Высоцкий — две или три вещи, которые я о нем знаю - Марлена Зимна

Валерий Янклович позже скажет: «Володя на самом деле был тогда невыносим. А мы были всего лишь людьми…». Оксана Ярмольник обратит внимание: «Больше всего меня потрясло и самым обидным для меня было то, что никто не хотел с ним остаться! Приехали, посидели, поели, попили чаю — и пошли домой. Ни у кого не было охоты сидеть с Володей и не спать по ночам…».

Упомянутое выше наведывание к отцу Аркадия Высоцкого имело место 24 июля. Друзья Высоцкого не сдержали слова и не увезли поэта в больницу. С одной стороны, их поведение можно понять. Валерий Янклович многократно слышал от Высоцкого слова: «Валера! Запомни: не дай Бог, чтобы ты завез меня в больницу! Это будет конец! Конец нашей дружбе!». Однако, с другой стороны, благополучие поэта разве не было для него высшей ценностью? Рождается риторический вопрос: не только ведь Янклович мог отвезти поэта в больницу? Были в его окружении санитар — Игорь Годяев и врач — Анатолий Федотов. Последний — даже большой специалист, доктор медицинских наук.

24 июля Высоцкого навестил Всеволод Абдулов: «Я вернулся в Москву и сразу поехал к Володе. Володя все время держался за сердце». Оксана Ярмольник подтверждает это: «Володя знал, что умрет… У него болело сердце. Я сказала Федотову: «Толя, у Володи болит сердце». А он на это: «С чего это пришло тебе в голову?» Я возмутилась: «Но ведь он все время держится рукой за сердце. Я ведь вижу, что оно у него действительно болит». Но Федотов возразил: «Сейчас же успокойся, у него такое здоровье, что он еще нас с тобой переживет»». Тут стоит вспомнить упоминаемые в этой книге слова Высоцкого, адресованные одной из его партнерш по сцене: «Я плохо себя чувствую. Мне очень плохо. Но никто не верит, что мне на самом деле плохо».

В последние недели жизни поэт не мог рассчитывать и на помощь Марины Влади. В июле он звонил ей трижды. О последнем разговоре, который состоялся 17 июля, Марина Влади написала в своей книге. По ее рассказу, Высоцкий обещал ей тогда, что приедет в Париж. Спрашивал у нее, хочет ли она еще видеть его. У него были билеты и виза на 29 июля. 27 июля он должен был играть Гамлета…

Однако ни одним словом не вспомнила французская актриса о других разговорах с Высоцким. Известно, что они также имели место три дня подряд: 1, 2 и 3 июля. О чем? Валерий Перевозчиков, который восстановил даты, но не привел продолжительности по времени разговоров, допускает, что они могли касаться похорон Тани — сестры Марины Влади (на которые, как известно, Высоцкий не поехал). Напомним, что поэт на этот счет объяснял друзьям: «Марина никогда не простит мне того, что я не прилетел на похороны Татьяны». Может быть, поэтому разговоров по-хорошему просто не было. Марина Влади бросала трубку. Отсюда трехкратная, предпринятая день за днем попытка уговорить Марину выслушать его… Как было на самом деле — об этом знает только Марина Влади.

Ночь с 24 на 25 июля была последней в жизни Высоцкого. Остались при нем Оксана Ярмольник и врач Анатолий Федотов. То, что Оксана находилась в квартире поэта, было еще одним свидетельством катастрофического состояния, в каком он находился. Она хотела быть при нем. Оставалась в его квартире и ночью накануне, чего не делала никогда ранее в присутствии матери поэта. Но на этот раз Нина Максимовна Высоцкая не только застала Оксану Ярмольник в квартире своего сына, но еще узнала, что она останется ночевать и что провела здесь предыдущую ночь. Вопреки предположениям, высказанным друзьями поэта, это не вызвало у его матери негодования или возмущения, что было для Высоцкого крайне важно. Несмотря на свое тяжелое состояние, он обратил внимание на реакцию матери и сказал тогда Валерию Янкловичу: «Видишь, а ты говорил мне, что мама никогда ее не примет…».

Оксана Ярмольник старалась всякими способами облегчить страдания Высоцкого. Однако ее возможности были ограничены, она могла сделать немногое, ибо не была медиком. Несмотря на это, ее моральную поддержку можно смело назвать бесценной. Она признает, что состояние, в каком находился поэт, было фатальным: «Через каждый час Володя просыпался, ходил по квартире. Я тоже ходила вместе с ним, готовила ему теплые ванны. А сама я не знала, что можно сделать и как ему помочь. Утром (24 июля. — Примеч. автора) я пошла на рынок, купила клубники и накормила Володю клубникой со сметаной».

Оксана Ярмольник довольно мягко говорит о тяжелом состоянии Высоцкого. На самом деле он беспокойно шагал по квартире и, по мнению свидетелей, прошел в таком состоянии десятки километров. Когда он ходил, был, по сути, в полусознании. Однако не всегда ходил. Часто метался по комнатам, пробовал выбегать на лестничную площадку… И прежде всего он не мог превозмогать нарастающую боль, громко причитал. Но и это еще не было самым страшным. Страшными были доносящиеся из его квартиры крики. В свою последнюю ночь Высоцкий тоже страшно кричал. Этажом ниже жил известный хирург, уролог профессор Мазо. На следующий день он должен был проводить важную хирургическую операцию. Так по крайней мере он утверждал. От него несколько раз звонили и просили, чтобы Высоцкий прекратил кричать. Оксана Ярмольник рассказывает: «Самым важным было для них, чтобы Володя не кричал… Люди уже ошалели от этого крика. А операция? Может быть, у Мазо не было никакой операции. Все было прекрасно, когда Володя был здоров, можно было пригласить его к себе… Похвастаться знакомством с ним: пожалуйста, это сам Высоцкий. Но когда Володя умирал… Тогда говорили: пусть замолкнет или забери его к себе». Терпения и понимания не хватило не только профессору Мазо (кстати говоря, нельзя не подчеркнуть, что это был очередной врач из окружения Высоцкого, который, зная о его страданиях, не предложил ему соответствующей помощи). Не хватило его и тем, кто до сегодняшнего дня считает себя одним из самых близких друзей поэта. Благодаря признаниям Оксаны Ярмольник и исследованиям Валерия Перевозчикова мы знаем, что разговоры о жуткой ситуации, в которой оказался Высоцкий из-за некоторых людей, окружавших его, отнюдь не высосаны из пальца. Это очень горькое открытие. Нельзя, однако, узнать правду о жизни поэта, не приподняв завесу тайны в этом исключительно неприятном деле. Факты безжалостны и бескомпромиссны. Вечером 24 июля Высоцкий опять был связан, а точнее, его привязали к тахте, на которой лежал. Оксана Ярмольник вспоминает: «На самом деле он уже всем надоел. Тогда взяли и привязали его простынями… к узкой тахте, чтобы не смог вырваться. Я сидела около него и плакала. Володя успокоился, и я стала его развязывать… И вдруг он открыл глаза — совершенно ясные, спокойные… И сказал: «Оксана, перестань плакать. К черту их всех…». А потом добавил: «Когда умру, что тогда будет с тобой?». Я ответила, что тогда тоже умру…».