Рандеву с Валтасаром - Чингиз Абдуллаев

— Вы о чем-то задумались? — спросила Катя.

Оторвав взгляд от женщин, он взглянул на Вотанову. Во время поездки она чаще появлялась не в юбке, а в джинсах, что несколько удлиняло ее фигуру. Он вспомнил, что ему нравились женщины в брюках двадцать лет назад. Двадцать лет назад этой девочке было четыре года.

— Можно, я дам вам совет? — вдруг сказал Дронго.

— Какой совет? — не поняла Катя.

— Никогда не делайте замечания мужчинам в подобной ультимативной форме, — сказал он тихо, чтобы его никто не услышал.

— Вы имеете в виду себя? — поняла она.

— Я имею в виду вообще ваши отношения с мужчинами.

— Почему?

— Слабого мужчину вы сломаете, а сильный не захочет находиться рядом с вами.

— А вам не кажется, что женщине самой не интересно со слабым, а сильный ее будет подавлять. Может, женщине хочется быть рядом с равным?

— Вы предполагаете, что мужчина и женщина изначально равны? — печально спросил Дронго.

Поднявшись за новой порцией кофе, Бондаренко вернулся вместе с Семуховичем и уселся за стол. Георгий Мдивани и Важа Бугадзе поднялись на палубу, оставив их вчетвером.

— Я думаю, что равенство в отношениях с мужчиной предполагает равенство характеров, — ответила Вотанова.

— Это взгляд феминисток, которые не всегда бывают правы, — заметил Дронго.

— О чем вы говорите? — поинтересовался Юрий.

— О равенстве мужчины и женщины, — пояснил Дронго. — Не боюсь показаться консерватором и признаюсь, что не люблю феминисток. На мой взгляд, все это надуманное и идет скорее от позы, чем от души. Не встречал ни одной феминистки с удавшейся семейной жизнью, и не верю в их тезисы о равенстве полов. Я имею в виду не социальное равенство, а биологическое.

— Вы не просто консерватор, — сказала Вотанова, — вы женоненавистник. Вам не кажется, что женщинам не позволяли быть равными с мужчинами? Так всегда было в истории. И прежде всего они сами не позволяли себе подобного.

— Неправда. Я очень люблю женщин. Но я всегда помню, что женщина — другое существо, и не обязательно худшее. Возможно, женщины лучше нас, они более устойчивые существа, чем мы, мужчины. Женщина обязана быть таковой, ибо существуют некие биологические законы. Женщина не может быть фантазеркой. С учетом разных факторов она может родить не больше двадцати-тридцати детей. Тогда как мужчина способен оплодотворить сотни женщин. И такой разброс обязывает мужчину постоянно искать какие-то новые стимулы, открывать новые страны, если хотите, быть постоянно в поиске, и наконец, просто утверждаться в качестве сильного человека. Тогда как женщине достаточно быть мудрой, чтобы оказаться на высоте. Интересно, что почти никто из женщин не любит жанр фантастики. Среди нумизматов, филателистов или других коллекционеров почти не бывает женщин.

— Женщины просто не хотят тратить время на ерунду, — убежденно заметила Вотанова, — и разрешают мужчинам заниматься такими глупостями. А насчет того, что мужчины «открывали другие страны»… Вам не кажется, что мужчины просто не позволяли женщинам быть рядом с ними?

— И вы думаете, что все можно изменить?

— Возможно, — она взглянула на него, — я полагаю, что многое изменится уже при нашей жизни.

— В таком случае встретимся с вами через семнадцать лет, — предложил Дронго, — и посмотрим, как вы будете относиться к нашему миру и к нашим проблемам, когда вам будет за сорок.

— К тому времени я буду старухой, — засмеялась Вотанова.

— Спасибо, — кивнул он, — вы считаете и меня стариком?

— Не обижайтесь. Я не имела в виду вас.

— Надеюсь, — пробормотал Дронго. — И, тем не менее, послушайтесь моего совета. Не будьте столь нетерпимы. Обычно это проявление слабости, а не силы.

— Вот вырастишь — и все поймешь, — пошутил Андрей.

— Немного осталось, — сказала она, — настоящая женщина обретает подлинную уверенность к тридцати годам.

Дронго незаметно усмехнулся. Все-таки некоторые его слова она явно запомнила. «Молодец, — подумал он, — не просто спорит, а умеет извлекать рациональное зерно. Она интересный человек. Интересна своим независимым и тяжелым характером. И своей способностью быть самостоятельной в суждениях».

— А ты откуда знаешь? — улыбнулся Андрей. — Тебе самой до тридцати целых шесть лет.

— Знаю, — отрезала она, — поэтому и говорю.

У этой невысокой девочки с крашеными рыжеватыми волосами был сильный характер. Он вспомнил Урсулу. Сколько лет с тех пор прошло? Кажется, шестнадцать. Катя еще ходила в первый класс, когда погибла Урсула. Она была женой его друга. Все они были тайно в нее влюблены. Но никто не решался в этом признаться. Решился только один — сам Адам Купцевич. Только этот элегантный поляк решился ухаживать за такой красивой женщиной. И в награду получил взрыв в автомобиле, в котором они находились. Купцевич чудом выжил, но врачи ампутировали ему обе ноги. А Урсула погибла, и Дронго был единственным свидетелем случившегося. Чудом уцелевшим единственным свидетелем.

— Интересно, есть на этом теплоходе текила? — неожиданно спросил Дронго.

— Не знаю, — удивился Андрей, — а вы хотите прямо здесь заказать текилу?

— Стоит попробовать. Поговорю с барменом, может, найдем.

— Здесь рассказывают, что вы перепили ирландца и русских писателей, — сказала Катя.

— Про меня всегда рассказывают разные гадости, — шутливо пожаловался Дронго, — надеюсь, что вы не поверили. Разве можно перепить Маккормика? Или Мураева? Я только делал вид, что пил.

— В таком случае вы неплохо делали вид, — заметил Андрей Бондаренко. — Вы железный человек, если смогли перепить не только их, но и Георгия Мдивани. Я видел, как вы держались после текилы. Он был зеленого цвета, а вы стояли так, словно вообще не пили.

— Надеюсь, это не единственное мое достоинство. — пробормотал Дронго. — Кажется, мы уже возвращаемся. Я поговорю с барменом и узнаю насчет текилы.

Они успели выпить по две рюмки, когда теплоход причалил к берегу, и все стали сходить на причал, чтобы принять участие в празднике, который должен был начаться через час. К Дронго подошел Яцек Пацоха.

— У нас все готово, — сказал он. — Ты мне назовешь имя человека, которого мы должны взять. Вчера у нас было одиннадцать человек. Кто остался?

— Украинцев исключи, — сразу ответил Дронго, — вычеркнем из списка Карлоса Казареса и Георгия Мдивани. Остаются шесть человек. Мне нужно, чтобы ты пригласил этих шестерых в замок сразу после представления. Можешь это организовать?

— Конечно, могу. Шесть человек. Значит, ты еще точно не знаешь?

— Знаю, но могу ошибиться. Поэтому давай сделаем так. Ты должен пригласить Ивана Джепаровского, Зорана Анджевского, Мехмеда Селимовича, Стефана Шпрингера, Альваро Бискарги и Павла Борисова. Шесть человек, которые должны собраться во внутреннем дворике замка ровно через час после того, как закончатся выступления актеров.

— Они начнутся в шесть, — взглянул на часы Пацоха, — значит, я скажу, чтобы этих шестерых позвали к восьми.

— Да, — кивнул Дронго, — позови еще Георгия Мдивани. Я бы хотел, чтобы и он присутствовал во время сегодняшнего разговора.

— Мне трудно понять логику твоих рассуждений, — признался Пацоха, — но я согласен все сделать, лишь бы ты указал убийцу. Мы уже связались с Интерполом, они готовы выдать ордер на арест убийцы.

— Договорились, — кивнул Дронго, — значит, ровно в восемь вечера.

Праздник начался в шесть, как и говорил Пацоха. За накрытыми столами расселись не только участники «Литературного экспресса», но и приглашенные журналисты, гости из соседних городов, местные чиновники. Небольшой польский городок, кажется, собрал все свои запасы, чтобы достойно встретить такое количество известных в Европе людей. На площадке пели дети, выступали актеры. В половине седьмого к присутствующим обратился герольд вечера, одетый в костюм средневекового рыцаря. Попросив тишины, он объявил о начале рыцарского поединка.

Дронго подошел к Хоромину и тихо сказал, что встреча в замке состоится ровно в восемь часов.

— Почему? — спросил встревоженный Хоромин. — Что-нибудь случилось?

— На месте узнаете, — улыбнулся Дронго, ничего не объясняя. Затем он подошел к Планнингу и также предложил ему прийти через два часа во внутренний двор замка. Англичанин не удивился, кажется, он этого ждал.

Одетые в средневековые костюмы актеры начали разыгрывать традиционный рыцарский турнир, когда, сходясь в неистовой схватке, рыцари бились за право считаться сильнейшими или за честь своей дамы. В этот вечер рыцари бились спешившись. Гулкий звук мечей разносился далеко по излучине реки.

В семь часов герольд еще раз обратился к присутствующим. Он предложил всем желающим попробовать себя в рыцарском поединке. Почти сразу вызвались двое. Молдаванин Василий Гарнет и эстонец Карл Мартин. Молдаванина экипировали по всей форме, надев на него рыцарские доспехи. Эстонец ограничился легкой накидкой и мечом. И едва они сошлись, почти сразу выявилось преимущество молдаванина.