Великий страх - Роксана Гедеон

– Сударь, – сказала я устало, не очень-то прислушиваясь к его угрозам, – я вела себя с вами так, как вы того заслуживали, и впредь буду вести себя точно так же.

– Кто знает… Кто знает, как вы поведете себя, когда у вас не будет и куска хлеба, чтобы накормить своего ребенка, не будет пары башмаков, чтобы выйти на улицу, ни даже полена, чтобы обогреть дом. Я человек неразборчивый в средствах, сударыня… Вы сами придете ко мне, босая и голодная, и сами попросите меня… Ну, там будет видно, о чем вы попросите. Вы поймете самое главное – поймете огромную ценность денег, мадам, когда их нет. И вы продадитесь мне за эти деньги, вы пойдете на что угодно, лишь бы я их вам дал…

Внешне он был спокоен, но вещи говорил безумные. Я не смогла ему ответить. Достойным ответом могла быть только пощечина, но мне стало так дурно, что я поняла: нельзя больше ни минуты оставаться в театре, на этой лестнице. Круто повернувшись, я устремилась вниз и, едва успев выбежать за порог, отчаянно вцепилась руками в ручку двери. Меня стошнило.

Когда я подняла голову и выпрямилась, пытаясь отыскать носовой платок, рядом со мной снова оказался Клавьер. Он стоял, не двигаясь и, видимо, не считая нужным прийти мне на помощь. Ненависть захлестнула меня – впервые такая осознанная по отношению к этому человеку. Ублюдок… Разве он не видит, в каком я состоянии? И вообще, какое у него есть право вот так стоять и наблюдать, окидывая взглядом мою располневшую фигуру?

– Что вы смотрите? – произнесла я голосом, в котором клокотало бешенство. – Да, я жду ребенка. Жду ребенка от мужчины, которого я люблю. И если вы думаете, что я буду смущена вашим взглядом, то вы ошибаетесь. Будь в вас хоть капля чего-то человеческого, а не торгашеского, вы бы постыдились доводить беременную женщину до такого состояния!

Лицо Клавьера было бледно как мел, руки в карманах камзола сжаты в кулаки.

– Был бы рад довести вас до выкидыша, – процедил он сквозь зубы.

Я гневно выпрямилась, понимая, что, если буду разговаривать с ним дальше, ничего хорошего не услышу. Этот человек был просто зациклен на своей идее фикс, он ничего не желал знать, кроме нее. Это только его проблемы… И будь он проклят за то, что так пристал ко мне!

Я пошла прочь, к карете, бормоча сквозь зубы проклятия. Хоть бы все эти волнения не повредили ребенку… Похоже, против него объединились все – и Франсуа, и этот мерзавец банкир!

– Принцесса! – насмешливо окликнул меня Клавьер.

Я не остановилась. Тогда он зашагал вслед за мной, быстро нагнал меня, схватил за руку.

– Я позову полицию! – пригрозила я в ярости.

– В этом нет необходимости.

Он разжал мои пальцы и, издевательски улыбаясь, вложил в мою руку какую-то бумагу.

– Маленький подарок на память о встрече, моя прелесть!

Я ничего не стала рассказывать Маргарите. Когда она зажгла фонарь и пляшущий свет заполнил карету, я развернула бумагу, которую мне дал банкир. Ага, именно то, что я и думала… Счет на двести пятьдесят тысяч ливров.

Я откинулась на подушки, тяжело вздохнула. Ну, этим меня уже не испугаешь. Скоро первое августа, и именно в этот день Паулино получит основные деньги с моих провинциальных владений. Я отошлю Клавьеру деньги, и пусть он катится ко всем чертям.

Сегодня был скверный день… Но я была почему-то твердо уверена, что завтра утром Франсуа вернется домой.

Он действительно вернулся, так что предчувствие меня не подвело. Я еще лежала в постели, когда он вошел: спокойный и невозмутимый. Я отложила газету, которую просматривала, и, подавшись вперед, внимательно посмотрела на Франсуа.

– Где же вы были? – спросила я очень вежливо.

У меня не было желания устраивать сцену, и, наверное, по моему виду это можно было понять. Франсуа опустился в кресло напротив кровати.

– После нашей с вами ссоры я попросил командировать меня в Труа. Именно там я и провел эту неделю.

– В Труа, – повторила я без всякого выражения.

Итак, он лгал. И он даже не знал, что вчера я виделась с его камердинером. Следовательно, из театра он к себе в гостиницу не заезжал. Где же он провел ночь? Я пожала плечами. По крайней мере, следует ценить то, что он еще не осмеливается говорить мне правду.

– Вы могли бы сообщить мне, чтобы я не волновалась, – так же вежливо заметила я.

– Вы хорошо выглядите, Сюз. Нельзя сказать, что вы не спали ночей от волнения.

Он придерживался холодного, чопорного тона, следовательно, он не забыл моих обидных слов. Я решила держаться точно так же.

– Ну, хорошо, – сказала я со вздохом. – Надеюсь, вы уже никуда не уезжаете?

– В ближайшее время – нет.

Мы смотрели друг на друга как благопристойные, вежливые супруги, вступившие в брак из чистого расчета.

– Ну, – сказал наконец Франсуа, – как у вас дела?

– Что вы имеете в виду?

– Ну, ребенок, дом… еще что-нибудь.

– О, большое спасибо. Со мной все в порядке; правда, я немного скучаю здесь одна, но ведь это, по-видимому, удел всякой обыкновенной жены.

Это была первая насмешка, которую я себе позволила. Франсуа нахмурился.

– Вам скучно? Ну так, может быть, следует поехать к кому-нибудь в гости?

– Вы очень любезны, сударь, но я, к сожалению, не могу вспомнить ни одной своей подруги, кроме Изабеллы де Шатенуа, которая открыла бы передо мной дверь.

– Ну а маркиза – она вам не подходит?

– Она уехала в провинцию к своим кузинам. Франсуа медленно произнес:

– У меня есть приглашение на званый ужин на завтра. Хотите поехать?

От слабой надежды у меня екнуло сердце: это был первый шаг, сделанный моим мужем к примирению.

– С вами? – спросила я взволнованно.

– Ну, разумеется. Банкир Клавьер пригласил меня и мою жену Сюз.

Я онемела от неожиданности, а потом пришла в ужас.

– Банкир Клавьер вас пригласил?!

– Да. Я познакомился с ним. Он превосходный собеседник и хороший патриот.

– Хороший патриот! – ошеломленно повторила я.

– А что вы имеете против него?

Я смотрела на Франсуа, и целый вихрь мыслей пронесся у меня в голове. Клавьер – надо же, какой подлец! Это он нарочно сделал, пожелал посмеяться! Именно для этого он завел знакомство с Франсуа. Да еще дошел до такой наглости, что смеет приглашать меня на ужин!

– Франсуа, – сказала я горячо и торопливо, – забудьте об этом человеке. Я его ненавижу. Пожалуй, во всем Париже не найдется более гнусного субъекта. Вы слышали о его махинациях?

– Вероятно, это просто сплетни, моя дорогая. Он же не пойман за руку.

– Это не сплетни! Я вела с ним очень много дел и знаю его не понаслышке.

Заметив, что Франсуа не очень верит мне, я проговорила:

– О, пожалуйста, сударь, забудьте о нем. Он причинит нам только зло. Он был моим банкиром, Франсуа, и я знаю, что его первейшее желание – это разорить меня. Ну, неужели после этого вы станете продолжать с ним знакомство?