Эра Дракулы - Ким Ньюман

Мистер Крофт сделал пометку — то ли о назначении Орлока, то ли о протесте министра. Годалминг не хотел бы оказаться в его записной книжке.

— С этим разобрались. Уоррен, здесь вчерне изложены новые принципы продвижения ваших подчиненных по карьерной лестнице.

Сэр Чарльз ахнул, когда ему передали бумагу.

— Повышать в звании следует только вампиров, — сказал премьер-министр. — Это станет общим правилом во всех ветвях гражданской и военной службы. «Теплые» могут оборотиться или остаться там, где есть. Это не имеет значения. И помните, Уоррен, на высоких должностях должны сидеть только правильные вампиры. Я ожидаю, что вы почистите полицейские ряды.

Ратвен повернулся к министру внутренних дел и передал ему еще один документ.

— Мэтьюз, это проект закона о чрезвычайных полномочиях, который пройдет в палате завтра вечером. Думаю, жизненно необходимо, чтобы в дневное время Англия управлялась более централизованно, а не в той случайной манере, которую мы терпели до сих пор. Будут введены ограничения на путешествия, собрания и торговлю. Пабы станут открываться только в ночное время. Пришла пора организовать часы и календарь согласно нашим представлениям, а не склоняться во всем перед желаниями «теплых».

Мэтьюз проглотил пилюлю. Сэр Дэнверс Кэрью прорычал нечто с довольной интонацией. Он метил на пост Мэтьюза, когда Ратвен вынудит выйти того в отставку.

— Нам приходится действовать быстро, — объявил Ратвен всем присутствующим. — Но это не так плохо. Мы должны придерживаться избранного курса, какое бы сопротивление нам ни пришлось встретить. Настают увлекательные ночи, и у нас есть шанс возглавить весь мир. Мы — это ветер с Востока. Мы — ярость бури. Мы изменим эту страну, закалим ее. Тех, кто сомневается или хочет оставить все, как есть, смоет потоком. Как и принц-консорт, я буду последовательно отстаивать свою позицию. Многих уничтожат полностью еще до того, как луна взойдет над нашей империей. Мистер Дарвин был совершенно прав: выживают только приспособленные. И мы должны позаботиться о том, чтобы оказаться среди наиболее приспособленных.

Глава 38

«НОВОРОЖДЕННАЯ»

Арт оставил Пенелопу одну. Она находилась в состоянии, напоминающем обморок, когда он рассказывал ей, почему так спешит. Какие-то дела у премьер-министра. Вопросы большой важности и неотложности. Мужские проблемы, предположила она, это не ее забота. Казалось, Арт говорил с нею, стоя в конце длинного туннеля, а навстречу ему дул сильный ветер и уносил его голос прочь. А потом Годалминг исчез, и она осталась наедине с собой…

…Пенелопа изменялась. Все пошло не так, как она ожидала. Ей говорили, обращение происходит быстро: краткая боль, словно зуб вытащили, потом сон, как у куколки насекомого, а потом пробуждаешься вампиром.

Боль, красной волной бушующая в теле, была ужасной. Неожиданно горячим потоком хлынули месячные. Белье слиплось, запекшись от крови. Кейт предупреждала об этом, но Пенелопа забыла. В тот момент малым утешением служило то, что подобные интимные неудобства тревожили ее в последний раз. У вампирш нет менструаций. Это проклятие снято навсегда. Как женщина она теперь мертва…

…На диване, где Арт взял все, где она забрала его кровь, Пенелопа лежала, прижав валик к животу. Все, прежде принятое ее желудком, изверглось на персидский ковер Годалминга. Потом, в более подходящую минуту, она опустошила кишечник и мочевой пузырь. Годалминг хоть и торопился, но все же подробно объяснил, где в доме расположен туалет. Во время обращения тело исторгло из себя все лишнее.

Ее лихорадило, она чувствовала себя пустой, словно все внутренности выскребли наружу. Челюсти заболели, когда проклюнулись почки зубов, эмаль терлась об эмаль. У Пенелопы появились увеличенные заостренные зубы, как у типичного вампира. Так будет не постоянно, она знала. Лицо станет меняться в минуты страсти или гнева. Или, как сейчас, боли. Приспосабливаясь к новому способу кормления, резцы превратились в клыки.

Зачем она выбрала такую участь? Сейчас Пенелопа едва помнила об этом.

Рука лежала рядом с лицом. Под кожей девушка видела струившиеся червями вены и сухожилия. Аккуратно подстриженные ногти стали кинжалами в форме бриллиантов. Появилось даже несколько грубых черных волосков. Пальцы утолщились, а кольцо, оставшееся от помолвки, врезалось в кожу.

Пенелопа попыталась сосредоточиться.

Рука перестала извиваться, сократилась до привычной формы. Язык ощупал зубы. Те снова стали маленькими, и девушка больше не чувствовала, что ее рот полон заостренных кольев.

Она лежала на спине, голова свисала с края дивана. Вся комната перевернулась. Отец Арта, изображенный на портрете в полный рост, стоял вверх ногами. На покрытом ковром потолке висела голубая ваза, из нее высовывались острые листья белой пампасной травы. Бордюр из изящно перевернутых цветов окружал комнату. Опрокинутые рожки светильников торчали из плинтуса, голубые огни стремились вниз, к раскрашенному полу.

Пламя росло, пока не заполнило все поле зрения Пенелопы. Ее разум охватила лихорадка. В огне она увидела обнимающихся мужчину и женщину. Он был одет в вечерний костюм, а она — обнажена и окровавлена. Они походили на Чарльза и Памелу. Потом лик кузины превратился в отражение Пенелопы, а Чарльз обернулся Артом. Их обнимали языки пламени. Образ застыл на мгновение, а потом поплыл, пока лица призраков не лишились всяких знакомых черт. Они сгорели, смешались воедино, а из пепла возникло покрытое шерстью лицо с четырьмя глазами и двумя ртами. Оно росло, пока не поглотило девушку полностью.

— Пенелопа навсегда, навеки! — кричала она, будучи ребенком. — Долгой жизни Пенни.

Вокруг полыхал огонь…

…Дрожа, она проснулась. Все тело кололо, одежда скребла чувствительную кожу.

Пенелопа села и устроилась на диване. Память об обращении быстро увядала. Она ощупала шею и грудь, но так и не смогла найти даже следа ран, оставленных Артом.

Комната стала светлее, девушка видела углы, скрытые тенями. Цвет приобрел более тонкие оттенки. Пенелопа чуяла незнакомые запахи. Ароматы ее собственных телесных выделений били в нос, но не казались противными. Все чувства обострились. Язык вожделел новых вкусов. Пенелопа жаждала новых впечатлений.

Она встала и, не надев туфель, в одних чулках, мягко прошла прямо в ванную. Там, естественно, не было зеркала. Девушка избавилась от запачканных одежд и обтерлась скомканной нижней юбкой. Потом вымылась. В своей прежней жизни она никогда не была настолько обнаженной. Старая личность казалась сном. Теперь она — «новорожденная». Она чистилась долго и тщательно, как кошка, а когда вышла из комнаты, поняла, что у нее нет одежды. Наряды ушедшей жизни стали ненужными, пропитанными бесполезной кровью.

В коридоре послышалось какое-то движение, и Пенелопа тут же встревожилась. Пробежалась языком по острым зубам. Дверь открылась, и в проем заглянуло худое лицо. Потрясенный ее наготой, слуга Арта сглотнул и ушел, щелкнув замком. Пенелопа рассмеялась. Согнув руки, она подумала, не стоит ли ей выломать дверь и догнать этого человека. Она чувствовала запах его теплой крови.

— Фи-фай-фо-фут, — прошептала вампирша, голос громким эхом раздался в голове.

Довольно быстро Пенелопа нашла гардеробную Арта. Утренний костюм лежал наготове, ожидая хозяина. Раньше большой рост казался девушке помехой. Мать наставляла ее как можно чаще сидеть и не казаться выше мужчин, при этом всегда держа осанку. Теперь же собственное тело только радовало ее.

Пенелопа натянула рубаху Годалминга и застегнула ее на все пуговицы. Справилась с путаницей воротника и рукавов. Пальцы стали сноровистее и легко справлялись со всеми возникающими проблемами. Она отшвырнула в сторону нижнее белье и надела штаны, возясь с незнакомыми завязками. Одежда повисла на бедрах, и Пенелопа подтянула ее наверх, укоротив помочи, чтобы в промежности стало удобно. Потом нашла шейный платок и повязала его вокруг слишком большого воротника. Жилет и пальто завершили ансамбль. Босиком Пенелопа вернулась в комнату, где прошла обращение. Туфли стояли под диваном и все еще подходили по размеру. Она представила, что выглядит сейчас довольно дерзко, и ей стало интересно, как бы на нее посмотрел Чарльз, увидев в таком наряде.

Проведя рукой по волосам, вампирша задумалась о том, стоит ли выходить на улицу в таком не слишком пристойном виде. Но ее больше не заботило, что о ней подумают. Мертвую Пенелопу такое поведение потрясло бы до глубины души. Но мертвая Пенелопа была совершенно другой.

Она почувствовала резкий приступ жажды. Вкус крови Арта стоял во рту. Прошлой ночью он показался ей горьким и соленым. Теперь же Пенелопа находила его сладким и восхитительным. И необходимым. Что делать? Что делать?