Забытые в изгнании. Франция, Париж. Книга 1 - Ростислав Смольский

tu l'éprouveras — Elle est bien rare, cela va sans dire. Or, moi qui ne suis pas fier, Je ne crains point la déception. Le landemain — un sourire amer — C'est tout. O amour, triste vagabond. 1919

Кроме того, он посвятил ему роман «Эфеб». Этот роман никогда не был опубликован, по некоторым данным рукопись сгорела в сентябре 1939 года во время нападения Германии на Польшу. Но в 1981 году в архиве Бориса Кохно был найден 150-страничный фрагмент романа, который Шимановский перевел на русский язык специально для Бориса. Этот фрагмент был издан в Германии в 1993 году.

В начале 1920 года Борис уезжает в Константинополь, а уже в октябре прибывает в Париж. Там, художником Сергеем Судейкиным, Борис был представлен Сергею Дягилеву, некоторое время они были любовниками. Кохно до самой смерти Дягилева был его секретарем и помощником. Он написал либретто для балетов «Мавра» на музыку Игоря Стравинского (1921), «Докучные» (адаптация пьесы Мольера) (1924) «Матросы» (1925) на музыку Жоржа Орика, «Кошка» (1927) на музыку Анри Соге, «Ода» (1928) на музыку Николая Набокова, «Бал» (1929) на музыку Витторио Риети, «Блудный сын» (1929) на музыку Сергея Прокофьева.

В 1925 году во время отдыха с Сергеем Дягилевым в Лидо-де-Венеция Борис заводит роман с американским композитором Коулом Портером (автором мюзикла «Целуй меня, Кэт»), кстати, в то время женатым.

Активная деятельность Кохно в «Русских балетах» вызывает дикую ревность Сержа Лифаря, главного солиста балета и «музы» Сергея Дягилева после вынужденного ухода Вацлава Нижинского. Борьба между ними достигает апогея после смерти Дягилева в 1929 году. Их конфликт приводит к тому, что детище Сергея Дягилева «Русские балеты» ненадолго пережило своего создателя. Лифарь взбешен тем, что Дягилев назначает Кохно своим основным наследником, завещав ему большую часть своих архивов и коллекций, которые Кохно позже пополнит и значительную часть которых приобретет Национальная библиотека Франции.

В 1930 году Джордж Баланчин, главный хореограф «Русских балетов» после ухода Леонида Мясина, получает предложение от английского продюсера Чарлза Кокрана принять участие в его антрепризе. Баланчин, в свою очередь, приглашает Кохно. Но балерина Алиса Никитина упорно продвигает в этот предприятие своего бывшего партнера Сержа Лифаря. Соперничество между Кохно и Лифарем снова набирает обороты, поэтому их совместная работа над балетом «Ночь» терпит фиаско.

Желая увековечить и продолжить работу Дягилева, Кохно становится художественным руководителем «Русского балета Монте-Карло» под руководством полковника де Базиля (Василия Григорьевича Воскресенского) и Рене Блюма, Джордж Баланчин становится хореографом новой компании. Это опыт, продлившийся три года, закончился ссорой между двумя директорами и созданием двух конкурирующих компаний: «Русских балетов полковника де Базиля» и «Балета Монте-Карло». Уже в 1933 году Баланчин, чувствуя неладное, оставляет свое место Леониду Мясину и предлагает Борису создать новую балетную компанию «Балеты 1933». Труппа успешно выступает в «Театре Елисейских полей», а затем в лондонском театре «Савой». Финансовый вклад в новую компанию сделали Коко Шанель, Коул Портер, Мари-Лор де Ноай. Они заказывают поэту Эдварду Джеймсу, драматургу Бертольду Брехту и композитору Курту Вайлю оперу-балет «Семь смертных грехов», хореография Джорджа Баланчина. Но очередное вмешательство Лифаря не дает этому проекту осуществиться.

Владея правами на многие балеты, входящие в репертуар компаний, созданных на руинах «Русских балетов» Дягилева, Кохно в 1935 году получает место художественного советника «Русских балетов полковника де Базиля», а в 1938 году вернулся в состав «Балета Монте-Карло», недавно перешедшего американским инвесторам.

После Второй мировой войны Кохно вместе с юными танцорами Роланом Пети и Жанин Шарра участвовал в создании труппы «Балет Елисейских полей», художественным руководителем которой он был до 1951 года.

Письмо Бориса Кохно — обратите внимание на почерк! Фотография предоставлена Richard Le Vexier

Более двадцати лет Кохно состоял в связи с Кристианом Бераром (Bébé) — известным художником, иллюстратором и дизайнером. Берар работал с Жаном Кокто над фильмами «Двуглавый орел», «Красавица и чудовище», «Ужасные родители»; как иллюстратор — с Коко Шанель, Ниной Риччи, Эльзой Скиапарелли. Они составляли известную в театральном мире и общественных кругах пару. В 1951 году Борис Кохно вышел в отставку и занялся написанием книг по истории балета: «Балет: балет во Франции от 15 века до наших дней» (Париж, издательство Ашетт, 1954, в соавторстве с Марией Лус и Пабло Пикассо), «Дягилев и Русские балетные сезоны» (Лондон, издательство Аллен Лейн, 1970), «Кристиан Берар» (Париж, 1987, при участии Жана Клера и Эдмонды Шарль-Ру). Последней привязанностью Кохно стал сын царского полковника Владимир Аугенблик, похороненный с ним в одной могиле.

Журналист Кира Сапгир, работая в библиотеке-музея при Опере — филиале Французской Национальной библиотеки, обнаружила в архиве Бориса Кохно, который в 1979 году у Кохно купил и подарил Французской Национальной библиотеке меценат Хуан Гильермо де Бестиги, стихи и дневники Бориса Кохно.

Надо признаться, что о Кохно-писателе вообще мало известно. Его стихи вначале хотел печатать Дягилев, возил его к Вячеславу Иванову в Рим, но как литератор Кохно состоялся лишь в качестве либреттиста. Находка сочинений, известных как тексты Вертинского, в рукописях Кохно, с его правкой, чрезвычайно интересна. Правда, нет доказательства, что он участвовал в создании этих текстов. Ведь Кохно никогда не печатал своих стихов, поэзия для него — только хобби: он мог себе позволить оттолкнуться от понравившегося ему произведения другого автора и создать свою вариацию на ту же тему. С другой стороны, Кохно мог дружить с Вертинским в 1930-е годы: Вертинский жил в Париже в 1927–1933, известно, что он был в приятельских отношениях с Сергеем Лифарем. Если вспомнить рисунок отношений Кохно с Дягилевым — полное подчинение в обмен на влияние — то вполне допустимо, что и с Вертинским его могли связывать сходные отношения, и можно предположить его редакторское или режиссерское соучастие в создании и постановке очередного chanson'а. Как бы то ни было, литературоведам предстоит найти стихам Кохно место в литературной картине его эпохи.

Борис Кохно скончался в больнице Тенон в ХХ округе Парижа.