Бабочка - Анри Шарьер

Каким образом мне это проделать? Хороший рабочий зарабатывает в Колумбии восемь — десять пезо в день. Двадцать семь тысяч пезо — крупная сумма. Надо ковать железо, пока горячо. Начальник тюрьмы получил уже двадцать три тысячи пезо. С моими двадцатью семью у него будет пятьдесят тысяч.

— Командир, сколько стоит дело, которое приносит доход, больший твоего заработка?

— Хорошее дело стоит от сорока до шестидесяти тысяч пезо.

— Сколько это дает?

— В пять или шесть раз больше того, что я зарабатываю.

— Почему же ты не переходишь на торговлю?

— Для этого требуется сумма, в два раза большая той, что у меня имеется.

— Слушай, командир, у меня к тебе третье предложение.

— Не дразни меня.

— Хочешь мои двадцать семь тысяч пезо? Они твои.

— Но как?

— Позволь мне уйти.

— Послушай, француз. Я знаю, что ты мне не доверяешь. Раньше ты был прав, но теперь, после того как благодаря тебе я могу купить дом и послать сына в частную школу, я твой друг. Я не хочу тебя ограбить и не хочу, чтобы тебя убили; здесь я ничего не смогу для тебя сделать даже за целый капитал. Я не могу помочь тебе бежать, нет никаких шансов на успех.

— А если я докажу тебе обратное?

— Тогда посмотрим, но прежде подумай хорошенько.

— Командир, есть у тебя друг-рыбак?

— Да.

— Он может продать мне свою лодку и вывести меня в море?

— Не знаю.

— Сколько может стоить лодка?

— Две тысячи пезо.

— Я дам ему семь тысяч, а тебе — двадцать, хорошо?

— Француз, с меня довольно и десяти тысяч, побереги немного денег для себя.

— Принимайся за дело.

— Ты пойдешь один?

— Нет.

— Сколько вас?

— Трое.

— Позволь мне поговорить с моим другом-рыбаком.

Меня поражает, как изменилось отношение этого типа ко мне. Несмотря на лицо убийцы, где-то в тайниках души у него спрятаны добрые чувства.

Я поговорил во дворе с Кложе и Матуретом. Они полностью доверяют мне свои жизни и готовы идти со мной. Я постараюсь не обмануть их доверия. Мне надо сообщить об этом и остальным товарищам. Мы только что кончили играть в шашки. 9 часов вечера. Я кричу: «Кофе!», и нам приносят шесть кружек горячего кофе.

— Я должен поговорить с вами. Я полагаю, что сумею снова бежать. К сожалению, со мной могут пойти только трое. Естественно, что пойдут Кложе и Матурет — люди, вместе с которыми я бежал с каторги. Если вы хотите что-нибудь сказать, я вас слушаю.

— Нет, — отвечает бретонец. — Все справедливо. Прежде всего потому, что мы вместе бежали с каторги. Во-вторых, здесь вы торчите только из-за нашего желания пристать к берегу Колумбии. Ты имеешь полное право бежать без нас. И да поможет вам Бог, потому что, если вас поймают, вас ожидает страшная смерть.

— Знаем, — ответили вместе Кложе и Матурет. После обеда начальник тюрьмы вызвал меня к себе.

Его друг согласен. Он спрашивает, что мы хотим погрузить в лодку.

— Бочку с пятьюдесятью литрами пресной воды, двадцать пять килограммов кукурузной муки и шестьдесят литров масла. Это все.

— Боже! И с этим вы собираетесь выйти в море?

— Да.

— Ты смел, француз.

Готово. Мы договорились о третьей сделке. Он сдержанно добавляет:

— Поверишь мне или нет, но я это делаю прежде всего ради своих детей, а потом уж ради тебя. Но ты заслужил это за свою смелость!

Я знаю, что он говорит правду, и благодарен ему.

— Как сделать, чтобы не поняли о моем сговоре с тобой?

— Ты ни в чем не будешь замешан. Я уйду ночью, во время дежурства твоего заместителя.

— Опиши свой план.

— Сними завтра одного из стражников с ночного дежурства. Через три дня сними другого. Когда останется только один, поставь часовую будку у входа в нашу камеру. Во время дождя часовой будет искать укрытия в будке, а я выскочу через заднее окно. Все, что от тебя требуется — организовать замыкание в освещении стены, и чтобы лодка с тремя веслами была готова к отплытию.

— В лодке имеется небольшой мотор, — говорит начальник тюрьмы.

— О! Это еще лучше. Твой друг должен сделать вид, что прогревает мотор, а сам пойти в ближайшее кафе выпить рюмочку. Как только увидит нас, пусть подойдет к лодке.

— А деньги?

— Семь тысяч пезо я уплачу рыбаку заранее. Твои двадцать тысяч я разрежу пополам. Половину бумажек получишь теперь, а остальные даст тебе один из остающихся французов. Кто именно, скажу позже.

— Ты мне не доверяешь? Это нехорошо.

— Нет, это не потому, что я тебе не доверяю. Ты можешь ошибиться, когда будешь делать замыкание, и в таком случае я тебе не заплачу. Без замыкания мы не можем бежать.

— Хорошо.

Все готово. Через начальника тюрьмы я передал семь тысяч пезо рыбаку. Вот уже пятьдесят дней на страже только один часовой. Установлена будка, и мы ждем только первого дождя, которого, как назло, все нет. Решетки подпилены ножовкой. Ее нам дал начальник тюрьмы. Он уже получил половину бумажек. Мы ждем каждую ночь. Нет дождя. Через час после начала дождя начальник тюрьмы должен сделать замыкание в освещении наружной нижней части стены. Невероятно, чтобы в это время года не было дождя! Мельчайшая тучка, которую мы видим, наполняет нас надеждой, но результат тот же. Можно с ума сойти. Все готово уже шестнадцать дней. Шестнадцать ночей мы не смыкаем глаз. Он возвращает мне половинки ассигнаций и три тысячи целыми бумажками.

— Что случилось?

— Француз, дружище, у тебя осталась только одна ночь. Завтра в шесть вас перевозят в Барранкилью. Возвращаю тебе от рыбака всего лишь три тысячи — остальные он истратил. Если захочет Бог, и этой ночью пойдет дождь, рыбак будет вас ждать, и ты отдашь ему эти деньги сам. Я на тебя полагаюсь.

Дождь не пошел.

Побеги из Барранкильи

В шесть часов утра пришли восемь солдат, два сержанта и лейтенант, надели на нас наручники и повезли на военном грузовике в Барранкилью. В 10 часов утра мы уже были в тюрьме «80» по улице Меделин, в Барранкилье — самом крупном порте атлантического побережья Колумбии, расположенном в дельте реки Рио-Магдалена.

Тюрьму, которая вмещает около 400 заключенных, окружают две стены, высотой в 8 метров каждая. В ней четыре двора — два по одну сторону, и два по другую, и отделяет их друг от друга узкая часовня, где совершается месса и происходят свидания заключенных с родственниками.

Из этой тюрьмы мы попадем прямо в руки французских властей и потому любой ценой должны отсюда вырваться.

Нас поместили с самыми опасными преступниками. Как и мы, они сидят в камерах, наподобие клеток, расположенных вдоль четырех стен двора… Во дворе мы находимся весь день, с 6 утра до 6 вечера. Там мы разговариваем, гуляем и даже едим.