Девятый круг - Валерий Георгиевич Шарапов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ирина Погодина сидела на табурете, съежившись, прятала глаза. Ей позволили помыться, причесаться, дали щетку для одежды. Но чудесной метаморфозы не случилось – в комнате для допросов сидело жалкое подавленное существо, утратившее последние жизненные силы.
– Поправьте меня, если ошибусь, Ирина Владимировна. Вы делали снимки секретных документов, например, утром, когда коллеги еще не подошли, или в обед, когда все расходятся. Кассеты передавали Болдыреву на проходной, а он их доставлял в тайник на Фабричной.
– Да, в основном, так и было… – голос ее звучал слабо, безжизненно.
– Ну что ж, неплохое поступление адреналина в кровь. И сколько лет вы этим занимались?
– Больше двух лет…
– Вы представляете, какой урон вы нанесли государству?
Арестантка молчала, только ниже опустила голову.
– Вы неплохо себя чувствуете за рулем, Ирина Владимировна. У вас же нет машины?
– Это машина соседа. Иногда он оставляет ключи, а я довожу его до дачи. Сам уже не может, зрение село. Однажды договорился до того, что собрался переписать машину на меня… Я обучалась в школе ДОСААФ четыре года назад, считала, что в жизни может пригодиться: когда-нибудь приобрету собственную машину…
– И куда вы, интересно, бежали с гражданином Болдыревым? Это же не секрет?
– Поселок городского типа Марьинск на Омской трассе… Есть адрес, Отто Штейнберг дал его еще год назад. Безопасное место, где можно отсидеться в случае опасности. По трассе всего два часа езды… Он говорил, что от провалов никто не застрахован, надо лишь вовремя все предвидеть и принять упреждающие меры…
– У вас же мама, сын, которого вы любите? Готовы были их бросить?
– Нет… – Арестантка утерла слезу указательным пальцем. – Штейнберг обещал, что при таком раскладе надежные люди вывезут из Н-ска моих родных, и мы все равно воссоединимся. Обещал новые документы и отъезд за границу через Казахстан и Армению – в Турцию…
– И вы такая наивная, что поверили?
– Почему я не должна была верить? – Погодина стрельнула глазами.
– Потому что вранье. Вы неглупая женщина, а настроили себе иллюзий. Не буду спорить, Ирина Владимировна, в Турцию так в Турцию. Кстати, аплодисменты: блестяще отвели от себя подозрения тогда, в кинотеатре. Топорно, без подготовки, с проклятым русским «авось». Но результата достигли. Все решили, что западная разведка неумело подставляет невиновного человека, чтобы вывести из-под удара настоящего агента. И даже я поверил. Вы вели себя естественно и непосредственно. Вы отличная актриса. Кто на выходе из «Победы» притворился Штейнбергом? Ваш сообщник Болдырев?
– Нет, не думаю… Риск отчаянный – его ведь могли задержать. Даже не знаю, правда, это не мое дело. Спросите у Штейнберга, вы же его задержали?
Кольцов поморщился. На подхвате у шпионов работали не только Болдырев и покойный Романчук. Были и другие согласные заработать и не задавать вопросов. Ничего, когда-нибудь выявят всех участников.
– Зачем убили Запольского?
– Я не убивала… – Погодина вздрогнула.
– Я не говорю, что вы убивали. Вы по другой части – не менее преступной. Штейнберг приказал некоему Романчуку, и тот избавился от человека, после чего Штейнберг лично устранил Романчука. Зачем понадобилось ликвидировать Запольского? Только для того, чтобы опять отвести от вас подозрения?
– Мне об этом не докладывали, честное слово… Может, и так. На позапрошлой неделе произошел неприятный инцидент. Я успела отснять некоторые материалы, убрала в сумочку камеру, но собрать документы не успела, заглянул Запольский… Он ничего не сказал, но он не мог не видеть эти бумаги. Потом очень странно на меня смотрел…
– И вы сообщили об этом Болдыреву, а Болдырев – Штейнбергу. Решили убить двух зайцев одним выстрелом… Ну что ж, разумно. Это вы сообщили Болдыреву, что Запольский в субботу собирается на рыбалку со своим родственником Гурским. И все сходит с рук. Болдырев химичит с машиной Гурского, благодаря чему тот задерживается, Романчук в это время убивает Запольского…
– Поверьте, я не знала, что эти люди собираются кого-то убить…
– Охотно верю, Ирина Владимировна, но что это меняет? Так, с Мышковец Галиной Сергеевной все понятно, и вы опять же к этому принудительному самоубийству непричастны. Признайтесь, хулиганы, что на нас напали, – работа Болдырева? Не убьют, так покалечат?
– Да… – женщина с усилием выдавливала слова, – но тогда я об этом не знала. Он признался только сегодня, когда мы находились в машине… Скажите, Михаил Андреевич, что со мной будет?
– Это расстрельная статья, Ирина Владимировна. Мне жаль.
Женщина закрыла лицо руками. Слезы просочились сквозь пальцы.
– Вашего сына отдадут на воспитание бабушке. Если она не сможет выполнять эти обязанности или выяснится, что ваша мать тоже причастна к преступной деятельности, – отдадут в детдом. Не волнуйтесь, там из него вырастят нормального члена общества. Детская память податлива – со временем он забудет, что у него была мать-предательница.
– Моя мама ничего не знала…
– Тем лучше. Сколько же денег вы заработали за эти два года? Тратить не пытались?
– Раз в два месяца мне выдавали по шестьсот рублей, независимо от выполненной работы… Деньги лежат на сберегательном счете в Госбанке… Кроме этого, копятся средства в одном из банков Франкфурта-на-Майне. Там лежит примерно сто двадцать тысяч долларов. Я тратила деньги в рублях, но немного, чтобы не вызвать подозрений…
– Не предел, но недурно, Ирина Владимировна. На безбедную жизнь после завершения шпионской деятельности могло хватить.
– Послушайте! – Она подняла голову. – Я готова сотрудничать с вашей организацией, готова выполнять любую работу, чтобы добиться снисхождения и не оставить моего сына без матери…
– Например? – удивился Михаил.
– Ну, не знаю… – Она облизнула пересохшие губы. – Отправлять недостоверную информацию, обманывать западные спецслужбы…
– Как вы это себе представляете? – Михаил не удержался от снисходительной усмешки. – Это в войну, Ирина Владимировна, органы контрразведки проводили радиоигры с противником,
