудовищ из зеркал наконец не стало на наших землях.

Я не буду говорить о них, потому что сказать о них, в общем-то, нечего. — Его твердый взгляд остекленел. — Пусть они будут на совести того воплотителя, который виноват в этом.

Но все же вам следует знать, что наши границы с определенного времени подвергаются нападениям. Я не собираюсь хранить это в секрете. Вдоль всего Вертигона, от одного края Пердона до другого, от севера до юга селения, несмотря на неподходящее время года, подвергаются нападению банд мародеров из Кадуола, которые грабят и сжигают все, что попадается им под руку. А затем убегают. Мои протесты эта жирная скотина, губернатор Фесттен, встретил пожатием плеч. Он сказал, что мародеры наносят ущерб и ему. После войн с Мордантом у Кадуола не хватает сил, чтобы справиться с бандитами, так он заявил. И я, Мастер Эремис, — лорд Пердон ударил железной перчаткой в свой нагрудник, — я вынужден охранять Вертигон с тем малым количеством людей, которое у меня есть.

Не получая поддержки или совета из Орисона, — продолжил он с откровенным сарказмом, — я попытался решить проблему своими методами.

Среди своих патрулей я распределил людей хорошо обученных следопытов и шпионов, чтобы, когда появятся мародеры или будут найдены признаки, по которым можно будет проследить за ними, они последовали по их следам. Я хотел знать, где прячутся эти сволочи. Если бы я смог отыскать какой-нибудь их лагерь, то не остановился бы и перед тем, чтобы немного углубиться в территорию Кадуола, лишь бы выкурить этих бандитов из их щелей.

Мастер Эремис кивнул.

— Логичная мысль, милорд Пердон. Но я подозреваю, что вы были удивлены тем, что обнаружили?

— Удивлен? — проревел Пердон. — Клянусь убийцами-мясниками, Мастер Эремис! Мы ведь говорим о Кадуоле — а значит, меня ничто не удивит. Тем не менее, — продолжил он мрачно, — я был совершенно не готов к тем донесениям, которые оказались на моем столе. Некоторые из моих следопытов пропали — потому, без сомнения, что позволили застать себя за своим занятием. Остальные не показывались так долго, что я в мыслях уже почти похоронил их, прежде чем они наконец вернулись домой. И все те, кто выжили, рассказывали одну и ту же историю.