Я НИКОГДА НЕ ДУМАЛ… - Михаил Задорнов

Василий Васильевич выбрал из пачки открыток самую, как ему показалось, красивую. Друга детства хотелось поздравить особенно тепло и небанально.

«Напишу в стихах», – решил Василий Васильевич и, отложив открытку на время в сторону, взял чистый лист бумаги…

Первая строчка легла на черновик легко и быстро: «Дорогой Степан! Поздравляю тебя с праздником 1 Мая!» Вторую придумать оказалось гораздо сложнее. Нужная рифма на «мая» не приходила… Василий Васильевич даже вспотел от напряжения и решил переставить слова местами: «Дорогой Степан, с праздником 1 Мая тебя я поздравляю!»

Получилось не так уж плохо. Тем более что придумать рифму на «поздравляю» было гораздо легче. Например – «желаю»! Желаю, желаю…

…Эх, Степан, Степан… Всю войну мы с тобой прошли. До самого Берлина! А как тогда перед самой Победой рядом с нашим «газиком» случайным рвануло! Одного тебя за всех и подцепило. Не думали, что выживешь. Ан нет! Выжил! До сих пор небось побаливает рана перед непогодой? Впрочем, как и моя поясница. Не знаю, как ты, а я уже человек-барометр! Можно на полставки на метеостанцию брать. Словом, здоровья – вот чего тебе пожелать надо. По-дружески будет и от души…

А если говорить честно, это Настя тебя, Степан, выходила. Она молодец. Помню, как ты лет через десять после свадьбы сказал мне, что жизни без нее больше не представляешь. Мало кто такое через десять лет после свадьбы говорит. Так что желаю я вам обоим дожить до золотой свадьбы и еще потом долгих-долгих лет жизни. На радость друг другу!

А еще вспоминаю я, Степан, как мы с тобой мальчишками на рыбалку бегали. Давно это было. Еще рыба в те времена в реках водилась. В лесах дичь была. Ты у своего отца в сарае доску отодвигал и удочки воровал. Закидывали мы с тобой эти удочки, а сами сидели на берегу и мечтали… Я знаменитым актером стать мечтал, ты – летчиком. Видишь, как интересно судьба повернулась. Ты на «Скорой помощи» шофером до сих пор работаешь, я кружком баянистов при Доме культуры руковожу. Эх, надо бы, Степан, нам собраться с тобой однажды и поехать в нашу деревню. Надеть сапоги, взять удочки, сесть на бережку, развести костер и вспомнить то счастливое время, когда ты хотел стать летчиком, а я – актером. Не так уж много лет нам с тобой жить осталось… Поэтому желаю, чтобы они у тебя счастливыми были. Чтобы мечталось тебе, как и прежде. Молодежь считает, что нам, старикам, мечтать не о чем. Но мы-то с тобой знаем, что это не так. У нас ведь внуки есть. Я, например, всегда мечтаю о том, чтобы в них воплотилось то, что в нас недовоплотилось. Тогда и мы, деды их, счастливыми будем… Правильно я рассуждаю? Правильно! Значит, еще – счастья тебе желаю! Искренне будет. И по крайней мере от души. Некоторым показалось бы банально. Но ты поймешь, Степан, что я имею в виду. Недаром мы с тобой всю войну плечом к плечу. До самого Берлина. С полуслова понимать друг друга научились. Ну что же, так и напишем.

Василий Васильевич отодвинул черновик, еще раз взглянул на открытку. В темной ночи неслась красочная русская тройка. Перевернув ее, красивым, как у паспортистки, почерком Василий Васильевич неторопливо вывел поздравление:

Дорогие Настя и Степан! Вас с праздником 1 Мая я сердечно поздравляю. Здоровья, счастья, долгих лет от всей души я вам желаю!

Ваш Василий.

Перед тем как положить открытку в конверт, Василий Васильевич еще раз перечитал ее. Хорошо! Недаром Хемингуэй говорил, что литература – как айсберг, у которого семь восьмых под водой и лишь одна восьмая сверху.

Утром 1 Мая, когда Василий Васильевич, как всегда, отправился на прогулку, он заглянул в почтовый ящик. Среди других открыток была одна, которая особенно порадовала его:

Дорогой Василий! Тебя сердечно с Первомаем поздравляем. Здоровья, счастья, долгих лет от всей души тебе желаем!

Всегда твои Настя и Степан.

«Какой все-таки Степан молодец! – подумал Василий Васильевич. – И про поясницу мою не забыл, и про то, чтобы мою новую пьесу для баяна на худсовете приняли, и чтобы внучек в университет поступил, и даже про рыбалку не забыл».

Он перевернул открытку. Действительно, на ней была картина Перова «Рыболов».

Василий Васильевич улыбнулся и, счастливый, отправился на прогулку в сквер, где его уже ждал Степан Кондратьевич, который жил в соседнем доме…

Бабушкин чемодан

Роман снял со шкафа огромный рыжий чемодан, подаренный тещей к свадьбе много лет назад, и положил его раскрытым на пол посреди комнаты. За что он его любил, так это за вместительность. Сколько раз он уезжал с ним в командировки, в отпуска – и всегда в нем все умещалось!

Сначала в чемодан полетели рубашки, галстуки, носки, потом костюмы. Ну и барахла нажили они с Веркой за последние годы!

Впервые Роман уезжал из дому навсегда. Уже смеркалось, и надо было успеть до прихода жены с сынишкой из садика. Главное, не попасться им на глаза – объясниться запиской.

Роман свободно захлопнул объемистый чемодан, присел на прощанье на край кушетки, отогнал от себя воспоминания и подумал, не забыл ли чего. Ведь больше он сюда никогда не вернется. Телевизор… детская кроватка… картины… книжки… Вот, книжки! Как мучился из-за них, сколько мыкался по черным рынкам. Верка ради библиотеки палец о палец не ударила, а Долька будет довольна. Влезут ли? Ах, что за чемодан! Невольно помянув добрым словом тещу. Роман так же свободно захлопнул крышку, как и в первый раз. «А может, и ваза войдет? Мне все-таки подарили, а не ей».

Роман приподнял любимый чемодан и удивился, что, несмотря на книги с вазой, тот ничуть не потяжелел. Он еще раз окинул прощальным взором комнату, но ощущение того, что все-таки что-то здесь забыл, не покидало его. Ах, черт! И как это он сразу не сообразил? Телевизор! С его же халтуры куплен. Вот только упаковать как? «А что, если… – закралась вдруг в голову шальная мысль, – ведь всегда все умещалось».

На улице было уже совсем темно. Боясь включить свет, чтобы со двора не заметили его действий. Роман поставил телевизор поверх книжек и, к полному своему изумлению, увидел, что крышка закрылась почти без его помощи!

– Ай да я! Ай да чемодан! Ай да теща! – закричал от восторга Роман, запросто подняв чемодан. Но вдруг ему стало страшно. Он понял, что тот снова не потяжелел. Холодный пот выступил на его лице. В доме была полнейшая тишина.

«Неужели и шкаф влезет?» – с ужасом подумал Роман.

«Влезет, – ответил изнутри до бесконечности знакомый голос. – Ты только его наклони».

Роман повиновался, и – о ужас! – крышка сама открылась и проглотила четырехстворчатый шкаф – их семейную гордость. Именно о таком мечтала всю жизнь Лелька. Но теперь Роману было не до нее. Да еще как назло включился фонарь на улице за окном, при скудном свете которого Роман увидел, как по-голодному взглянул на него чемодан, потом нагло улыбнулся во всю крышку и тоненьким голоском требовательно и кротко пискнул: «Еще!» Голос чемодана живо напомнил Роману голос давно уже умершей тещи.

– Верка! На помощь! – завопил Роман и принялся запускать в чемодан чем попало: статуэтками, пуховичками, стульями. При каждом броске чемодан довольно раскрывался, глотая пущенную в него вещь, и закрывался, сладко причмокнув довольными замками. Когда же в комнате осталась только одна кушетка. Роман на мгновение растерялся. Тогда чемодан сердито тронулся с места и медленно пополз по полу прямо на него. Роман потерял сознание!..

Когда уставшая после работы Вера, забрав Андрюшку из садика, пришла домой, в квартире она застала страшнейший беспорядок с материнским чемоданом посреди комнаты. Она разбудила мужа, лежавшего, как всегда, поперек кушетки:

– Ты что, опять в командировку?

– Отменяется, – нехотя ответил Роман, поставив чемодан обратно на шкаф, и посадил на колени сынишку. – Ну, что новенького, хулиган?

– Знаешь, пап, у нас там Сережка есть. Он все время у меня булочку отбирает, – деловито пожаловался Андрюшка. – Что ты мне посоветуешь?

– Дать ему в лоб! – сказал Роман. – Или ты хочешь, чтобы я за тебя заступился?

– Нет, ты лучше меня самого драться научи!

Весь вечер, пока Вера наводила порядок в комнате, Роман учил своего карапуза драться.

Спать Андрюшка ложился счастливый и гордый тем, что у него такой сильный и смелый папа и что он тоже теперь такой же, как и его папа, и поэтому завтра даст в лоб Сережке, когда тот потянется за его булочкой.

Бабушкин чемодан, как всегда, улыбался ему со шкафа своими желтыми замками. «Какая она была, моя бабушка? – подумал Андрюшка. – Говорят, добрая, но строгая».

Перед самым сном Андрюшке показалось, что чемодан вдруг весело подмигнул ему одним из своих замков, и Андрюшка заснул сладко и крепко, как могут спать только дети, не понимая, что ждет их еще впереди…

Проблема