Студент в СССР 2 (СИ) - Коруд Ал

— Вот именно это я и пытаюсь тебе втолковать. Именно поэтому в моем мире у Ефремова КГБ и провели тщательный и со стороны такой бессмысленный обыск. Они испугались не аналогии мира Торманса с советским общественным строем. А того, что писатель замахнулся на большее. Им попросту стало страшно, что такие мысли могут пустить корни в обществе. Хотя на самом деле социум оказался еще тупее советских правителей. Люди за десятилетия в мире коммунарской фантастики не разглядели самое важное, что хотел донести мыслитель. Мы не те существа, что можем построить новое общество. Мы на самом деле слабаки и отбросы новой Эволюции.

Марго в полутьме сверкнула глазами:

— А ты настоящий змей-искуситель! Как лихо дело обставил. Чего тогда Профу сразу не рассказал о своей идее.

— Умные мысли не вдруг приходят.

— Скажите какой интересный!

— Не заводись. Тут семь раз отмерь, один резани.

— По яйцам.

— Ну это твои нынешние собеседники умеют неплохо делать.

— Так, Сереж, не все же такие умные-разумные. Тут большинству надо по башкам сначала хорошенько настучать. А уж потом объяснять.

— А молодежь?

— Пока даже не на вторых, а на третьих ролях. Её и Проф побаивается. Помнит себя нигилистом в таком возрасте. Но я почитаю и подумаю. А в следующий приезд поговорим.

— Договорились.

Вот таким макаром у меня в этом мире появилась не только пылкая любовница, но и потенциальный союзник.

С Иришей мы столкнулись лбом ко лбу в институтском коридоре. Не виделись с самой весны. Как ни странно, она мне улыбнулась. Голубые глаза волшебно сверкнули.

— Привет. Цветешь как хризантема?

Первое мое романтическое увлечение второй молодости полыхнуло своими чудесными глазенками и милостиво ответила:

— Как видишь. Но ты, гляжу, тоже не теряешься. Везде только и говорят, что о тебе и твоем летнем открытии. Как подруга?

— Мы расстались. С моим образом жизни сложно вести скучную жизнь. Ты то, как сама?

Ирина немного напряглась, но в моих глазах она увидела лишь понимание и доброжелательность.

— Все хорошо. Нашла неплохого парня и вот снова рассталась…

Я даже растерялся от такой новости. Отчего-то хочется, чтобы у нее было все хорошо.

— Понятно, жизнь, мы ищем себя и свое место в ней.

— Знаешь, — Ирина остановилась и задумчиво посмотрела на меня, — я стала лучше понимать тебя и сказанные тобой при нашем расставании слова. Время не лечит, но многое объясняет.

— Тогда сходим в ДЗ вечером. У меня деньга появилась. А дела все эти — уже вот где!

Брякнул, не подумав, но, как ни странно, Ирина тут же согласилась. Удивительное рядом!

— Что я только что видала!

Опять эта пронырливая Зиночка Шайбутдинова. Встала у дверей аудитории с Наташкой Одинцовой и ухмыляется мне во все тридцать три. Она нас с Ириной в коридоре увидела и спешит почесать языком. Весь курс в курсе моих прошлогодних романтических увлечений.

— И что такого интересного ты заметила?

Разговаривать мне сейчас ни с кем вовсе не хочется. Ночь была бурной, усталость тяжело давит на плечи, туманит голову, а тут еще негаданная и странная встреча с Иришкой. И на фига я согласился с ней встретиться? Вот она истинная вторая молодость — постоянное безрассудство в поступках. Совершаю их и тут же встреваю в нежданные приключения. Хотя на то она и молодость!

— С кем ты в коридоре сейчас шел под ручку.

Я сузил глаза и ледяным тоном поинтересовался у нашей пронырливой старосты:

— Зиночка, а тебе не совестно совать свой нос в чужие дела?

Разговаривать дальше видя реакцию девушек не было смысла, потому грубо оттолкнув их, зашел в помещение и сел за стол. Потом услышал голос Кири Прохоревича:

— Серый, ты чего?

Только сейчас заметил, что вместо тетради из дипломата я достал остаток булки и засмеялся. Кирилл заговорщицки подмигнул:

— Опять бурная ночка, Серег?

— Сложная ночка, Киря. Слушай, а что у нас сейчас будет?

— Средние века. Новожилов ведет. Совсем ты что-то потерялся. Бледный весь.

— Ага.

«Только вот кто мне даст хотя бы неделю перерыва?»

Вот тут невольно добром вспомнишь буржуазные новогодние каникулы. До студенческих еще полтора месяца. И как-то надо до них дожить. Тешу себя надеждой, что буду спать, читать и смотреть телевизор. Но заранее представляю, как пойду по друзьям, по знакомым, навещу Светлану и не раз. А, может, совершу еще чего предосудительное. Кое-как досидел до конца занятий. Хорошего кофе в студенческой столовой не давали, а после сытного обеда конкретно потянуло в сон.

На последней паре так и уснул. Благо вел занятия наш декан Гольдин. Он был в курсе моих нагрузок и отнесся к моему нарушению дисциплины снисходительно. Только сказал, чтобы меня в конце пары не забыли разбудить. Хорошо, когда у человека есть чувство юмора. Особенно у преподавателя. А люди у нас преподавали разные. Как-то за глобальными делами я совсем забыл про хитрости учебы. Ведь мы изучали не только историю, и копались в ней основательно, намного глубже, чем в школе. К тому же поощрялось углубленные знания по каждому разделу. Иные преподы могли запросто спросить больше, чем было написано в обычных учебниках. Им было интересно твое отношение к истории.

Но и без воспитательных дисциплин и курса Истории КПСС никуда. Если первые мне как бы положены по статусу педагогического института, может случиться так, что буду здесь когда-нибудь преподавать. То второй — точно пятое колесо в телеге. Ладно бы в основе тех учебников лежали настоящие исторические события. Но в этом слое даже с приходом на политический Олимп других людей ничего не поменялось. Не люблю, когда вместо фактов подсовывают чей-то схоластический взгляд на них. Потому в моем мире и проиграли.

Но все когда-нибудь кончается. И меня, в конце концов, разбудили. Такой весь тяжелый и сонный двигаюсь к раздевалке.

— Ты куда это мимо собрался?

Девичий строгий голосок заставил меня невольно вздрогнуть. Иришка! Эх, дьявол меня побери. Я же свалял дурака, а заднюю уже не включить. Стоит такая вся прелестная в светлой шубке и смешной высокой меховой шапке. В моде нынче они. Глазки сверкают, улыбается так мило. До чего же она все-таки хорошенькая! Внезапно вспомнил её без одежды, и по телу прошла горячая волна. Враз проснулся!

— Извини, не выспался сегодня. Да и устал. Неделя сложная была.

— Значит, на попятную?

Ох, как она глазенками сверкнула! А девочка растет! Сколько в ней чисто женского за год прорезалось.

— Еще чего! Сейчас оденусь, жди на улице, не потей.

До «Двинских зорей» дошли молча. Я приходил в себя на свежем морозном воздухе, Ирина также думала о своем. В пятницу ресторан заполнялся быстрее, так что уже был наполовину занят. Меня то и дело окликали институтские знакомые, предлагая присоединиться к ним, но я упорно искал свободный столик на двоих. Тут же поймал первого казавшегося расторопным официанта и незаметно сунул ему рубль. Потому нас обслужили быстро, тут же принеся кофе и бутылку вина с разными закусками.

Ирина задумчиво смаковала грузинское белое вино, еле притронувшись к салату.

— Фигуру блюдешь?

Я оценивающе осмотрел её тонкий стан с высокой грудью. Совсем не изменилась. Хотя чего тут может сделаться за год? Да и порода у нее из худощавых.

— Да по дурости плотно пообедала. Не обращай внимания. Я, вообще, малоежка.

Я уже пришел в себя после чашки хорошего кофе и вовсю уминал салатики. Затем подумал, что к кофе лучше бы пошел коньяк и поднял руку, подзывая официанта. Заказал сразу бутылку грузинского Эгриси. Лучше сразу целую, чем двести грамм непонятно чего нальют в графин.

Ирина с интересом посмотрела на меня и так по-бабьи спросила:

— Хочешь напиться?