Крах империи (Курс неизвестной истории) - Андрей Буровский

Б XIX веке Тарас Шевченко пишет проникновенные стихи об ужасах, которые творят москали, «гнетущие Украйну», а основатель киевской школы археологии знаменитый археолог Хвойка неоднократно и публично заявляет, что Шевченко — попросту нетрезвый болтун.

Среди историков Костомаров и Илловайский считали великим благом присоединение Украины к России.

А вот М. С. Грушевский, долголетний профессор Львовского университета, председатель Центральной рады в 1917–1918 годах, показал, что украинское крестьянство было свободным и не знало крепостного права до присоединения к России. Б. О. Ключевский показывал, что до присоединения Украина была свободнее Московии, и осуждал распространение крепостного права на Украину.

То есть мнения были различные, сталкивались остро. Только вот сторонников украинского народа как чего–то отдельного от русского становилось все больше.

А в Российской империи отрицалось само существование украинцев и белорусов как народов, осознающих себя, самостоятельных и отдельных от русских. До 1917 года невозможно было легально, в рамках официальной интеллектуальной и духовной жизни, заниматься переводом на украинский язык текстов науки и культуры, преподавать на украинском языке в университетах, писать и издавать на нем книги.

Все это можно было делать только нелегально, вопреки официальному мнению, высочайше утвержденному начальством.

Тут имеет смысл напомнить, что первый правительственный указ о запрещении украинского языка увидел свет в 1721, последний — в 1879 году. А всего таких указов было 14, что вызывало стремление воевать если и не силой оружия, то уж по крайней мере словом.

Вообще же XIX век — век ностальгической украинской литературы: сплошного стона про то, как Украина угнетена, как плохо жить на свете украинцам, какие гады москали.

То есть весь XIX век ширился круг тех, кто осознавал себя украинцем и настраивался оппозиционно к Российской империи. Кто старался говорить на «украиньской мове», все больше проникался убеждением: «С исторической точки зрения старшим братом восточных славян бесспорно являются украинцы и матерью славянских городов безусловно является Киев. И если вспомнить отношение к Украине со стороны правящих кругов дореволюционной России: пренебрежительное и обидно покровительственное, отрицающее украинцев как нацию, присваивающее себе Малороссию, то становится понятным и оправданным стремление украинцев к защите своих исторических прав, как одного из великих славянских народов» [83, с.28].

В 1860–е годы началось движение младолатышей в Латвии. В Тбилиси, в 1890 году, организована армянская партия дашнаков. Идеология их не враждебна России, но уж никак не имперская. Дашнаки хотели вместе с Россией отбить у Турции Западную Армению и там создать свое независимое государство. Начало ХХ века — время самоосознания многих народов, до того себя мало осознававших. В 1905 году латышские повстанцы стали требовать «особого пути» для Латвии, а в 1915 году по просьбе местных земств были созданы особые отряды латышских стрелков: латыши хотели Сформировать стойкие национальные части для защиты Прибалтики от немецкого наступления. Восемь батальонов добровольцев сыграли большую роль и в обороне Латвии от немцев, и в разрушении империи.

В 1908 году некий чукча придумал чукотскую иероглифическую письменность. В первые годы ХХ столетия абхазы стали поговаривать о том, что они — вовсе никакие не татары, зря их так называют. В Хакасии местная интеллигенция тоже стала заявлять, что они — хакасы, а никакие не минусинские татары.

По мнению А. Б. Горянина, Российская империя была очень разной, но притом хранила внутреннее убеждение, что она никак не может распасться.

Придется внести поправку: некоторые страны, ставшие частями империи, очень даже представляли себе возможность выйти из ее состава. Жители этих стран очень даже могли жить и в Российской империи, и за ее пределами. Во многом это зависело от того, жил ли народ только в Российской империи. Если у народа были места расселения и вне империи, уехать из нее становилось психологически намного легче.

Число таких стран не только не иссякало, но постоянно пополнялось.

Трудно назвать страну или территорию, которая была бы полностью «переварена» Россией. Разве что маленькие племенные территории финно–угров. Население этих племенных союзов полностью вошло в состав русского народа, страны стали частью коренной России. Волга и Москва — слова–то финно–угорские.

Но уже Казанское ханство, более цивилизованное, жившее более сложной культурной жизнью, «переварено» было не совсем.

По мере развития народы, входившие в империю, тоже начинали хотеть статуса таких же полугосударств, как Польша и Финляндия.

Возможности расширения империи прямо связаны с уровнем развития имперского центра. Великороссия с самого начала не цивилизованнее Польши и Финляндии. В этих частях Российской империи соблазн имперской культуры не действует.

Другие части империи быстро поднимаются до уровня Великороссии — имперского центра. Ведь Великороссия надрывается, удерживая империю, а завоеванные не надрываются, они живут себе спокойно и развиваются. Те же эстонцы или литовцы–жемайты.

В этих странах соблазн имперской культуры действовать перестает.

Кроме того, сравнение русской имперской культуры и культуры европейских стран может оказаться не в пользу России… Для литовцев, белорусов, эстонцев польский или немецкий соблазн может оказаться намного сильнее, чем русский.

В начале ХХ века империя явственно начинает распадаться. По всей империи громыхало и искрило.

КТО ВИНОВАТ?!

Всегда и во всех империях центр надрывается в попытках удержать империю любой ценой. Всегда и во всех империях центр неизбежно начинает отставать от периферии — ведь завоеванные народы не тратят таких невероятных сил на строительство империи.

Так в Турецкой империи, и тоже в начале ХХ века, турки вдруг с ужасом обнаружили, что у них меньше специалистов, предпринимателей, богатых людей, профессоров, шоферов, математиков и филологов, чем у других народов империи, особенно у армян и греков, а местами даже у арабов (например, в Сирии). Эти народы и раньше были цивилизованными, а теперь их отрыв от имперского народа просто пугает. Ведь турки не двигались вперед, а только расточали себя, пока армяне быстро развивались.

И даже арабы в Месопотамии и в Северной Африке, даже курды начинают иначе смотреть на турок. В XVI веке арабам было предельно ясно: турки несут то, чего нет у самих арабов. В конце XIX века это далеко не очевидно.

Имперский народ справедливо пугается потери привилегированного положения. Его начинает угнетать чувство ущемленного достоинства, и к тому же все крепнет подозрение: имперский народ обманули. Усилия и потери перестали давать прежний результат… Почему?! Ведь прежде, еще лет пятьдесят, даже двадцать назад, все было так замечательно …

Имперский народ угнетает ощущение обмана. Его побеждают — но нечестно, не по правилам. Если бы Турцию победил новый Суворов — это было бы горько для турок, но справедливо. Теперь же получается так, что турки все делают правильно, а результаты их страданий, усилий и жертв присваиваются другими, хитрыми и подлыми. В Турции подлыми хитрецами оказываются армяне, в Российской империи — евреи.

Кто виноват?! Разумеется, никто. Просто империя вступает в стадию распада. Имперский народ может сколько угодно жалеть об этом, но он уже сказал то, что был в состоянии. Его проблемы и состоят в том, что этот народ расточил себя, подтягивая всех окружающих до своего уровня.

Особенности Российской империи еще и в том, что она вовсе не центр мира, каким была Римская империя. Это скорее периферия центра. Это империя, для ядра которой тоже необходима модернизация. Завоеванные перестают получать импульсы развития от ядра империи и обращаются к центру европейской цивилизации — к Германии, Франции, к миру англосаксов. Это трактуется и как нарушение взятых уже обязательств, и как предательство.

Что поделать! Это иссякает соблазн, исходящий от империи.

Теперь имперский народ все чаще начинает жить в прошлом, рассказывая самому себе и окружающим о своих героях. Не хотят слушать? Это неуважение! Предлагают обратить внимание на «сегодня», а не на «вчера»? Издеваются! В России это называется «исторический подход». «Исторически» подходили к жизни, к экономике, ко всему на свете многие эмигрантские газеты и журналы еще в 1980–е годы. В самой России «исторический» подход пронизывал собой все «патриотическое» движение еще в начале 1990–х годов. Если у нас были Суворов и Менделеев — кто нам страшен!

Но периферия империи уже прочно догнала, а то и перегнала центр. И может обходиться без него. Периферия уже получила от центра империи все, что ей нужно, и теперь может поступать с ним запросто. Захочет — останется в империи. Надо будет — выйдет из нее.