Варварство, социализм или... - Борис Кагарлицкий

Может ли экономика нормально функционировать, если мы имеем не самую квалифицированную рабочую силу с точки зрения трудовой этики; если мы стремление к заработку наказываем репрессивными способами, срезанием зарплаты и работой в ужасных условиях? Представьте, как на этого токаря смотрели мои коллеги. Ведь срезали расценки не ему одному, а всем!

Я не буду продолжать этот ряд. Могу сказать, что внутреннее устройство экономики было таково, что оно вело к саморазрушению системы. Чем сложнее становилось производство, тем тяжелее оказывалось поддерживать эффективность экономики. Примем также во внимание внеэкономические явления. Например, репрессивная система уничтожала людей со всякой инициативой. Говорят, что при Сталине уничтожали невинных, хорошо относящихся к советской власти и т. п. Ничего подобного. На самом деле, если изучать состав репрессированных, то очевидно, что в первую очередь уничтожали тех, кто обладал более высокой волей к достижению целей, более инициативных и с большими интеллектуальными возможностями. Эти люди уничтожались. Долго такое не могло продолжаться.

Максим Георгиевич говорил о том, что мы имеем деградацию всех форм капитала, в том числе и человеческого. Но ведь это началось не сегодня. Это началось в 20-30-е годы и продолжалось постоянно. Я могу показать это по этапам, и вы увидите деградацию средней школы, высшего образования, за исключением отдельных направлений.

Эта система обладала таким количеством внутренних пороков, что она не могла дольше существовать. Борис Юльевич говорил о том, что сети хороши, для того чтобы помешать кому-то решить его задачи. Но для организации стратегического прорыва они не годятся. Необходима организация, концентрация усилий. Планы — это та же концентрация усилий по сравнению с рынком. Когда хорош план? Когда необходима мобилизация ресурсов. Во время сложнейших задач в Первую Мировую войну, во Вторую мировую войну западные страны, такие как Франция и Англия, отказываются от рыночного механизма функционирования экономики, мобилизуют все ресурсы и волевым путём решают свои задачи. Они их решают и потом отказываются от такой модели. Почему? Не из-за глупости. А дело в том, что издержки такого механизма концентрации усилий слишком велики. Грубо говоря, простые ответы хороши для решения мощных вызовов, но они выжигают поле вокруг себя. Упрощение, редукция систем хороша временно, для решения самых напряжённых задач. Но длительно они существовать не могут. Для длительного существования необходимы тонкие саморегулирующиеся механизмы, где решения принимаются во множестве точек. В постиндустриальную эпоху, когда открытия совершаются в разных местах, безнадёжно создавать простую систему. Система должна быть сложной и саморегулирующейся во множестве точек. А планирование ограничивается решением каких-либо ключевых задач.

И при этом я должен подчеркнуть, что главной задачей общества является не выстраивание экономики, а выстраивание как раз тех институтов, которые находятся за пределами экономики. Если мы их не построим, то любая экономика будет превращаться в катастрофу. Рынок отличная штука для саморегулирования производства и распределения. Но как только рынок выпадает из системы культурных ограничений — это чистой воды бандитизм. Ничего другого об этом сказать нельзя.

Сегодня мы имеем девальвацию всего капитала, в то время как мы видим рост человеческого капитала в таких странах как Китай, Индия, Иран и т. д.

Ещё одна гипотеза, которая позволила мне в конце 60-х прогнозировать стремительный рост Индии и в особенности Китая. Я тогда пришёл к выводу о том, что Китай должен быть лидером экономики XXI века. В это время Китай производил меньше 1 % мирового ВВП, и в стране шла культурная революция, которая разрушала и экономику, и общество. Наша концепция сводилась к одному простому заключению. Чем дальше развивается экономика, тем больше в ней удельный вес интеллектуальной составляющей. То есть материальные и финансовые ресурсы играют не столь большую роль. Определяющую роль играет интеллект и человеческий капитал. Причём, когда мы говорим о том, что экономика это не сугубо производство и распределение, то здесь мы обязательно принимаем во внимание те институты, которые окутывают экономику со всех сторон. Цели экономики всё равно определяются культурным комплексом.

Так вот, в этом смысле всё то самое, что должно быть в человеке как в экономическом инструменте, в Китае есть с избытком и больше чем в любой другой стране мира. А социальная структура и культура Китая таковы, что предполагают использование экономического потенциала с максимальным эффектом для общества.

Что должно с неизбежностью происходить? Человеческий капитал будет играть всё более и более важную роль. Таким образом, чем глубже историческая традиция, чем больше накоплен социальный капитал, тем более эффективно будет работать человек в экономике. Сегодня Китай демонстрирует это движение. В каком-то смысле и Индия демонстрирует движение в этом направлении. Разница между Китаем и Индией очень простая — философия Индии менее динамична по сравнению с Китаем. И поэтому, несмотря на высокий интеллектуальный и культурный потенциал, Индия не имеет таких шансов стать мировым лидером, какие имеет Китай.

Вернёмся к России. Если мы посмотрим на наши культурные особенности, то легко вспомним наиболее яркие черты, проявляющиеся на протяжении веков. Сегодня все до единого говорят, что мешает переменам в России. Судам ли, экономике ли, администрации… Коррупция! А коррупция пронизывает наше общество с очень давних времён. Иван Грозный боролся, Пётр I вешал коррупционеров, и на следующий день под висящими трупами брали взятки. Ничто не могло, кроме усечения голов уменьшить эту коррупцию. Как бы мы не говорили, при Сталине хоть коррупция была, но она была относительно сдержанной. Но оплачивалась она реками крови. И это привело к обратному долгосрочному эффекту — сломили хребет нации, убрав наряду с коррупционерами наиболее динамичных, умных и т. д. Механизмы общественного функционирования не выбирают, и если уж они работают, их логика обращается на всех, от коррупционера до просто активного человека. Любое общество становится заложником исторической традиции, которая может быть изменена только в длительной перспективе при неуклонном и последовательном курсе элит.

Что касается современности. Перспектив для инноваций практически не имеется. Нет ни индустриальной, ни образовательной, — нет никакой базы для этого. Но перспектива ориентации на сырьевую экономику тоже ничтожна. Почему? Потому что для обслуживания данного сектора не так много нужно нашего народа. Но посмотрите, самый трудодефицитный регион — это Центральная Россия, где нет ни нефти, ни газа, нет сверхприбыльных ресурсов. Экономика требует чего-то ещё, и одна нефть прокормить всех не может. Цены на сырьё, я думаю, будут устойчиво расти. Но ещё быстрее будет расти стоимость конечной продукции. Она же становится всё более сложной, наукоёмкой. А интеллектуальный труд должен быть оплачен. Центр тяжести в ценообразовании будет непрерывно смещаться в эту сторону. На сырье долго не выживешь. Обмен сырья на готовую продукцию неизбежно будет сопряжён с отрицательным сальдо. Поэтому с самого начала необходимо было использовать продажу сырья для обеспечения условий инновационного развития.

Что нужно сделать? Всё-таки небольшой слой нашего общества ещё сохраняет огромный интеллектуальный и образовательный потенциал. Его нужно запустить в оборот и прежде всего закачать деньги в него. Сегодня нужно поднимать именно этот слой, чтобы потом эти люди вытянули экономику. Конечно, многие от этого проиграют, и прежде всего те, кто сегодня пьют, умирают под заборами, валяются по деревням и т. д. Это не фигура речи. Это реальное положение. При этом может выиграть страна в целом.

По мнению Елены Николаевны, Россия сама никогда не выйдет из этой ситуации. На мой взгляд, глобализации конца не будет: циклы циклами, катастрофы возможны, но это всё не смена фаз, а провалы на постоянном пути к глобальной экономике. В современном мире формируется экономическая ось. Возвращаются на арену старые игроки: Китай (в начале XIX века — главный производитель в мире), Индия и даже Иран. Идёт перемещение экономического центра в регионы древних цивилизаций. Соединение Европейского центра с Юго-Восточным и даёт нам новую ось, на которой будет строиться вся дальнейшая экономика. Я её называю «ось Шанхай-

Роттердам». Все остальные страны (африканские, американские…) в некотором смысле станут периферией это огромного экономического механизма. Россия лежит на том месте, где может пролегать эта ось. Сегодня эту ось экономически выгоднее выстраивать через Казахстан, Россию, Украину и Белоруссию, чем через Пакистан, Афганистан, Иран, т. е. через Ближний Восток. Там сегодня самая тяжёлая зона нестабильности. Это временное явление. Сколько лет трансформации потребуется, я не знаю… 50 лет? 100 лет? Это неизвестно. Но всё-таки это произойдёт, и этот мир снова вернётся к лидерским позициям. Сегодня у России есть неплохой шанс воспользоваться временной нестабильностью этого региона и предложить себя в качестве составляющей вырастающей оси. Как транссибирская железная дорога выстроила в своё время экономику Сибири и сохранила для нас эту страну, так сегодня наше сотрудничество с Китаем и Европой, наше участие в предполагаемом слиянии может дать России шанс на определённую роль. Может дать нам финансовые ресурсы для того чтобы реализовать план инноваций, но не тот, который выстраивает сегодня Д. Медведев (строительство центров), а в переносе в прорывные направления интеллектуальную деятельность в России. Сегодня в России такой шанс ещё остаётся. Ещё немного и его не будет.