Александра Коллонтай. Валькирия революции - Элен Каррер д’Анкосс

а затем окончательно уничтожали. В 1927 году такая участь постигла левых, в 1929 году — правых. В 1933 году крупная чистка затронула партию на всех уровнях, устраняя неугодных. В 1934 году убийство Кирова в Ленинграде положило начало террору, вымывавшему волна за волной целые категории населения (белых офицеров, рядовых членов партии, ответственных работников различного уровня), которых судьба приводила в ГУЛАГ, отныне прекрасно организованный, или на эшафот, ибо смертная казнь была восстановлена, чем Александра Коллонтай больше не возмущалась, по крайней мере публично.

А. М. Коллонтай на приеме. Швеция, Стокгольм, 1934. [РГАСПИ. Ф. 134. Оп. 1. Д. 31. Л. 77]

Наконец, с 1936 года показательные процессы привели к гибели всех соратников Ленина, вынужденных к тому же обвинить самих себя в самых невероятных преступлениях, начиная с саботажа экономики или покушений на убийство сторонников Сталина и заканчивая предательством родины. Гитлер, тем временем пришедший к власти в Германии, обычно изображался тем, кто подстрекал к такому предательству и кому оно выгодно. И поверх голов всех, кто подвергся чистке, возвышался враг революции и социализма — Троцкий.

Советская армия также не избежала неистовства Сталина, и Коллонтай наблюдала, как в этом вихре исчезают те, с кем она когда-то делила свою жизнь. Шляпникова вынудили «сознаться» в 1930 году. Арестованный и подвергшийся пыткам в 1935 году, он умер в тюрьме, где его, вполне вероятно, убили. Дыбенко поначалу, казалось, пощадили, так как он входил в число судей, отправивших на смерть Тухачевского и других крупных военачальников, но впоследствии и он был арестован и расстрелян.

Полпред СССР в Норвегии А. М. Коллонтай. Москва, 1935. [РГАКФД]

Анкета с биографическими сведениями А. М. Коллонтай. 1935. [РГАСПИ. Ф. 134. Оп. 1. Д. 19. Л. 2–3]

Коллонтай знала обо всем, но не проронила ни слова. Не ускользнул от ее внимания и тот факт, что в 1938 году лишь два соратника Ленина оставались еще живы, уцелев в этой буре: Сталин и она сама. В 1936 году, беседуя с Марселем Боди во время прогулки в лесу близ Стокгольма, вдали от ушей тех, кто мог передать содержание их разговора Сталину, Коллонтай заметила: «Мы просто должны делать то, что нам говорят. Между мной и моими сотрудниками нет ни товарищества, ни дружбы. Наши отношения холодны, и недоверие повсюду». И добавила: «Я поняла, что Россия не может перейти от обскурантизма к свободе за несколько лет. Диктатура Сталина или кого-нибудь другого, того же Троцкого, была неизбежна. Эта диктатура проливает много крови. Но ведь и при Ленине пролилось много крови, и, вероятно, много невинной крови».

Во время этой прогулки Коллонтай сделала Боди признание, заставившее того вздрогнуть. Не сделала ли она его хранителем ужасной государственной тайны? Она рассказала, что Давиду Канделаки, главе торгового представительства СССР в Стокгольме, приближенному, насколько она знала, к Сталину, поручено последним доставить послание Гитлеру для заключения торгового договора с Германией. Сталин хотел избежать столкновения с Германией и заверил ее в своих мирных намерениях. Видя смятение Боди, Коллонтай настаивала: «Сталин больше всего боится войны с Гитлером и стремится переключить его внимание на западные державы, а ради этого он готов вести с ним переговоры». Боди, обязавшись не разглашать эти секретные сведения, решил, вероятно с согласия Коллонтай, по возвращении сообщить их Леону Блюму. Последний отказался ему верить, будучи полностью убежден, что Сталин не может искать контакта с Гитлером. «Все говорит против этого и всегда будет говорить», — возразил Блюм.

Полпред СССР в Швеции А. М. Коллонтай беседует с министром иностранных дел Швеции М. Сандлером. Швеция, 1937. [РГАКФД]

Это не рядовой эпизод. Он свидетельствует о трезвомыслии Коллонтай. Конечно, в трагический период 1936–1939 годов она чувствовала себя обязанной — ради собственного выживания — всецело и напоказ держаться «линии» Сталина. Но, получив сведения, важность которых для будущего понимала, она постаралась передать их западным руководителям, и делала это с риском для собственной жизни. Она убедилась в этом вскоре после того самого разговора с Боди, так как во время одной из поездок в СССР в 1938 году (ее тогда за год вызывали в Москву дважды) Ежов пригласил ее для беседы и долго расспрашивал о Боди, о содержании их недавних разговоров и назвал Боди «предателем». Коллонтай покинула встречу с мыслью, что репрессии вот-вот обрушатся на нее. Ее беспокойство оказалось напрасным, и она сумела вернуться в Стокгольм.

Правда, в тот период она предоставила Сталину несравненные гарантии своей верности. В то самое время, когда старая большевистская гвардия ликвидировалась или была на пути к тому, Коллонтай опубликовала два текста — статью в газете «Известия» и исправленную версию очерка, написанного еще в 1927 году и посвященного женщинам — героиням революции.

Статья в «Известиях» восходила к публикации 1919 года, в которой рассказывалось о том решающем дне, когда на квартире у меньшевика Суханова было принято решение об Октябрьском перевороте. В статье 1919 года отмечалось сдержанное отношение Каменева и Зиновьева к ленинской идее немедленного государственного переворота, но о самих оппозиционерах и их идеях говорилось с сочувствием, подчеркивалось, что обсуждение проходило в атмосфере «коммунистического товарищества». В 1937 году Коллонтай нарисовала совсем иной портрет — «предателей Ленина и партии», которыми овладел страх перед необходимостью действовать. Точно так же в 1919 году она приветствовала революционный пыл товарища Троцкого, который в 1937 году стал «Иудой Троцким, предателем и будущим агентом гестапо». И последняя неожиданность заключалась в том, что Сталин, отсутствовавший в версии 1919 года, в 1937 году стал «самым точным и решительным проводником политики Ленина и партии», сумевшим еще в 1917 году разоблачить «банду предателей революции — Троцкого, Зиновьева и Каменева».

Что касается очерка «Женщины в 1917 году», то в его первоначальной версии на первом плане стояли революционерки, такие, как Крупская и сестры Ленина, тогда как в 1937 году он превратился в оду бастующим прачкам, безликой массе, собравшейся на первую конференцию работниц Петрограда. Блистательные женщины той эпохи, которых прославляла сама Коллонтай, были заменены толпой во главе с «гениальным Сталиным» и Лениным…

Продемонстрировав таким образом свою верность Сталину, Коллонтай, о чьем скором аресте уже писали некоторые европейские газеты, смогла вернуться невредимой в Стокгольм.

Ее внимание в тот момент переключилось на новую революционную надежду, центром которой должна была стать Испания. Эта страна, вызвавшая в Коллонтай задор, направила