Погребальные игры - Мэри Рено

Разъяренный Пердикка стоял за спиной Клеопатры, смотревшей вниз из окон верхнего этажа. Она ощутила его неспособность что-либо предпринять и в гневе хлопнула ладонями по подоконнику.

— И ты допустишь все это?

— У нас нет выбора. Если я арестую ее, поднимется бунт. Сейчас совершенно не подходящее время для смуты. Они прознали, что она внучка Филиппа.

— Но она — дочь изменника! Ее отец замышлял убийство Филиппа. Неужели ты позволишь ей выйти замуж за его сына?

— Нет, если мне удастся воспрепятствовать этому.

Колесница подъехала ближе. Он попытался рассмотреть лицо дочери Аминты, но без особенного успеха. Ладно, ему все равно придется спуститься и приветствовать ее как подобает, чтобы сохранить собственное достоинство и, при удачном стечении обстоятельств, выиграть время. Как раз в этот момент новое волнение на дороге привлекло его внимание. Высунувшись из окна, Пердикка пригляделся и с проклятиями спрятался обратно.

— Что случилось?

Его ярость и испуг поразили ее.

— О проклятье, Гадес их забери! Они ведут к ней Филиппа.

— Что? Не может быть…

— Им же прекрасно известно, где расположена его палатка. Ты сама ведь не захотела, чтобы я поселил царя здесь. Все, мне срочно нужно идти!

И он, пряча глаза, побежал вон из комнаты. У Клеопатры мелькнула мысль, что ему очень хотелось осыпать проклятиями и ее. Ворота толстых крепостных стен гостеприимно распахнулись. Колесница остановилась. Группа бегущих солдат что-то к ней волокла.

— Госпожа, если ты соблаговолишь сойти, мы предоставим тебе более подобающую повозку.

Это была роскошная старинная колесница, украшенная рельефными изображениями серебряных грифонов и золотых львов. Заказанная в свое время Крезом, легендарным лидийским царем, прославившимся сказочной расточительностью, она была отделана изнутри рифленой красной кожей. Александр тоже, бывало, в ней выезжал, чтобы порадовать взоры.

Этот своеобразный передвижной трон резко обострил ощущение нереальности происходящего. Придя в себя, Эвридика пролепетала, что не может оставить тело матери без пригляда.

— За ним присмотрят с подобающим тщанием, госпожа, мы позаботились и об этом.

Из толпы с горделивым достоинством выступили женщины в черных одеждах, жены ветеранов, которых из-за тягот походной жизни можно было принять скорее за их матерей. Один из воинов направился к Эвридике, чтобы помочь ей спуститься. Но тут спохватился Алкета и, решив наконец проявить должную обходительность, сам предложил ей руку. На мгновение Эвридика отпрянула, но сейчас у нее не имелось возможности поквитаться с врагом. Она величественно склонила голову и приняла помощь брата Пердикки. Отряд солдат подхватил оглобли и повлек колесницу вперед. Эвридика, точно царица, восседала на месте Креза.

Внезапно приветственные возгласы приняли иной характер. Послышались древние македонские кличи:

— Слава Гименею! Торжествуй, божественная Ио! Возрадуйся, невеста! Да возвеселится жених!

Суженый, видимо, был уже где-то рядом.

Сердце невесты тревожно забилось. Долгожданная встреча, столь внезапно надвинувшись, представлялась ей весьма расплывчато.

К ней медленно и величественно подъезжал статный мужчина на красивом, сером в яблоках коне, которого вел под уздцы старый седой солдат. Лицо бородатого всадника очень напоминало портрет, вырезанный на материнском золотом медальоне. Он оглядывался вокруг, слегка щурясь. Старый солдат развернул коня в нужную сторону. Встретив взгляд жениха, Эвридика вдруг поняла, что он смертельно напуган. Она о многом передумала по дороге, она втайне осмеливалась представлять себе очень разные варианты их первой встречи, но совершенно не ожидала, что ее вид вызовет в нем такой страх.

Подбадриваемый солдатами, Филипп спешился и направился к колеснице, устремив на восседающую в ней особу взгляд голубых глаз, исполненный глубочайшего опасения. Эвридика улыбнулась ему.

— Как ты поживаешь, Арридей? Я твоя кузина, Эвридика, дочь твоего дяди Аминты. Я только что прибыла из Македонии. Александр выбрал меня тебе в невесты.

Восхитившись ее живой и бойкой речью, солдаты одобрительно загалдели и принялись скандировать:

— Да здравствует царь!

Лицо Филиппа прояснилось; он услышал свое прежнее имя. Когда к нему так обращались, на него не взваливали никаких неприятных обязанностей, с ним не проводили никаких угнетающих репетиций перед встречами с раздраженными воинами. Александр всегда называл его Арридеем и никогда не пугал его, адоставлял одни только радости. Этадевушка чем-то напомнила ему Александра. Осторожно, уже почти без боязни он спросил:

— И ты хотела бы выйти за меня замуж?

Грубо захохотавшего солдата мгновенно утихомирили его Же приятели. Остальные с интересом наблюдали за развитием разговора.

— Если ты этого захочешь, Арридей. Александр хотел, чтобы мы поженились.

Явно пребывая в нерешительности, царь закусил губу. Внезапно он повернулся к старому воину, державшему поводья его коня:

— Конон, надо ли мне жениться на ней? Александр говорил нам об этом?

Нара-другая солдат зажала себе рты руками. Прислушиваясь к глухому ворчанию толпы, Эвридика осознала, что старый слуга пристально изучает ее. Перед ней стоял неколебимый защитник своего господина. Не обращая внимания на солдатский ропот, из которого даже вырывались непристойные возгласы, побуждающие царя сговориться с девчонкой, пока та не сбежала, Эвридика смело встретила взгляд Конона:

— Я хочу ему только добра.

Настороженность в выцветших глазах смягчилась. Старик слегка кивнул и повернулся к Филиппу, по-прежнему с тревогой смотревшему на него.

— Да, государь. С этой царевной ты был обручен, Александр выбрал ее тебе в невесты. Она красивая и смелая госпожа. Протяни ей руку и любезно попроси стать твоей женой.

Эвридика взяла послушно протянутую царем руку. Большая, теплая и мягкая, она трогательно обхватила ее пальцы. Девушка ответила ободряющим пожатием.

— Кузина Эвридика, ты хочешь выйти за меня замуж? Прошу тебя. Солдаты хотят, чтобы ты согласилась.

Не выпуская его руки, она сказала:

— Да, Арридей. Да, царь Филипп, я согласна.

Разрозненные одобрительные восклицания переросли в настоящую овацию. В воздух полетели широкополые солдатские шляпы. С удвоенным рвением люди принялись прославлять Гименея. Они уже уговаривали Филиппа сесть в колесницу к невесте, когда на сцене появился побагровевший Пердикка, едва не задохнувшийся от бега по крутым и извилистым лестницам древней крепости.