И тьма не объяла его... - Владимир Васильев

Однако время, пронизывая ее невидимыми лучами, оставляло ей не только пустоту разочарований, но и маленькие искорки новых знаний, из которых постепенно складывался более или менее разумный рисунок.

Оолла, как ей казалось, сумела максимально обезопасить свои наблюдения. Днем она могла позволить себе открыто наблюдать за твердокрылами с некоторой, относительно небольшой высоты. Твердокрылам понадобилось бы немало времени, чтобы достичь ее в открытом пространстве, и посему, заранее замеченные и утомленные подъемом в разреженные для них высоты, они не представляли ни малейшей опасности для мягкокрыла, способного без особых усилий набрать еще большую высоту. А вся их подлая тактика нападения из засады была здесь просто смехотворна.

Ночью же твердокрылы скрывались в своих гнездовьях и не показывались до рассвета, что позволяло Оолле находиться совсем поблизости от них. И это давало определенный эффект.

Во всяком случае, в результате своих наблюдений она достаточно точно установила, когда и в каком количестве твердокрылы отправляются: на заготовку пищи; в скалы, где исчезают зачем-то на целый день (впрочем, ясно, что там они добывают камни для своих гнездовий, — но как они это делают с такими маленькими лапками и слабенькими клювами?); на охоту за мягкокрылами — всегда парами и в горы. Пар было не так уж много, но постоянство, с которым они отправлялись вершить свое черное дело, приводило Ооллу в ужас. Это была не эпизодическая охрана территории, а ежедневная, входящая в жизненные функции этой странной стаи охота на мягкокрылов!

Но мягкокрылам ли пенять на столь несправедливое к себе отношение, когда они сами ежедневно, а кто и еженощно, отправляются на охоту? Только ведь это их жизненная необходимость! Они не могут отказаться от пищи… А твердокрылы не едят мяса. Во всяком случае, во время длительных наблюдений Оолла не обнаружила ни одной попытки твердокрылов охотиться на кого-либо другого, кроме мягкокрылов. Впрочем, и ни один мягкокрыл не стал их добычей, пока Оолла вела свои наблюдения. Как только возникала малейшая опасность нападения, она предупреждала своих сородичей. Да и не она одна вела теперь наблюдения. Вскоре мягкокрылы организовали регулярное дежурство по наблюдению за твердокрылами в горах, и странная охота тех не давала результатов. Если бы они действительно питались мягкокрылами, то столь долгое воздержание должно было бы поставить их на грань истощения.

Однако ничего подобного не наблюдалось. Твердокрылы, как обычно, были деловиты и суетливы.

Зачем же тогда они уничтожают мягкокрылов?!

Позволить твердокрылам удачную охоту, чтобы проследить за их дальнейшими действиями, мягкокрылы, разумеется, не могли. Жизнь каждого из них была несопоставимо ценнее информации. Но не пожертвовал ли Он собой ради этой информации?.. Нет! Это невозможно!.. Хотя не пребывал ли Он постоянно на грани возможного и невозможного?..

Надо сказать, что, по наблюдениям Ооллы, охота на мягкокрылов была далеко не основным занятием твердокрылов. Большая часть их занималась заготовкой растительной пищи, которую они транспортировали от мест сбора в свои гнездовья, загружая в какие-то сетчатые приспособления. Несколько тварей хватались за концы этой сетки лапами и без видимого труда доставляли груз к гнездовью.

Оолла удивилась их изобретательности. Мягкокрылам и в голову не приходило воспользоваться для перемещения добычи в гнездо какими-либо приспособлениями. Крепкие большие когти вполне справлялись с этой задачей. Правда, приходилось ограничиваться охотой на тех тварей, которых можно было унести в когтях. Если же голод заставлял забить кого-нибудь покрупнее, то устраивалась трапеза на месте, а в гнездо доставлялись только куски туши, которые удавалось отодрать. Да и запасаться пищей впрок мягкокрылы не могли — им всегда нужно было свежее мясо.

Когда Оолла с большой высоты смотрела ночью на долину, она казалась ей отражением неба: светящиеся гнездовья твердокрылов повторяли своим расположением некоторые из хорошо знакомых Оолле созвездий.

Мягкокрылы, вообще, любили медитировать, погружаясь взором в звездное небо, мысленно соединяя звезды в им одним видимые узоры. Впрочем, некоторые их этих узоров своей красотой и оригинальностью заслужили всеобщее признание и использовались для ориентации мягкокрылов в ночном пространстве.

Каково же было Оолле увидеть некоторые из них, пусть самые простые, на земле?! Выходит, что и твердокрылы способны видеть небо так же, как мягкокрылы!.. Непонятно только, когда они умудряются его увидеть, если с вечера прячутся в своих каменных гнездовьях?

Правда, и мягкокрылы обычно ночи проводят в гнездах, которые, однако, не строят, а выбирают по вкусу из того, что предложит природа. А выбор, надо признать, богатейший! Но гнезда мягкокрылов открыты звездам, в отличие от гнездовий твердокрылов. Хотя, кто знает, — они могут смотреть на небо и через отверстия, и через прозрачные стены. Может, поэтому и смогли разглядеть только самые простейшие созвездия?..

Однако это было попутное наблюдение. Основная цель Ооллы исследование ментальности твердокрылов. И тут она обнаружила нечто совсем уже странное для себя. Впрочем, если вдуматься, то и тот первый разряд злобы, через который она впервые почувствовала ментальность твердокрылов, был весьма своеобразен — она не столько эмоционально ощутила, сколько увидела черную стрелу молнии, несущейся к ней! Черная молния — это первая нелепица! Но именно так Оолла видела это.

Позднее она научилась видеть и мысленную траекторию атаки твердокрылов, что позволяло ей адекватно и своевременно реагировать. Теперь же, находясь непосредственно вблизи гнездовий, Оолла видела многоцветное полыхание психической энергии, наполнявшей пространство. И это над гнездовьем! Что же тогда происходило внутри него?..

В этой странной игре света участвовали все виданные и невиданные, мыслимые и немыслимые оттенки цветов, о существовании которых Оолла никогда и не подозревала. Однако нельзя было не обратить внимания на отсутствие фиолетово-черных участков спектра…

Не означает ли это, — предположила Оолла, — что весь свой запас черно-фиолетовой злобы они расходуют днем, вне гнездовья, а ночью наполняют свой маленький мирок исключительно положительными эмоциями взаимной приязни и радости жизни?.. Интересная гипотеза, но вряд ли верная — трудно предположить, чтобы в такой психической тесноте не возникало отрицательных эмоциональных столкновений. Хотя неизвестно, в какие цвета они окрашены. Единственно достоверно то, что внутри стаи нет черно-фиолетовых эмоций… Что ж, это логично. В противном случае стая не смогла бы существовать. Действие психического механизма самосохранения стаи. Но интересно все-таки — какого цвета у них неприязнь друг к другу? Это было бы очень полезно знать, чтобы оценить степень прочности стаи внутри каждого гнездовья и стай, живущих в разных гнездовьях. Если уж они выбрали нас во враги, то нам ничего не остается, кроме как изучить все их слабые места…